Чтение 57–й страницы книги ~Долина совести~

при помощи беспощадных белых сполохов.

Он устал. Анжела - ни капли. В бордовом вечернем платье, обнажающем шею и
плечи, она чувствовала себя так же легко и непринужденно, как в собственной
коже. Влад видел, какими взглядами ее провожают мужчины и какими - женщины.
Нет, Анжела не умела быть незаметной.

Перед началом фильма съемочная группа поднялась на сцену; Влад тут же
ослеп от света прожекторов и не видел ничего, кроме узора кровеносных
сосудов на внутренней стороне собственных век. Он кланялся в грохочущую
аплодисментами пустоту; потом его легонько подтолкнули к микрофону, похожему
на обтянутый поролоновой перчаткой боксерский кулак. Влад улыбнулся,
по-прежнему ничего не видя, и сказал куда-то прямо перед собой, как он рад
сегодняшней премьере, как будет счастлив, если Гран-Грэм обретет счастливую
экранную судьбу, и еще что-то в том же духе, милое, доброжелательное и ни о
чем.

Спустившись в зал, Влад не сразу нашел свое место, поскольку после атаки
прожекторов на его глаза обычное освещение показалось черным, как южная
ночь. Анжела в конце концов буквально поймала его за руку; Влад сел рядом.
Всякий свет в зале окончательно погас, и в этой темноте обнажился - как
красавица, с шелковым шорохом, - экран.

- Чего ты боишься? - спросила Анжела, приблизив губы к самому Владову
уху. - Успокойся...

Влад сидел, мертвой хваткой вцепившись в подлокотники, ощущая себя
космонавтом на испытательном стенде.

Начался фильм.

Начались пейзажи, подернутые дымкой горы, подернутые дымом леса. Нарочито
неподвижные группы высоких фигур перед огромными варварскими кострами,
глубокие характерные лица с написанной на них суровой биографией, история
тролленыша-полукровки, подброшенного в пещерный город...

Влад был бы благодарен, если бы ему показали фильм - впервые целиком
показали - вне этого зала. Вне толпы в смокингах и вечерних платьях. Просто
оставили бы наедине с неродным ребенком, подкидышем, похожим - и непохожим
на Владово представление о том, как надо снимать "Гран-Грэма". Зал мешал
ему; ему казалось, что он принимает роды на рыночной площади. Ему казалось,
что весь зал смотрит ему в затылок.

В какой-то момент он даже обернулся; на всех лицах лежал отблеск экрана,
во всех глазах отражался полутролль, и только ближайшие соседи, сидящие
прямо у Влада за спиной, удивленно на него покосились, не понимая, почему
это господин сценарист посреди фильма вертит головой.

- Ты чего? - спросила Анжела, щекоча Владово ухо теплым деликатным
дыханием. Он не ответил.

На финальных титрах начались аплодисменты; Влад помнил, как они с Анжелой
шли по широкому коридору из аплодирующих, улыбающихся, довольных жизнью
людей, и время от времени чья-нибудь рука касалась его локтя как бы дружески
- но на самом деле желая приобщиться, оторвать кусочек густой и плотной ауры
всеобщего внимания, которая, наверное, и называлась "славой". Во всяком
случае, многие люди представляют ее именно так - море заинтересованных,
восторженных, жадных взглядов, прикосновения, вспышки, улыбки...

Складки на мягких коврах. Влад споткнулся - завспыхивали камеры. Завтра
все центральные газеты разразятся рецензиями, половина из них будет розовая,
а половина желтая. Кое-где Влад увидит себя на фото - прямого, как палка,
стоящего на сцене, ослепленного прожекторами. Или в неловкой позе,
споткнувшегося. В зависимости от содержания рецензии...

Их с Анжелой путь лежал в фуршетный зал - где уже толпились газетчики,
где через минуту будет сказан первый тост. Влад не любил банкетов, он знал,
что после второго бокала уйдет, и заранее предупредил об этом устроителей -
но его тем не менее будут просить остаться, надувать губы, изображая обиду,
набиваться в спутники, тыкать в лицо микрофоном, спрашивать, жевать, пить,
спрашивать, восторгаться, ругать, шипеть, жевать, спрашивать...

Анжела - вот кто чувствует себя, как птица в небе. Вот кому нравится
внимание, вот кто болтал бы с газетчиками до утра - но тем не менее уйдет
после второго тоста, безропотно следуя за Владом. Но пока - пока есть время,
она смеется, пьет, кивает в ответ на приветствия... - Думаешь, мне все это
нравится? - спросила Анжела, будто прочитав его мысли. - Думаю, да, -
ответил Влад честно. Анжела усмехнулась:

- Опытный плотник может бить топором в одно и то же место, рядом с
собственной рукой... И даже не смотреть на лезвие. Смотреть в другую
сторону. Рефлекс. Привычка.

Влад не нашелся что сказать.

- Они в восторге, - пробормотала Анжела задумчиво. - Ты. Их. Взял. За
жабры.

- Я не имею никакого отношения к этому фильму, - возразил Влад.

- Не важно, - сказала Анжела. - Фильм, книга... или что-то другое. Ты
заставил их любить тебя сегодня. Ты заставил говорить о тебе. Ты влюбил их в
себя. Без участия... известного механизма. Они - твои. Но ты их не
привязывал.

