ухаживают ваши слуги. Какие у вас дома! И чего добилась Служба за
пятьдесят лет, если не считать этого милого поселка в Олимпе? Объясни мне,
пожалуйста, чем пришельцы из Службы отличаются от пришельцев из Палаты...
Впрочем, я и так знаю ответ. Разница в степени зла - только и всего, не
так ли? Все вы давно уже потеряли невинность, просто некоторые грешнее
других. И все мученики на вашей стороне, верно? Пентатеон в это не
вмешивается. Ладно, не будем об этом. Поклянись мне в одном, капитан
Смедли. Поклянись мне в том, что твои пушки во Фландрии не убили ни одного
мирного жителя.
- Я не получал денег за убийство!
команда, твое дело, будь оно проклято!
Освободителя горели ярче костра.
парням идти в атаку, верно, но ты...
проклятый! Они сами _ведут_ их вперед!
маны, то ли от здешней акустики голос Экзетера гремел подобно грому. Даже
языки пламени, казалось, пригибались к земле. Зрители замерли, пораженные
этой ссорой. - Подлинное начальство остается глубоко в тылу, капитан, и
отдает приказы оттуда.
Теперь я спрошу тебя кое о чем! Я видел тебя сегодня в этом круглом окне.
Я узнаю символ, когда вижу его... Ты задумал все это заранее, не так ли?
Разведал этот узел и решил, что лучше места для кровавой бани не найти,
так?
тебя святым, мистер Экзетер. Ты не цитируешь древних пророков. Ты
изрекаешь истину по собственному усмотрению! "Истинно говорю вам..." и все
в таком роде. Кто дал тебе право поступать так? Если ты не святой, а твой
бог - Неделимый, кто ты тогда - Христос?
или Заратустра, или Моисей?
Экзетер.
внятно, по-джоалийски.
куда-то исчезла, остались только смертельная усталость, горечь и боль от
потери. Надо же, как все обернулось! - Помнишь то утро в Дувр-Хаус, в
Грейфрайерз? Два года назад. За завтраком. Ты сам объяснял мне все это. Ты
клялся, что никогда не станешь Освободителем. Ты спрашивал еще, что с
тобой станет. "Во что я превращусь?" - так ты тогда говорил. Ну что ж, ты
сделал это, и во что же ты превратился, черт бы тебя побрал?!
ускользала от них. Все повернулись послушать, что скажет на это их
глиняный божок. Тот отвечал очень тихо, так, словно его злость тоже
обернулась скорбью.
- это сделать первый ход.
мертвых, которые разбудят меня?
боль. - Ты еще не отомстил за нее?
хоронить. Ну, может, они тоже, но немного. В основном это была Фландрия,
этот ад под Ипром. Я пробыл там всего несколько часов. Я видел поля,
превращенные в болота человеческой кровью. Я видел, как парней разносило в
клочья, ослепляло газом или сводило с ума. Я и сам чуть не рехнулся тогда.
Ты, наверное, видел в миллион раз больше, чем я. Ты был там два года. Чем
можно оправдать это, а, капитан Смедли?
тех, кто сражался со злом!
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
34
потолок, пытаясь успокоить сердце - оно, казалось, вот-вот выскочит из
груди. Одеяло все промокло от пота. Ей снова приснился Д*вард. Вернее, ей
приснился тот потрясающий романтический воздыхатель, о котором она знала,
что это Д*вард, хотя он ни капельки не был похож на него. Конечно, за эти
пять лет он мог раздаться в плечах, мог отрастить усы, но он никак не мог
сделаться ниже ростом. И сменить цвет глаз тоже не мог. И почему,
интересно, когда они слились в страстном объятии, она пела? Надо же, какая
чушь может присниться!
приятнее было сознавать, что вонь дерьмоягод исчезла... ну, почти исчезла.
Ничего страшного. Она уже совсем проснулась. Низко над головой навис
потолок с резными балками, в маленькое грязное оконце лился солнечный
свет. С улицы доносились голоса, скрип колес, цоканье подков - мир
просыпался. Это была, конечно, не шикарная гостиница, но и не жалкая
ночлежка. И потом, она в Ниоле! Сегодня она сможет прогуляться по городу,
который своим размером и великолепием не уступал Джоалу, по городу, в
котором она еще ни разу не бывала. Она выглянула из-под одеяла - надо же
убедиться, спит ли Пиол Поэт, может ли она без помех встать и одеться.
встал и ушел, не разбудив ее, и кто знает, что он успел узнать за это
время? Она откинула одеяло и села. Ой, он мог даже разгадать тайну
Освободителя! Она потянулась за платьем.
Слухов было больше, чем мух в лавке мясника, но среди них не нашлось и
двух одинаковых. Она отправилась спать, так толком ничего и не узнав.
телегу до Ниола, единственного места в мире, где использовались или по
крайней мере покупались дерьмоягоды, так что их повозка уже не вызывала
подозрений. Здесь они продали эту смердящую гадость вместе с ленивцем и
повозкой, получив, кстати, неплохой барыш. Треть его они, правда,
истратили тут же на то, чтобы купить новую одежду и почиститься - их не
хотели пускать ни в одну баню, - а остаток она поделила пополам с Пиолом -
в конце концов это была его идея.
В этот час зал пустовал. Здесь сильно воняло вином и чуть слабее - мочой и
блевотиной. Решив, что завтракать ей еще не хочется, она проковыляла к
большой входной двери и отворила ее, зажмурившись от ударившего в глаза
солнечного света. Ниол славился шириной своих улиц. Носильщики по двое, по
трое спешили мимо, неся тюки и напевая тягучую, заунывную ниолийскую
песню. Проскрипело несколько фургонов, запряженных вонючими, горбатыми
волами. Уличные торговцы зазывали покупателей, а маленькие лавочки на
противоположной стороне улицы отворяли ставни. Полдюжины маленьких
оборванцев налетели на нее, прося милостыни. Она обругала их и прогнала
шлепками прежде, чем их ловкие пальцы успели нащупать ее пояс с деньгами.
по-джоалийски.
вытянув ноги и прижавшись спиной к стене. Он жевал свежую булку.
Путешествие определенно пошло Пиолу на пользу, но что здесь сыграло
главную роль - отдых, питание или появившаяся в жизни цель, - она не
знала. Глаза его смотрели яснее, кожа приобрела более здоровый цвет.
от попрошаек.