Чтение 57–й страницы книги ~Виртуальный свет~

разительно непохожего на современные ультраплоские модели. По экрану
беззвучно метались герои какого-то черно-белого фильма - громкость Саблетт
убрал до нуля.

- А может, вы все-таки выпьете?

- Большое спасибо, - чуть поклонился Райделл, - но мне правда не хочется.

- Джоэлю я не предлагаю, он у нас трезвенник. Аллергия, и никак с ней не
справиться.

- Да, мэм, я знаю.

Джоэль? До этого момента Райделл даже и не задумывался, что у Саблетта
есть какое-то имя, Саблетт себе и Саблетт. [395]

Одежда Джоэля Саблетта сверкала непорочной белизной - новехонькие белые
джинсы, белая футболка, белые нитяные носки и белые одноразовые тапки.

- Джоэль всегда был очень чувствительным мальчиком, мистер Райделл. Один
раз он взял у кого-то из других детей волчок, немного пососал ручку - и, вы
не поверите, что с ним тогда было, ну прямо рот наизнанку вывернуло.

- Мама, - вмешался Саблетт, - ты забыла, что сказал доктор? Тебе нужно
побольше спать.

- Понимаю, Джоэль, понимаю, - вздохнула миссис Саблетт. - Вы, молодежь,
хотите поговорить. И все-таки, - она повернулась к Шеветте, - это просто
ужас, что сделалось с твоими волосами, и ведь такая красивая девушка. Но
ничего, отрастут они, и все будет как надо. Помню, в Галвестоне еще, я
хотела опалить на газе курицу, а плита была старая, никудышная, давно это
было, когда Джоэль был совсем еще маленьким, он у нас очень чувствительный,
очень, так плита взорвалась, чуть меня совсем не убила. Я тогда только что
сделала себе перманент, и от него просто ничего...

Шеветта промолчала.

- Мама, - твердо сказал Саблетт. - Выпила ты вполне достаточно, так что
пора бы...

Он помог матери встать и повел ее в спальню.

- Господи, - прошептала Шеветта, - да что это с его глазами?

- Ничего особенного, - пожал плечами Райделл. - Просто повышенная
чувствительность к свету. [396]

- Уж больно это выглядит жутко, прямо мурашки по коже.

- Да он и мухи не обидит, - ухмыльнулся Райделл.

Саблетт вернулся в гостиную, взглянул на бегущее по экрану изображение,
вздохнул и выключил телевизор.

- Ты знаешь, Берри, а ведь мне запретили выходить из трейлера.

- С чего это?

- Нечто вроде карантина. Я же апостат, а ну как кого-нибудь заражу.

Он примостился на краешке кресла.

- Мне-то казалось, что у тебя с этой дурью покончено, - заметил Райделл.

- Понимаешь, - окончательно смутился Саблетт, - она же больная, уход
нужен, вот я и сказал им, что раскаялся, а то бы ведь не пустили. Сказал,
что буду медитировать над этим ящиком, и все такие дела. Укрепляться в вере.
А потом, - он нервно побарабанил длинными бледными пальцами, - потом они
засекли меня с этим "Видеодромом". А ты сам, Райделл, ты видел когда-нибудь
Дебору Харри?

Он на мгновение оживился, но тут же вздохнул и поник.

- Как тебя засекли?

- Они могут подключаться и проверять, кто что смотрит.

- Кстати, давно хочу спросить. Чего это вашим на месте не сиделось? Что
им в Калифорнии - лучше, что ли?

- Спроси чего полегче, - пожал плечами Саблетт. - Думаю, это как-то там
связано с [397] налоговыми заморочками преподобного Фаллона. Последнее время
он ни о чем, кроме них, и не думает. А у тебя-то как, Берри? Выгорело
что-нибудь с работой?

- Нет, - криво усмехнулся Райделл, - не выгорело.

- Расскажешь? Нет, если это секрет или ты не хочешь...

Райделл рассказал.

- Эта сволота, он же и печку прострелил, - пожаловался Райделл.

Им предстояло ночевать в Ар-Ви, по ту сторону забора.

- Мне нравится твой приятель, - сказала Шеветта.

- Мне тоже.

- Нет, я в том смысле, что он ведь и вправду беспокоится, как у тебя все
будет.

- Занимай кровать, - сказал Райделл. - А я устроюсь в кабине.

- Там же и стекла нет. Замерзнешь.

- Ничего, выживу как-нибудь.

- Ложись и ты в спальне, нам же не впервые. Ложись.

