?Извините...? Быстро идет дальше. Теперь ему кажется, что вот-вот ему в
спину раздастся окрик. Он еле сдерживается, чтобы не побежать.
людей. Кажется, никто не обращает на него никакого внимания. Дима на секунду
останавливается. Его вдруг пронзает одна мысль - она ужасает его: ?Я оставил
там отпечатки пальцев! На двери, на ручках!.. Вернуться? Вернуться и
стереть?? Он оглядывается. Коридор, по которому он только что прошел и
который еще пару минут назад был пуст, теперь, как назло, полон людьми. В
полусвете длинного прохода маячат их идущие туда-сюда силуэты, доносятся
голоса. Нет, возвращаться невозможно. Это все равно, что прыгнуть с разбегу
в раскаленную лаву.
больше, чем раньше. Он не различает ни одежд их, ни лиц. Пробегает
сосредоточенно-мимо. Но никто не обращает, кажется, на него никакого
внимания. ?Скорее на выход, - бьется в нем инстинктивная мысль. - Надо как
можно быстрей выбраться отсюда?.
соображать. ?Как только обнаружат труп Котова, перекроют все выходы из Думы.
Не выпустят отсюда никого. И меня, конечно, тоже. А я - последним входил в
его кабинет. И пропуск мой выдан - к нему. Судя по тому, что кровь еще
текла, Котова убили только что. А я получил пропуск в одиннадцать двадцать
пять. Котов, наверное, еще был жив. Жив - и ждал меня. И, наверное, хотел
мне что-то рассказать... И его убили. Очень вовремя. Как раз перед моим
приходом. Его убили и подставили меня. Это - подстава!.. Одним ударом - двух
зайцев...? Дима останавливается. Теперь, когда угроза сделалась осознанной,
мысли об опасности перестали вызывать у него панику и лихорадочный страх.
Наоборот - появилось пьянящее чувство, как в юности - перед схваткой по
самбо или перед сложным парашютным прыжком. Чувство предвкушения борьбы.
Концентрация всех душевных сил. Желание во что бы то ни стало победить.
Сделать это!..
туда-сюда, стоящих группками. Не просто видеть их обувь, одежду,
портфельчики, дамские сумки... Дима вдруг даже начал замечать мельчайшие,
забавные порой, детали. Вот толпа журналистов окружила одного из
депутатов-ньюсмейкеров. Ослепительный свет софитов, три телекамеры, к лицу
народного избранника тянутся диктофоны, гроздьями свисают косматые микрофоны
на штативах... А один из журналистов, крайний в числе коллег, правой рукой
вытягивает подальше диктофон, а другой - незаметно (как ему самому кажется)
почесывает попу. А рядом стоящая журналистка - видать, неофит в парламенте -
надела чулки и слишком короткую юбку и теперь стесняется, левой рукой то и
дело одергивает свою юбчонку... Диме вдруг стало ужасно весело - он бы в
голос расхохотался, когда б это не было столь неуместно. И тут новая мысль
пронзила его: ?Мне не отметили пропуск. Мне никто не отметил пропуск!..
Значит, постовые на входе меня не выпустят. Здесь с этим строго. Охранники
из ФСБ начнут звонить Котову. Может даже, отправят кого-то к нему. Но просто
так они меня не выпустят... И что теперь? Отметить пропуск в любом другом
кабинете? Расписаться на нем самому?.. Но Дума - не обычная контора. Здесь
все строго. На пропусках не просто расписываются - ставят печать...
Попросить у кого-то из коллег, парламентских корреспондентов, дать
аккредитацию? Ни одного знакомого вокруг... Нет, коллеги, конечно, выручат -
но на карточке аккредитации есть фото... И опять кагэбэшники станут задавать
вопросы... Ну же, Дима, думай!.."
кто замешкивался, отодвигали - то ли помощники высокого чина, то ли его
охранники. Парламентарий пошел прямо в сторону Димы. Дима узнал его - это
был известный всей стране своею эксцентричностью депутат Чириковский.
Чириковского окружала свита. Первый свитский, с незаметным лицом, шел
впереди, как ледокол. Двое следовали чуть впереди депутата по бокам. Еще
двое прикрывали тылы. Вся компания продвигалась стремительно.
