Чтение 56–й страницы книги ~Осколки великой мечты~

Куда мы могли бы уехать? Ото всех, ото всех, ото всех?

- У меня - нет, - подчеркнуто холодно произнес профессор, отстраняясь от
нее.

- А давай... Давай тогда сбежим за границу... А? Только ты - и я? И
никого больше?

- Давай. Только... Только мне сорок семь, а тебе - девятнадцать...

- Двадцать один, между прочим!

- Все равно. Ты годишься мне в дочки. Хочешь, я тебя удочерю?

- Я сейчас тебя уматерю, па-па-ня!..

Подумаешь, удивил: сорок семь! Ну и что, что сорок семь?

Ты еще лет тридцать будешь вполне ого-го-го.

Я по твоим способностям сужу.

Монстр настоящий!..

А через тридцать лет я сама стану старухой...

Тебя буду в колясочке возить.

По Лазурному берегу.

Из Ниццы - в Канны, а потом - в Монте-Карло... И обратно...

- На Монте-Карло деньги нужны, лягушка ты путешественница!..

- А ты деньги будешь в рулетку выигрывать, - беспечно возразила она. - Ты
ведь такой у-ум-ный... - добавила она с придыханием.

Полонский только усмехался.

- Или, - добавила она серьезно, - мы ограбим кого-нибудь...

- Кого же?

- Моего мужа, например. Он - очень богатый.

Олег Соломатин Как его все достало!

Нытье подчиненных, наезды таможни, щебетанье Инки...

Достал совок, заколебали мокрые улицы, смесь жухлых листьев, грязи и
окурков.

Но Олег знал: подчиненные могут шуршать сколько угодно.

Таможня вправе кобениться сколько влезет.

И на дождь ему наплевать.

Он все равно уверен: на фирме все будет в порядке, таможенников в нужную
минуту приткнут, и в совок он все равно вернется - пусть там слякоть по 365
дней в году.

Олег Соломатин сам строит свою жизнь, строит ее продуманно, решительно и
единственно верно. У него - процветающее дело, хорошие машины и
красавица-жена - глупенькая и ручная.

Никто не умрет, если он хотя бы денек поживет для себя.

Олег решил по дороге в Цюрих заскочить в Амстердам.

Ненадолго.

Один, без охраны и даже без новой секретарши - Вальки с роскошной попой.

Уж в Голландию-то со своим самоваром приезжать решительно незачем!

Он прилетел в одиннадцать утра.

Тут же, в аэропорту, выкупил билет на сегодняшний вечерний рейс в Цюрих.
Остается почти полсуток. Времени хватит и на подумать, и на "косячок" с
"хашем", и на девочек - Олег уже решил, что сегодня это будут фламандка со
светлыми волосами и худенькая мулатка.

Он сел в такси. Буркнул водителю: "Центр!"

- Кафе-шоп? - понимающе ухмыльнулся шоферюга.

- That...s right, - Олег вспомнил одну из немногих знакомых английских
фраз.

Ему положительно необходимы часа два одиночества, крепкий кофе и еще
более крепкий "косяк".

Сейчас, утром, кафе-шоп пустовал - голландцы предпочитали расслабляться
вечерами.

Здесь было сумрачно - город прятался за тяжелыми шторами.

Смурной бармен протянул Соломатину меню - кофе, чай, спиртное. Олег
напряг память:

- The real one! - То есть давай "настоящее меню". Бармен послушно
протянул ему другую карточку: гашиш, марихуана, "грибочки".

Соломатин ткнул пальцем в самый дорогой, итальянский "хаш".

Велел сделать "double coffee" и удалился в самый темный угол.

В кафе-шопе - спокойно, уютно.

Бармен предложил включить телевизор или купить жетонов для игровых
автоматов - Олег поспешно отказался.

Он дождался кофе и "косяка", отпил глоток, сделал первую, самую сладкую,
затяжку и вынул из "дипломата" кожаную папку.

Ему предстояли сложные дни:

Олег задумал одну из самых грандиозных сделок в своей жизни.

Сегодняшний отдых - пожалуй, последний в грядущей череде занятых до
отказа дней.

