Чтение 56–й страницы книги ~Остров накануне~

реалистическая мысль: и он начал вожделеть причаливанья к Острову как
события, призванного наделить содержанием, и навсегда, всю его будущую
жизнь.

Прежде всего, в очаровании для Роберта Установки играло определяющую роль
и то уж единственное соображение, что этот оракул способен знать, где
обретается и чем занята в соответствующую минуту Владычица его помыслов. Вот
доказательство, до чего бессмысленно с влюбленным, даже который отвлечен
полезными физическими упражнениями, толковать о "Звездных Нунциях"; он
взыскует одних лишь только упоминаний о своей милой нуде и о любезной
тревоге.

Кроме того, что бы ни говорил учитель плавания, Роберт направлялся не на
тот Остров, который маячил прямо перед ним в настоящем времени, в настоящем
Робертовом; Роберт двигался к тому Острову, коий по промыслу Господню
обретался в нереальности, в небытии предыдущего дня.

Готовясь помужествовать с волнами, он уповал попасть на Остров, который
был вчера и которого символом выступала Рдяноцветная Голубица, неуловимая,
ибо ускользнувшая в прошлый день.

Робертом двигали смутные предощущения, он чувствовал, что желает некую
вещь, которая не была фатер-каспаровой; но не вполне понимал, что это. И
можно представить себе его нерешительность, поскольку с тех пор, как
существует история человечества, ему первому предлагалась возможность уплыть
на двадцать четыре часа назад.

В любом случае Роберт был убежден, что он действительно должен научиться
плаванию, а всем известно, что даже только одна добрая причина помогает
преодолеть тысячу страхов. Поэтому на следующий день мы снова видим его в
воде.

Фатер Каспар перешел на сей день к поучениям, что если Роберт отпустит
лестницу и станет помавать руками, как будто задавая ритм в собрании
играющих музыку, и широко барахтать бедрами, пучина не всосет его. И побудил
Роберта пробовать, то при натянутом канате, то перепуская пеньку вне
Робертова ведома, и ученика известил, что не поддерживает, лишь когда тот
обрел уверенность. Верно, впрочем, что после cero объявления Роберт
незамедлительно стал утопать, вопя, но в этой жалобе он конвульсивно взбил
воду голенями и снова выпрядал головою на поверхность.

Подобные старания продлились не менее получаса и Роберт начал
чувствовать, как ему поддерживать тело на плаву. Но стоило ему захотеть
двинуться пошустрее, голова западала назад. Фатер Каспар дал ему совет
удовлетворить эту наклонность и закидываться головою навзничь елико
возможет, напружинив туловище и выпятив его дугою, руки-ноги растопырив,
будто для упирания в окружность, и лежащий упокаивается точно в гамаке, где
он лежит и час и два, и даже започивает, ласкаемый волнами при косых лучах
закатывающегося солнца. Откуда Каспару было ведомо все то, если он никогда
не плавал в море? Из Физической Гидростатической Теории, отвечал Каспар.

Обрести надлежащее положение было непросто, Роберт и тужился и давился с
обмотанной около шеи пуповиной, пока нашел равновесную позу. Впервые он
почувствовал море своим другом. По инструкциям фатера он мерно двигал руками
и ногами; легонько поднимал голову, снова укладывался назад и привыкал иметь
воду в ушах и переносить ее давленье. Он даже был способен говорить, более
того, кричать, чтобы дозвучало до борта.

"Если ты сейчас хочешь, ты повернешься, - руководил им иезуит с
корабельной вышки. - Ты пустишь вниз правый твой локоть, чтобы он отвиснул
от тела, медленно двинешь левым плечом и повернешься, и ты увидишь, что
лежишь пониз брюхом!"

Он не пояснил, что переворачивающемуся следовало сдержать дыханье, ибо
лицу предстояло повстречаться с водою, да с такою, которой одна забота -
впериться в нюхало новобранцу. Видимо, в трактатах о Гидро-Пневматической
Механике это позабыли. И потому из-за ignoratio elenchi (Неведение всех
возможных дополнительных обстоятельств (философский термин, лат. из греч.))
преподобным Каспаром Роберт заглотал еще один кувшин просолоневшей воды.

Но теперь он потихоньку научался научаться. Два-три раза кувырнувшись
вокруг оси, он понял принцип, основу для всякого плавальщика, именно что с
головой под водою не пытаются вдохнуть, а выдувают содержимое ноздрей, как
будто освобождаясь и от того небогатого воздуха, который забран впрок и
потребен. Вроде бы должно разуметься само; однако не разумелось, как
показывает опыт Роберта.

Как бы то ни было, он убедился, что ему легче лежать навзничь, задрав
лицо, а не ничком. Я-то предпочитаю лицо поворачивать вниз; но Роберт, по
видимости любя тот навык, что освоил первым, дрейфовал на спине и в это г и
в следующий день, поддерживая беседу о двух величайших мировых системах.

Снова возвратились к вращению Земли и отец Каспар раззадорил Роберта
соображениями об эклипсах. Если сместить Землю из средоточия мира и
определить на место Земли Солнце, Землю придется пристроить или над Луной
или под Луной, иначе не выйдет. Поставь мы ее под Луной, не станут возможны
затмения Солнца, потому что Луна пребудет над Солнцем и над Землей и никогда
не сможет всунуться между Землею и Солнцем. Поставь мы Землю над Луной, не
смогут происходить эклипсы Луны, потому что если Земля над нею, как же Земле
проскакивать между Луною и Солнцем? Вдобавок к тому астрономия утратит
способность, коей обладала всегда до этих пор, предсказывать затмения, и
преточно, потому что астрономия исходит в своих расчетах из движений Солнца;
если же Солнце недвижно, всей арифметике цена грош.

