увидела, что это нежный, изящный юноша, с тонкой кожей, и лицо его, по-
добно луне, когда она становится полной в четырнадцатую ночь месяца. И
старуха взяла его и пошла с ним в церковь и сказала: "О дитя мое, сними
одежду, которая на тебе: она годится только для службы султану". И потом
она принесла Нур-ад-дину черный шерстяной кафтан, черный шерстяной пла-
ток и широкий ремень и одела его в этот кафтан, а платок повязала ему,
как тюрбан, и подпоясала его ремнем, и затем она велела ему прислуживать
в церкви. И Нур-ад-дин прислуживал там семь дней.
сульманин, возьми твою шелковую одежду, надень ее, возьми эти десять
дирхемов и сейчас же уходи. Гуляй сегодня и не оставайся здесь ни одной
минуты, чтобы не пропала твоя душа". - "О матушка, что случилось?" -
спросил ее Нур-ад-дин. И старуха сказала: "Знай, о дитя мое, что царская
дочь, Ситт-Мариамкушачница, хочет сейчас прийти в церковь, чтобы посе-
тить ее и получить благодать и принять причастие ради сладости благопо-
лучия, так как она вырвалась из мусульманских стран, и исполнить обеты,
которые она дала, на случай, если спасет ее Мессия. И с нею четыреста
девушек, каждая из которых не иначе как совершенна по прелести и красо-
те, и в числе их - дочь везиря и дочери эмиров и вельмож правления. Сей-
час они явятся, и, может быть, их взгляд упадет на тебя в этой церкви, и
тогда они изрубят тебя мечами". И Нур-ад-дин взял у старухи десять дир-
хемов, надев сначала свою одежду, и вышел на рынок, и стал гулять по го-
роду, и узнал все его стороны и ворота..."
"Дошло до меня, о счастливый царь, что Нур-ад-дин, надев свою одежду,
взял у старухи десять дирхемов и вышел на рынок и отсутствовал некоторое
время, пока не узнал все стороны города, а потом он увидел, что Мари-
ам-кушачница, дочь царя Афранджи, подошла к церкви и с нею четыреста де-
вушек - высокогрудых дев, подобных лунам, и в числе их была дочь кривого
везиря и дочери эмиров и вельмож правления.
взор Нур-ад-дина, он не мог совладать со своей душой и закричал из глу-
бины сердца: "Мариам, о Мариам!" И когда девушки услышали вопль Нур-ад-
дина, который кричал: "О Мариам!", они бросились на него и, обнажив бе-
лые мечи, подобные громовым стрелам, хотели тотчас же убить его. И Мари-
ам обернулась, и всмотрелась в Нур-ад-дина, и узнала его самым лучшим
образом. И тогда она сказала девушкам: "Оставьте этого юношу: он, несом-
ненно, бесноватый, так как признаки бесноватости видны на его лице". И
Нур-ад-дин, услышав от Ситт-Мариам эти слова, обнажил голову, выпучил
глаза, замахал руками, скривил ноги и начал пускать пену из уголков рта.
И Ситт-Мариам сказала девушкам: "Не говорила ли я вам, что это беснова-
тый? Подведите его ко мне и отойдите от него, а я послушаю, что он ска-
жет. Я знаю речь арабов и посмотрю, в каком он состоянии, и принимает ли
болезнь его бесноватости лечение, или нет".
отошли от него, и Мариам спросила: "Ты приехал сюда из-за меня и подверг
свою душу опасности и притворился бесноватым?" - "О госпожа, - ответил
Нур-ад-дин, - разве не слышала ты слов поэта:
навлекаешь на себя беду! Я предостерегала тебя от этого, прежде чем оно
случилось, но ты не принимал моих слов и последовал своей страсти, а я
говорила тебе об этом не по откровению, чтению по лицам или сновидению,
- это относится к явной очевидности. Я увидала кривого везиря и поняла,
что он пришел в тот город только ища меня". - "О госпожа моя Мариам, -
воскликнул Нур-ад-дин, - у Аллаха прошу защиты от ошибки разумного!" И
потом состояние Нур-ад-дина ухудшилось, и он произнес такие стихи:
реками, излагать которые долго, и каждый из них рассказывал другому, что
с ним случилось, и они говорили стихи, и слезы лились у них по щекам,
как моря. И они сетовали друг другу на силу любви и муки страсти и вол-
нения, пока ни у одного из них не осталось силы говорить, а день повер-
нул на закат и приблизился мрак. И на Ситт-Мариам было зеленое платье,
вышитое червонным золотом и украшенное жемчугом и драгоценными камнями,
и увеличилась ее красота, и прелесть, и изящество ее свойств, и отличил-
ся тот, кто сказал о ней:
их: "Заперли ли вы ворота?" - "Мы их заперли", - ответили они. И тогда
Ситт-Мариам взяла девушек и привела их в одно место, которое называлось
место госпожи Мариам, девы, матери света, так как христиане утверждают,
что ее дух и ее тайна пребывают в этом месте. И девушки стали искать там
благодати и ходить вокруг всей церкви. И когда они закончили посещение,
Ситт-Мариам обратилась к ним и сказала: "Я хочу войти в эту церковь одна
и получить там благодать - меня охватила тоска по ней из-за долгого пре-
бывания в мусульманских странах. А вы, раз вы окончили посещение, ложи-
тесь спать, где хотите". - "С любовью и уважением, а ты делай что жела-
ешь", - сказали девушки.
обманула их бдительность, и, поднявшись, стала искать Нур-ад-дина, и
увидела, что он в сторонке и сидит точно на сковородках с углем, ожидая
ее. И когда Мариам подошла к нему, Нур-ад-дин поднялся для нее на ноги и
поцеловал ей руки, и она села и посадила его подле себя, а потом она
сняла бывшие на ней драгоценности, платья и дорогие материи и прижала
Нурад-дина к груди и посадила его к себе на колени. И они не переставая
целовались, обнимались и издавали звуки: бак, бак, восклицая: "Как ко-
ротка ночь встречи и как длинен день разлуки!" И говорили такие слова
поэта:
один слуга из слуг пресвятой ударил в било на крыше церкви, поднимая
тех, кто почитает обряды..."
"Дошло до меня, о счастливый царь, что Мариам-кушачница с Нур-ад-дином
пребывали в наслаждении и радости, пока не поднялся на крышу церкви слу-
га, приставленный к билу, и не ударил в било. И Мариам в тот же час и
минуту встала и надела свои одежды и драгоценности, и это показалось
тяжким Нур-ад-дину, и время для него замутилось. И он заплакал, и пролил
слезы, и произнес такие стихи: