ничто.
же сроки, коллега?
я провел здесь, показывают, что, в отличие от кроликов, сублимированные
люди должны существовать в среднем около пятидесяти часов!
перевели глаза на часы.
мне нужно, чтобы правительству на несколько часов стало не до нас. Миллер,
снимите, пожалуйста, телефонную трубку.
19. МЕСТЬ ПРОФЕССОРА МИЛЛЕРА
машина с опущенными занавесками, и до того, как бесшумно скользнула
последняя, десятая, прошло не более минуты. Говорят, точность - вежливость
королей. Особенно когда их подгоняет страх...
стране событиях куда больше, чем знали о них Миллер и Гард, видевшие лишь
краешек происходящего. Из немногочисленных донесений агентов явствовало,
что затаенное недовольство теперь прорвалось наружу и что многочисленные
митинги и демонстрации смогут оказаться прелюдией к чему-нибудь гораздо
более серьезному. Пока волнения были неорганизованными, люди еще не думали
о целенаправленных действиях, просто ими владели растерянность и гнев. Но
Воннел отлично был осведомлен о способности людских масс к
самоорганизации, особенно когда есть люди, мечтающие о перемене
социального порядка. А что таких людей много и что они вооружены опытом,
Воннел нисколько не сомневался.
сейчас не это. Он покрывался холодным потом лишь при одной мысли о том,
что именно ему предстоит сообщить Совету обо всех событиях, он знал, что
первые лавины гнева выльются на его голову, как это бывало еще в
незапамятные времена с гонцами, приносившими правителям горькие вести.
с шофером. За его спиной теснились люди Воннела. И хотя они проворно
выскочили из машины, чтобы любезно отворить Дорону переднюю дверцу, он не
обольстился этой предупредительностью: конвоир тоже кажется вежливым,
когда первым пропускает в камеру заключенного. Однако Дорону хватило
выдержки сделать вид, что ни под каким домашним арестом он не находится и
по-прежнему самостоятелен. Легким кивком он поблагодарил стоящего к нему
ближе агента и с невозмутимым выражением медленно, почти торжественно стал
подниматься по ступенькам. Чуть сзади неотступно шествовали два дюжих
молодца, но Дорон шел так, будто его сопровождал почетный эскорт.
из собравшихся в Круглом зале, кому удалось сохранить бодрый вид. Он
справедливо рассудил, что поскольку в данный момент все зависит не от него
и не от членов Совета, а от Миллера, Гарда, сыщиков Воннела и Господа
Бога, то лучшее, что он может сделать, - это использовать вынужденное
домашнее заключение для того, чтобы отдохнуть и хорошо выспаться. Дорон
всегда был рационалистом, умеющим даже из неприятностей черпать хоть
какую-нибудь пользу.
нависшая над ними, оказалась сильнее новейших успокоительных средств.
Заметив это, Дорон еще более приободрился: он чувствовал, что при нынешней
неопределенности лучшие шансы выиграть у того, кто обладает более крепкими
нервами. "А что, если мне действовать так, будто Миллер уже в моих руках?"
- подумал он, усаживаясь в кресло.
тоном, вовсе не соответствующим характеру достигнутых результатов, он
сообщил присутствующим о принятых чрезвычайных мерах по обнаружению
профессора Миллера.
этот момент взвился до победной интонации, - удалось наткнуться на
Таратуру, телохранителя и секретаря профессора, когда Таратура проникал в
особняк генерала Дорона.
члены Совета должны были, по мысли Воннела, насладиться сообщением и
проникнуться к Воннелу некоторой признательностью, очень необходимой ему в
дальнейшем.
и сейчас скрывается в особняке, но приняты меры, которые не допустят его
дальнейшего исчезновения. Уж будьте на этот счет спокойны.
сторону Дорона. Дорон даже не опустил глаз, он продолжал сидеть каменным
изваянием, словно не о нем шел разговор.
что и он скрывается у генерала, и я прошу членов Совета санкционировать
обыск особняка!
услугу, - подумал про себя Дорон, не дрогнув ни единым мускулом. - Редкий
болван!"
Члены Совета терпеливо ждали. Дорон отлично представлял себе, какая буря
происходит сейчас в их головах, решающих вопрос о проведении обыска у
почти равного им хозяина страны.
таким тоном, каким обычно сообщают пустяки. Но тон не помог. По выражению
лиц членов Совета, мгновенно изменившихся, Дорон понял, что вопрос о нем
уходит на второй план, так как возникает опасность более серьезная.
произнес король Стали, как только Воннел умолк.
сказал король Стали. - Связь парализована, а это обстоятельство мешает нам
вести борьбу против волнений. Кроме того, в дальнейшем ограничении я
вообще не вижу смысла, если Миллер, как явствует из доклада министра, уже
взят на прицел. Разумеется, если этому сообщению можно верить!
как обычно, исполнять его нужно было немедленно. Воннел вышел, через
секунду вернулся, а еще через какое-то короткое время заработали установки
кондиционирования воздуха, которые, вероятно, в спешке не были выключены в
ту ночь, когда вырубалось электричество. Воздух сразу посвежел, но общая
атмосфера от этого не стала лучше.
безопасности уже приведены в готовность. Кроме того, сказал Крафт, на
всякий случай нужно дать соответствующее указание военному министру, чтобы
и войска были готовы "сдержать лишнюю энергию неустойчивой части
населения".
воспользовавшись ожившим телефоном. Воннел включил динамик, и потому, его
разговор с военным министром транслировался с помощью усилителей для всех.
Команда была дана, и члены Совета отчасти успокоились, так как привыкли
считать, что нажатие одной кнопки, один телефонный разговор или даже само
принятие решения уже снимает проблему: нет в стране ни паники, ни
волнений, ни опасности забастовки - ничего нет! Тишина в стране! Покой и
благодать! Приказ отдан...
пиджаки, напряжение, но почувствовали при этом, что легкость не пришла,
так как сорочки тоже не были просторными, а воротнички сдавливали шеи.
Оставалась "проблема Дорона", она вновь вышла на первый план, и все
посмотрели, как по команде, на генерала.
отдавать инициативу в чужие руки!" Приняв такое решение, он, однако, еще
несколько мгновений молчал. Медленно повернув голову в сторону Воннела, он
даже слегка приоткрыл рот, но комок вдруг закупорил ему глотку. У Дорона
теперь был только один настоящий враг на всем белом свете, но самый
сильный и могущественный: он сам. И в борьбе со своей собственной
нерешительностью и страхом он не мог рассчитывать ни на деньги, которые у
него были, ни на верных людей, наемных убийц, шантаж и угрозы. Один на
один. Дорон против Дорона. Ум против глупости. Страх против смелости.
Уверенность против нерешительности...
почувствовал, будто проваливается в бездну, как это бывает в кошмарном
сне. Но тут раздались слова, произнесенные чьим-то размеренным и спокойным
голосом:
откровенное недоумение, но взгляды их казались прикованными к Дорону. "Это
я сказал?!" - с ужасом и одновременно с чувством облегчения подумал Дорон.