- Я не хотел, чтобы они были мои, - сказал Влад.

- Хотел, - возразила Анжела. - Хотел. Не конкретно эти - так какие-нибудь
другие... Ты хотел, чтобы они тебя понимали. Чтобы все на свете тебя
понимали. И помнили, когда ты умрешь.

Улыбающийся официант возник из ниоткуда и протянул Владу поднос,
уставленный полными бокалами. Пузырьки, поднимавшиеся со дна их, напоминали
новогоднюю гирлянду бегущих огоньков.

Влад взял один бокал, посмотрел на просвет; теплый желтоватый аквариум,
населенный круглыми сверкающими рыбками. Эйфория.

- Нас нет, - сказала Анжела. - В том-то и беда, что нас нет. Никого. Мы
себе живем, хотим чего-то... Но каждый знает, что его нет. Соник... то есть
Самсон... это понимал очень остро. Человек может быть, только если половина
человечества помнит его через сто лет после его смерти. Ненавидит, например.
Или читает его имя на кассетах и дисках. Или на корешках книг. При этом сами
книги можно и не читать. Достаточно корешков... только их должно быть много.

Влад осушил бокал. Оглянулся в поисках очередного блуждающего по залу
подноса; некрасивая молодая женщина, вооруженная микрофоном, приступила к
нему, как таран к воротам крепости:

- Господин Палий! Газета "Мир сегодня"... как вы отнеслись к тому, что
сюжет фильма, который мы сегодня видели, значительно изменен по сравнению
с...

- Прошу прощения, - сказал Влад. - Завтра в двенадцать пресс-конференция,
где я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

И с вежливой улыбкой отвернулся.

- Соник совершенно уверен был, что он будет, - сказала Анжела. - Что
половина человечества будет листать альбомы с репродукциями... Это сознание
помогало ему жить. Если бы он знал, бедняга, что его работы сгниют в
каком-нибудь запаснике...

- Их выставляют, - сказал Влад. - Я проходил мимо музея недели две
назад... И зашел, специально чтобы проверить. Их выставляют.

- Соник выбрал сложный способ, - сказала Анжела, не слушая его. - Самый
простой способ - наделать людям много неприятностей. Вот я бы хотела...
удивительное дело. Я могла бы привязать к себе половину человечества, до
смерти привязать...

- Не могла бы, - сказал Влад.

- Прошу наполнить бокалы, - сказал усиленный микрофоном голос. - Господин
Палий... О, я вас не вижу... Будьте добры, сейчас ваше слово, прошу вас...

Влад осторожно пробрался между нагими спинами чьих-то спутниц. Ему снова
сунули микрофон, и он повторил приблизительно то же, что уже говорил со
сцены. Ему похлопали; вечеринка набирала обороты. Люди самозабвенно общались
и потихоньку пьянели.

- Не могла бы, - повторил Влад, вернувшись к Анжеле. - Узы - не для
толпы. Вот сейчас мы в толпе... И мы почти безопасны. Пока не пообщаемся с
кем-либо лично, близко, интимно. А говорить со сцены, как я рад всех видеть,
я могу хоть каждый вторник - привязывание если и происходит, то медленно,
очень медленно. Жизни не хватит...

Седоватый крепкий мужчина, более похожий на конферансье, нежели на
газетчика, деликатно кашлянул за Владовым плечом. На первый взгляд он был
совершенно безоружен - но Влад уверен был, что дорогой диктофон спрятался в
кармане щегольского пиджака.

- Господин Палий, разрешите представиться...

Он назвал имя хорошо знакомое, стоящее под многими зубастыми рецензиями,
авторитетное и звонкое; Влад вежливо улыбнулся:

- Рад знакомству... К сожалению, мы с женой уже уходим. Надеюсь увидеться
завтра, на пресс-конференции?

- Очень жаль, - сказал седоватый, - мне хотелось бы именно сегодня...
Именно сегодня ночью я собирался писать рецензию...

- Увы, - Влад развел руками. - Увы, я уже сказал все, что мог, - когда
написал книгу... Добавить что-либо у меня вряд ли получится. Всего
хорошего...

Взяв Анжелу за руку, Влад мягко потащил ее сквозь толпу. Уже на лестнице,
в десяти шагах от машины, им наперерез метнулась незнакомая женщина:

- Господин Палий! Влад!

Он вынужден был остановиться. На секунду сделалось страшно - ему
померещилось, что это кто-то из мимолетных его любовниц.

- Вы меня помните? - говорила женщина, улыбаясь. И Влад понял - нет, не
любовница. Поклонница; он едва сдержал облегченный вздох.

- К сожалению, нет, - сказал он вежливо. - Мы где-то виделись прежде?

Женщина растерялась:

- Ну конечно... Мы когда-то вместе поступали в театральный институт...
Меня зовут Агния... Мы встретились в поезде...

Агния. Теперь он узнал ее; теперь ему показалось удивительным, как это
можно было ее сразу не узнать.

Интересно, а что случилось бы, не сведи их тогда, в поезде, судьба? Он не
поехал бы в столицу? И, может быть, родители Димки Шило сумели бы его