Иезуит упивался Аргументом о Лучнике. Если Земля вращается все двадцать
четыре часа суток, то стрела, пущенная строго вверх, обязана падать на запад
за много миль от стрелявшего. То же доказывает и Аргумент о Башне. Груз,
отпущенный с западной стороны высотной постройки, вращайся земной шар,
попадал бы не к подножию башни, а далеко вкось, то есть летел бы не по
вертикали, а по диагонали, потому что за это время башня (и Земля) крутились
бы в направлении востока. Поскольку все-таки известно из экспериментов, что
груз ударяется о землю отвесно, значит, вращение земли пустое балясничанье.

Не поминая уж Аргумент о Птицах, которые, оборачивайся Земля за
прохождение одних суток, нипочем не выдержали бы противостояния ее оборотам,
даже при дивной неутомимости. Мы же по опыту знаем, что пусть и скача на
коне в направлении солнца, всадник не догоняет никакую птицу, а она
настигает его и опережает.

"Отлично. И не возразишь. Но я знаю, что если вращать Землю и прочие
планеты, а Солнцу стоять, объясняется большинство явлений; Птолемей же
блуждал вокруг да около, со своими эпициклами и деферентами, с иными
вселенскими околичностями".

"Прощу твои дурные каламбуры. Но если говоришь не в шутку, отвечу, что не
будучи язычник, как Птолемей, я сознаю, коликими погрешностями тот
преступался. И потому мыслю, что величайший Тихо из Ураниборга имел зело
здравую идею. Он думал, что все известные нам планеты, как то Юпитер, Марс,
Меркурий и Сатурн, ходят около Солнца, однако что Солнце окручивается
совокупно с ними около Земли, вокруг Земли же вращается Луна, а Земля стоит
неподвижно в центре круга неподвижных светил. Этим объясним заблуждения
Птолемея, не указывая на ересь, ересь шла от Галилея. Ты не обязан
объяснять, отчего умеет Земля, такая тяжелая, передвигаться по небу".

"А отчего умеют Солнце и неподвижные планеты?"

"А на твой взгляд, они тяжелы? По-моему, нет. Это небесные тела, а не
подлунные! Земля-то и впрямь, действительно, имеет великую тяжесть".

"Как же тогда корабль о сотне пушек умеет двигаться по морю?"

"Это море его тянет, а ветер подгоняет".

"Ну тогда, если позволено высказать новую идею не взбесив римских
кардиналов, я слышал, как в Париже один философ излагал, будто небо есть
жидкая материя, как море, и материя крутится, образуя водовороты...
tourbillons..."

"Что это значит?"

"Воронки".

"Вороны? А, понял, водовороты. К чему это?"

"К тому что воронки засасывают в себя планеты. Воронка движет Землю
вокруг Солнца, но это именно воронка крутится, а Земля пребывает неподвижно
в воронке, описывающей круги".

"Ну ты хорош! Сперва не позволял небесам быть хрустальными, боялся, что
кометы раскокают хрусталь, а теперь готов разжижить небеса, не опасаешься,
что птицы в них завязнут! Во-вторых, идея водоворотов может объяснить, как
Земля обращается вокруг Солнца, но из идеи водоворотов не следует, что Земля
вокруг своей оси циркулирует, как ребяческий волчок!"

"Верно. Однако тот философ говорил, что и на данный случай надо иметь в
виду, что оборачивается только поверхность морей и наружностная кора нашего
шара, в то время как центр в глубине простаивает. Что-то в этом роде".

"Еще неразумней прежнего. Где опубликовал этот молодчик все это?"

"Не знаю, кажется, он отказался от мысли записывать эти идеи и
публиковать их. Не хотел раздражать иезуитов, он их сильно любит".

"Тогда уж предпочту господина Галилея, который еретические мысли питал,
но поделился ими с любвеобильнейшими кардиналами, и никто его потом не думал
жечь. Не нравится мне этот твой знакомый, который мысли питает еще более
еретические, однако ими не делится, пусть и любя иезуитов. Может, Господь в
один хороший день Галилея и извинит, а этого молодца, не думаю".

"Вообще-то, помнится, он поправился с этой первой мыслью. Вроде бы
громадный сгусток материи, который простирается от Солнца и до неподвижных
звезд, вращается внутри большого круга, подгоняемый тем самым ветром..."

"Но ты же говорил, что небеса разжижены?"

"Наверное, не разжижены... Наверное, небеса это ветер..."

"Ну вот. Сам не понимаешь что мелешь".

"...и ветер гоняет все эти планеты вокруг Солнца, и в то же время Солнце
вращается вокруг самого себя. И существует меньший вихорь, который крутит
вокруг Земли Луну и Землю вокруг самой ее. Однако нельзя так сказать, будто
Земля вращается, потому что она не сама вращается, ее вертит вихорь. Скажем,
я лягу спать на "Дафне", а "Дафна" переплывет к тому острову, что на
востоке, а я, значит, перемещусь с одного места на другое, но никто не может
сказать, будто мое тело шевелилось. Что же касается ежесуточного вращенья, я