Соломатин знал: когда он чем-то увлечен, то часто забывает поесть, мало
спит и даже не помнит о том, что в Москве его ждет милая женушка.

Надо, кстати, ей позвонить, пока с головой не накрыли дела...

Воскресенье, 15 октября

Инна впервые привела Полонского в свою квартиру. Проживала она в
кирпичном номенклатурном доме в самом центре Москвы, на Чистых Прудах.

На фасаде висели три мемориальных доски (одна из них была залита
чернилами).

Профессор волновался.

Далеко не первый раз в своей жизни он оказывался в ситуации "муж уехал в
командировку".

Быть любовником замужней дамы для него привычно.

Впервые подобное случилось, когда ему исполнилось пятнадцать, а ей было
за тридцать.

С тех пор он, изысканно-красивый, любимый женщинами, попадал в самые
разные пикантные ситуации.

Однажды встречался одновременно с матерью и дочерью... Однажды любил
женщину на глазах ее собственного мужа... Однажды (еще в советскую эпоху)
стареющая супруга партаппаратчика заплатила ему за "работу"...

Чем необычнее была любовная ситуация, тем большее удовольствие он получал
от секса.

Однако в последние лет пять даже изощренность перестала его волновать.

Он встречался с женщинами скорее от скуки и по привычке.

И оттого, что они хотели этого.

А вот теперь юная Инна снова разбудила в нем охотничий инстинкт, мужской
азарт.

Не оттого, что она была особенной.

Скорее потому, что он, Полонский, благодаря рассказу Веры-Ники (и
отдельным обмолвкам Инны) все сильнее ненавидел Соломатина. И ему хотелось
насолить ему.

Связь с Инной была столь яркой и потому, что Олег Соломатин представлял
для них обоих смертельную опасность.

В случае разоблачения Полонского ждало не банальное выяснение отношений,
не тривиальная драка (как когда-то в общаге с Васечкой), не увольнение, а
кое-что гораздо хуже. Наверное - смерть.

"Замечательная пограничная ситуация, - думал Влад, входя вслед за Инной в
подъезд ее дома. - Как возбуждает!"

Как и предсказывала Инна, консьержка в обширном, украшенном цветами холле
отсутствовала.

Они вошли в лифт с зеркалами. Инна нажала кнопку и на мгновение прижалась
к Полонскому всем телом.

Лифт остановился.

На огромной лестничной площадке располагались всего две квартиры.

Инна отперла дверь своим ключом. "Муж эту квартиру получил еще при
Советской власти, - прошептала она.

- Он и тогда уже был большим человеком".

Прямо в прихожей, едва захлопнулась дверь, Влад обнял и поцеловал
девушку.

Затем бережно снял с нее пальто.

Опустился на одно колено, принялся расстегивать "молнию" на ее сапогах.

Задрал голову:

Инна полузакрыла глаза - кажется, она наслаждалась ситуацией.

Не вставая с колен, Полонский стал расстегивать ее юбку. "Пойдем", -
прошептала она, взяла за руку, повела в спальню.

Убранство огромной спальни было решено в дорогущем стиле "хай-тек".

Белые стены, кровать, застеленная черным шелком, космические светильники.
Напротив кровати - домашний кинотеатр с огромным экраном.

Фальшивой нотой в ультрасовременном убранстве выглядела огромная картина
в тяжелой золоченой раме.

На ней в гиперреалистической, фотографической манере был изображен
мужчина в дорогущем костюме, выставивший напоказ золотые наручные часы и
бриллиантовую заколку в галстуке.

Толстое холеное лицо, нелепые усики, маленькие, но очень умные и хитрые
глазки. Они, кажется, проницательно смотрели прямо на любовников.

- Муж?

- шепотом спросил профессор, бережно расстегивая пуговки Инниной блузки.

- Муж, - так же шепотом отвечала она.

- А где же твой портрет?

- В кабинете у него висит.

Сначала он не хотел его заказывать.

Слишком дорого, говорит. Сходи, говорит, на Арбат, тебя там изобразят, но
я настояла.

- Вот дерьмо.

- Хуже дерьма.

Полонский нежно освободил девушку от блузки.

Инна прерывисто дышала.