Он перекатился на правый бок, чуть не упал с кровати и проснулся. Темно.
И никаких звуков, кроме ровного дыхания Шеветты. И скрип кожи - это она
пошевелилась под своей гиппопотамовой курткой.

Слушая длинный - и довольно сумбурный - рассказ, Саблетт кивал, время от
времени вставлял вопросы; в его зеркальных глазах [398] плавали крошечные
отражения Райделла и Шеветты, сидевших бок о бок на диванчике. Потом, когда
слушать было уже нечего, он негромко присвистнул и сказал:

- Вот теперь-то, Берри, ты и вправду влип. Крупно влип.

Да уж, не поспоришь.

Он выпростал руку из-под живота и осторожно, чтобы не разбудить Шеветту,
ощупал задний карман. Здесь, в бумажнике, лежат все какие есть деньги.
Других не предвидится. Деньги и визитная карточка Веллингтона Ма. Вернее
сказать, то, что от нее осталось: последний раз, когда он смотрел, кварцевая
пластинка была расколота на три куска.

- Крупно влип, - сказал он темноте.

Чуть слышно скрипнула кожа, звякнула молния, и Шеветта прижалась к его
спине. И даже не проснулась, судя по дыханию. И хорошо что не проснулась.

Он лежал и думал, и прошел, может быть, час, и у него начала
вырисовываться эта идея. Самая бредовая изо всех, когда-либо приходивших ему
в голову.

- Да, кстати, дружок твой этот, Лоуэлл...

Кухня в Дорином трейлере была микроскопическая, двоим и не повернуться.

- А что Лоуэлл?

- Ты знаешь его телефонный номер?

Шеветта запила кукурузные хлопья молоком, только что приготовленным из
порошка. Гнусная жидкость, словно мел разболтанный, но Дора другого не
держит. Все Саблетт с его аллергией. [399]

- Знаю, ну и что?

- Да вот решил я с ним поболтать.

- О чем?

- Об одном деле, в котором он мог бы мне помочь.

- Лоуэлл? Тоже мне, помощничка нашел, да он на всех кладет с прибором.

- Зачем спорить? - пожал плечами Райделл. - Вот поговорю с ним, и сразу
все выяснится.

- Если ты скажешь ему, где мы находимся, или Лоуэлл сам отследит наши
координаты по сотовой сети, он нас сдаст. Если, конечно, поймет, что нас
можно сдать, что за нами охотятся.

- Почему?

- А вот такое он говно.

Но в конце концов Райделл получил от нее и телефонный аппарат, и номер.

- Лоуэлл?

- Кто это? Какого хрена...

- Привет, Лоуэлл, ну как там твое драгоценное здоровье?

- Кто дал тебе...

- Только не надо вешать трубку.

- Слушай, ты, зае...

- Полиция Сан-Франциско, отдел расследования убийств.

Пауза. Было слышно, как Лоуэлл глубоко затягивается сигаретой.

- Так что ты там сказал?

- Я сказал, где работает Орловский. Здоровенный мудила со здоровенным
шпалером, [400] который вломился тогда в бар. А потом еще свет потух, да ты
же помнишь. Я сидел у стойки, беседовал с Билли Говнилой, а потом
передвинулся к вам поближе.

Пауза. На этот раз Лоуэлл затянулся послабее.

- Слушай, я не понимаю, чего ты...

- А ты и не обязан ничего понимать. Ты можешь просто взять и повесить
трубку. А потом можешь смело вешаться сам, на ближайшем крюке. Ведь ты же
видел, как Орловский пришел туда за девушкой, верно? А ему это не
понравится. Он же пришел туда не от полиции, а сам от себя, как частное
лицо, если только эту жопу с ушами можно назвать лицом. А Орловский, надо
тебе сказать, офицер очень серьезный. Серьезный, как рак матки.

Пауза. Без затяжек.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь.

- Не понимаешь, так слушай. Слушай внимательно, и ты все прекрасно
поймешь. Я скажу Орловскому, что ты его видел. Дам ему твой номер - и твой,
и этого бритоголового. Скажу, что вы треплетесь о нем направо и налево. И
знаешь, Лоуэлл, что он тогда сделает? Он найдет тебя и пристрелит. И никто
ему не помешает. Убойный отдел - это тебе не шуточки. А потом он сам же и
займется поисками твоего убийцы, не знаю уж точно, найдет или нет. Серьезный
мужик, этого у него не отнимешь.

Лоуэлл закашлялся. Прочистил горло. Сплюнул. [401]

- Это ведь шутка, да?

- А чего же ты не смеешься?