приукрасить окружавшую его серую обыденность. Затем пошли портреты,
сначала карандашные наброски, а потом уже сделанные в красках. Лица, в
основном женские, были мне незнакомы, и я, мельком просматривая,
откладывала рисунки в сторону. Уже почти дойдя до конца и потеряв
надежду что-нибудь отыскать, я отложила очередной лист и увидела Дену.
кровати с нарисованным балдахином и с усмешкой смотрела на меня. В
уголке картины черным карандашом было небрежно написано: "Лена Чернова".
Что-то перевернулось у меня внутри, сердце от волнения забилось, я
внимательно всмотрелась в лицо девушки, пытаясь понять чувства
художника, над которым так откровенно насмехается натурщица, но так и не
смогла убедить себя, что это может послужить поводом для убийства. Хотя
кто их знает, этих добреньких мальчиков... В тихом омуте, как говорится,
черти водятся...
ее квартиры, поэтому не знала, где лежала девушка, но не исключено, что
на своем диване. Почти в той же небрежной позе, без всякого стеснения в
глазах, но, правда, и без насмешки, она позировала Алексею, придерживая
одну грудь ладошкой. Ничего пошлого, все очень мило и эстетично. Если не
знать, что Алексей, по словам старшего брата, избегал женского общества,
то на эти рисунки можно было и не обращать внимания. В нижнем углу тоже
виднелась надпись: "Дарья Панина".
была мне незнакома, но, судя по надписи, звали ее Ксения Порожкова. Она
сидела за столом, скрестив длинные ноги, и, мечтательно улыбаясь,
смотрела в окно.
неизвестного убийцы. И взглянула на последний рисунок. Там тоже была
обнаженная девушка, некая Рита Климова. Она стояла, раскинув руки в
стороны, словно распятая, на фоне ковра у стены, лицо ее ничего не
выражало, кроме откровенной усталости и скуки. Похоже, Алексей очень
большое внимание уделял именно лицам своих натурщиц, очень четко
передавая их настроение. Впрочем, все остальное тоже было выписано
неплохо, хотя и не столь выразительно.
вышла в гостиную. Ангелина Степановна уже убрала все со столика и теперь
с напряженным лицом протирала его тряпочкой.
распрямившись.
правда?
До этого, как вы видели, рисовал пейзажи, портреты.
хотите это взять, то я дам вам папку, чтобы не помялись работы.
бумаг, я вложила в нее рисунки, вежливо распрощалась и, зажимая
здоровенную папку под мышкой, стала спускаться вниз по лестнице. Дойдя
до площадки второго этажа, я вдруг что-то почувствовала, словно чья-то
незримая зловещая тень замаячила за моей спиной в полумраке подъезда, и
резко обернулась. Сзади никого не было. Посмеявшись над собой и над
своими глупыми страхами, навеянными, очевидно, последними событиями, я
пошла дальше, хотя тяжелое чувство не исчезло. Это ж надо, как мистика
действует на психику, подумала я с усмешкой, скоро собственной тени
бояться начну. У выхода я замешкалась, перекладывая папку в другую руку,
взялась за ручку двери, и в этот момент прямо за моей спиной опять
послышался неясный шорох, но я уже не стала оборачиваться - подумаешь,
духи витают, они ведь безвредны... И тут же получила такой удар по
голове, что едва сама не испустила дух - мозги взорвались миллионами
ярких вспышек, и в следующее мгновение я перестала существовать...
открыла глаза. Надо мной склонилось взволнованное лицо какой-то
старушки. Она трясла меня за плечо. - Жива, слава тебе господи, - она
заулыбалась. - А я уж думала, тебя убили, бедную.
позе. Видимо, нападавший просто взял и запихнул меня сюда, чтобы не
сразу бросалась в глаза. Голова невыносимо трещала, во рту пересохло,
все кости ломило, и вообще, казалось, что по мне два раза проехали
танком, а потом еще и выстрелили из пушки в голову. Морщась от боли, я
начала вытаскивать свое тело из узкого промежутка. Бабушка заботливо
помогала мне. Вдвоем мы поставили меня на ноги, отряхнули и вывели на
крыльцо, где свежий воздух сразу придал мне сил и принес некоторую
ясность в измученные болью мозги.
крови! Батюшки родные, неужто так сильно ударилась?
шишку и слипшуюся кровь в волосах на затылке. - Надо же, будто кто-то
ломом огрел...
как-нибудь до дома.
слабое. Ладно, пойду я в магазин. Бывай...
улыбнулась и потопала дальше, маленькая добрая старушка. И только тогда
я вспомнила про папку. И бросилась обратно в подъезд. Но ее нигде не
было. И догадаться, кто ее взял, было совсем не трудно - наверняка это
был убийца. Но какой же, однако, он наглый и дерзкий, этот негодяй!
Видимо, стоял где-нибудь выше этажом и ждал, когда я выйду из квартиры.
А потом, увидев меня с папкой, понял, что я о чем-то догадалась, и без
малейших раздумий напал. А если бы я вышла без папки? И вообще, зачем он
сюда приходил? Может, хотел пробраться в квартиру и... Страшная догадка
вдруг пронзила мой мозг, и, забыв о своем плачевном состоянии, я
бросилась вверх по лестнице, уже не веря, что застану Ангелину
Степановну в живых. Вихрем влетев на третий этаж, я замерла у
приоткрытой двери. А ведь я отлично помнила, как она закрыла за мной
дверь. Я уже боялась этих приоткрытых дверей, от одного их вида мне
хотелось бежать сломя голову, чтобы не видеть неизбежного. И все же,
чувствуя противную слабость в ногах, я толкнула дверь и вошла, уже зная,
что не смогу совладать с собой, если увижу еще один труп - за один день
их было что-то слишком много, даже для меня.
головой, на платье стекала кровь. Кожа на лбу была рассечена страшным
ударом тупого предмета. Скорее всего ее ударили тем же, чем и меня,
потому что рана на моем затылке тоже была продолговатой формы. Присев
около нее, я потрогала пульс на шее и облегченно вздохнула - очень
слабо, но все-таки сердце у нее билось.
трубку.
прокричала я. - Ангелину Степановну чуть не прикончили!
он подпрыгнул в своем кресле. - А ты где была?!
Ты уволена!
рявкнул он. - Ты - трупособиралка, а не секретарша! Тебе пустячного дела
доверить нельзя - ты обязательно выроешь там труп! Оставь там все как
есть и немедленно дуй в офис!
как ошпаренная из квартиры, слетела вниз, запрыгнула в джип и понеслась
в контору, снедаемая самыми противоречивыми мыслями и недобрыми
предчувствиями. Слезы душили меня и сами собой текли из глаз. Я не могла
их остановить, как ни пыталась. Мне хотелось рвать и метать, доказывать
свою правоту, и в то же время мне было страшно, что Родион действительно
меня уволит. Но ведь я же не виновата!!!
и пепел.
кресле напротив с перебинтованной головой. Пока я ехала, он уже вызвал
"Скорую" и наряд милиции на квартиру Коломейцевых и теперь чихвостил
меня на чем свет стоит, высказывая, как я поняла, все, что накопилось в
его душе за долгое время общения со мной. А накопилось, видать,
немало...
в своей жизни! - ревел он, бегая по кабинету и размахивая руками. - Ты
приносишь мне больше неприятностей, чем все преступники Москвы, вместе
взятые! Я уже боюсь тебя в магазин за хлебом послать, ты это понимаешь?!
- Он остановился около меня, меча глазами молнии и потрясая кулаками. -