выкрикнул:
адекватно...
однако темп его движения замедлился. Полуянов вытащил из кармана диктофон -
так и не выключенный, мотавший бесполезную ленту с того самого момента, как
он вошел в пустую приемную депутата Котова. Сунул диктофон под нос
парламентарию, приноровился к его шагам, пошел рядом. Охранник (или
помощник?) подвинулся, давая Диме место, пошел чуть сзади.
Дима послушно опустил диктофон. Чириковский на ходу продолжил:
пишете о Чириковском, то какие-то куцые заметки? В лупу не разглядишь!.. -
Чириковский продолжал что-то говорить, но Дима не слушал, не мог расслышать.
В его голове билось одно: получится - не получится?.. А выход из Думы все
ближе, ближе... Они уже миновали два пролета и теперь оказались на парадной
лестнице, шли вниз.
сказал депутату Дима.
формах младших офицеров ФСБ. Чириковский, свита и Полуянов стремительно
приближались к ним.
Специально для ?Молодежных вестей?! На разворот!..
Чириковский.
шагов навстречу, преграждая Диме дорогу. ?Господи, неужели остановит?"
охранник, спросил Дима.
вот и все?, - упало сердце у Димы.
отстраняющий жест, а другой - приобнимая Диму за плечо.
на Диму. Они миновали пост. Впереди идущий свитский распахнул перед
Чириковским - и, стало быть, перед Полуяновым - тяжелую дверь.
тяжелые золотые часы. - Я еду в Кремль.
шум, и свет осеннего дня так и ударили в лицо Димы. Поток машин по Манежу,
стоянка черных думских авто... Прохожие, группки шоферов и лакеев...
?Господи, неужели я вырвался?!"
визитку, не глядя, сунул Диме. Лакей-охранник уже распахнул перед депутатом
дверцу черного ?Ауди?. - Давай, ?Молодежная весть?! - Парламентарий еще раз
потрепал Полуянова по плечу. - Все будет хорошо! - И он подошел к авто и
нырнул внутрь. Сзади следовавшая охрана Чириковского бесшумно обтекла Диму.
ли не вприпрыжку пошел - почти побежал - вдоль мрачного здания Думы в
сторону Большой Дмитровки.
Глава 16
Надя
выскочила через арку на Тверскую. Тут где-то палатка есть, ей срочно нужно
воды, а то со страху язык к небу присох. И заодно купить газету. И принять
вид влюбленной девушки, терпеливо ожидающей поклонника, который отчего-то
назначил свидание в Георгиевском переулке, у входа в Малый Манеж.
некоторое облегчение. Коммунисты и профессора могут клясть желтую прессу,
как им угодно, - но в минуты, когда страх, нетерпение, ожидание переполняют
тебя всю, от макушки до пяток, нет ничего лучше завиральных бульварных
статеек. Подумать только: австралиец Джон Смит (какое редкое имя!) дожил до
пятидесяти лет, нося в желудке зародыш своего брата-близнеца. Такое
случается, когда сильный эмбрион подавляет слабого и поглощает его. Джон и
жил себе - не тужил, причем целых пятьдесят лет, но неожиданно зародыш
внутри него начал развиваться, доктора удалили эмбрион и пересадили его
Джоновой жене, и у них родился сын, а одновременно - брат Джона. Просто
голова кругом идет!
пятнадцать минут она убила. Побольше бы таких завиральных статеек!
чистенькие депутатские помощники. Никаких подозрительных крепких парней или
машин с нечитаемыми номерами. Надя взялась было перелистывать милый
сердцу ?ХХХ-пресс? дальше, но вдруг увидела Полуянова! Тот шел по переулку в
ее сторону. Надя кинулась было к нему, газетка полетела на землю... Потом
вспомнила, замедлила шаг, пристроилась Диме в ?хвост?. Почему он вышел так
быстро? Что случилось? Неужели Котов не захотел с ним разговаривать, выгнал?
метро, а налево - на Тверскую. Что, от расстройства все планы забыл? Надя
опять подавила желание подбежать к Полуянову, схватить его за руку.
Держалась метрах в пятнадцати сзади, добросовестно вертела головой. Вроде бы
никому до них дела нет.