Чтение 57–й страницы книги ~Разделенный мир~

- Я, я, - снова улыбнулась Злата. - Наконец узнал. Скажи-ка мне,
торопыга, где я смогу найти Ширвана.

- А он только что закончил концерт, - затараторил мальчишка. - Сейчас
сидит, отдыхает. Жалко, что ты на концерт не успела! Знаешь, сколько народу
набилось! А какие он песни пел! - На секунду у паренька перехватило дыхание,
но он справился со своим возбуждением и восторженно добавил: - А какой у него
голос!..

- Ну, какой у него голос, я знаю, - ответила Злата. - Значит, вчера
ночью он благополучно вернулся?

- Да кто ж его посмеет теперь тронуть? - изумился мальчишка.

- А что, ему уже выдали личный охранный знак Великого ханифа? - едко
поинтересовалась Злата. Мальчишка фыркнул.

- Я без смеха говорю, - серьезно продолжила девушка. - Ты мне кажешься
человеком с головой, так подумал бы, как обезопасить Ширвана от всяких "живущих
в довольстве".

Мальчишка сначала оторопело уставился на Злату, а потом пробормотал:

- А ведь верно! Его стоит охранять! А то сам он об этом ни за что не
подумает!

- Вот и умница, - поощрила маленького слугу Злата. - Вот и поразмышляй
на досуге об этой проблеме. А сейчас проводи-ка меня к нему.

- Пошли, - тут же встрепенулся мальчишка и, ухватив Златку за руку,
направился дальше по коридору.

Мальчишка привел Злату в небольшую комнатку. Почти всю ее занимал
низенький столик, вокруг которого были разбросаны подушки. Когда ее провожатый
открыл дверь, двое сидевших возле столика мужчин подняли головы и уставились на
входящую Злату. Рядом с довольным, раскрасневшимся Ширваном сидел полный,
круглолицый пожилой мужчина, разодетый в невообразимое тряпье. Оба, похоже, уже
здорово приложились к объемистому кувшину, стоявшему в центре стола, а сейчас
отдавали дань многочисленным и разнообразным закускам. Несколько секунд Ширван
разглядывал Злату, не узнавая ее, а потом на его I лице расцвела глупая
счастливая улыбка, и он вскочил на ноги, чуть было не опрокинув столик на
своего собутыльника.

- Злата! - прогремел его замечательный голос во всю его чудовищную
мощь. - Какое счастье!

Он подскочил к девушке и схватил ее за руки.

- Тебя не утвердили в должности? - Эта мысль, похоже, доставляла ему
неизъяснимое наслаждение.

- Нет, - разочаровала его Злата. - Меня утвердили. Теперь я служитель
второго круга, хранитель дареных книг.

- Ox, ox, какие у нас гости!.. - раздался хрипловатый голос оборванного
толстяка. Он отхлебнул из бокала, сграбастал с блюда кусок копченой курятины,
запихнул его в рот и принялся, чавкая, пережевывать.

- Но как же ты тогда оказалась в городе? - растерялся Ширван. На своего
сотрапезника он не обращал внимания.

- У меня большие возможности, - успокаивающе улыбнулась Злата и, чтобы
перевести разговор в другое русло, посмотрела на чавкающего толстяка.

- Какие у тебя занятные друзья. Откуда такое оборванное чудо?

- Да это мой старый товарищ. Он бродячий поэт. - Ширван повернулся к
обжоре. - Нисависада, познакомься с моим другом. Это она вернула мне голос!

Тот проглотил кусок, вытер сальные руки о свое рванье, рыгнул и пьяно
спросил:

- И что она за это хочет?

- Ты, я смотрю, совсем захмелел, - покачал головой Ширван. - Думай, что
говоришь!..

- Я знаю, что говорю, - махнул пухлой ладошкой Нисави-сада. - Служитель
второго круга даже не пукнет задаром, а чтобы голос бедняге вернуть... - Он
усмехнулся и покрутил головой.

- А еще поэт! - рассмеялась Злата. - Тебе ж сказали, что сначала я
вернула Ширвану голос, а уже потом стала служителем второго круга.

- Если ты стала служителем второго круга, ты не могла вернуть этому
балбесу голос, - неожиданно зло и трезво возразил толстяк. - Потому что если бы
ты вернула ему голос, ты никогда бы не вошла во второй круг! Я знаю двор! Я
знаю, какими способностями необходимо обладать, чтобы войти во второй круг!

- Может быть, предложишь мне вина? - обратилась Злата ко все еще
державшему ее за руку Ширвану. - Похоже, у нас намечается долгий диспут, а у
меня в горле пересохло...

- Конечно, конечно, - засуетился бард. Он провел Злату вокруг стола и
усадил подальше от толстяка. Выбрав чистый бокал, он налил вина и спросил: -
Воды добавить?

Пухлая физиономия его сотрапезника мгновенно перекосилась.

- Не будем портить благородный напиток, - снова улыбнулась Злата и,
взяв бокал из его рук, пригубила вино.

- Надо же! - подал голос толстяк. - Служители второго круга начали
понимать толк в вине!.. - Создается впечатление, что тебя вышибли из дворца
ханифа за пьянство, и ты до сих про не можешь простить оставшимся там то, что
они не вылетели вместе с тобой...

Ширван оглушительно расхохотался, а толстяк снова скорчил кислую рожу.

- Какая догадливая дамочка, - недовольно пробурчал он под нос, а Злата,
не обращая внимания на его ворчание, спросила:

- Что такое бродячий поэт? Если ты поэт, то почему тебе не сидится
на месте? А если ты бродишь, то почему ты поэт? Хотя по внешнему виду ты
безусловно бродяга.

- Да, дорогая белла, я бродяга. Я брожу по этой несчастной земле и
пытаюсь своими стихами хоть немного украсить жизнь несчастных людей. Я прихожу
в село, где играется свадьба, и слагаю хвалебную песнь новобрачным. И жители
этого села еще долго вспоминают мои стихи. Я прихожу в деревню, где готовятся
похороны, и утешаю родных покойника гимном в его честь! И жители деревни долго
помнят, каким замечательным человеком был покойный.

Гаврила был достойным мужем, Гаврила людям помогал...

- пробормотала Златка себе под нос. - Ну, жрать ты умеeщь, - сказала
она уже громче. - А вот какой ты поэт, хроме того, что бродячий?..

Толстяк исподлобья посмотрел на злую девчонку и повернулся к Ширвану.

- Ты знаешь, пойду-ка я спать. Завтра мне рано уходить, да и вам,
наверное, поговорить надо.

Он тяжело поднялся из-за стола и направился к двери. Взявшись за ручку,
он повернулся к серьезно молчащему Ширвану и нахально улыбающейся Златке.

- С тобой, друг, мы еще завтра увидимся. А тебе, дорогая белла, я хочу
посвятить свое стихотворение.

- Я еще не умерла, - ехидно бросила Златка, но толстяк уже прикрыл
глаза и молча шевелил губами. С минуту в комнате стояла тишина, и вдруг
Нисави-сада открыл глаза и размеренно заговорил, глядя прямо в глаза девушке:

Как лист увядший падает на душу, Немой вопрос открытых темных глаз:

"Что ждет нас через миг, и через час, И через век, коль ход времен
нарушен?"

А я уже давно ответ припас - Своей судьбе неведомой послушен, Пусть
каждый, каждый, кто имеет уши, Ахураматты слышит вещий глас!

Он этот мир уже однажды спас... Но взгляд твой и острее стал и суше.
Огонь звезды во тьме ночной погас...

Ответа нет! Молчанья не нарушу! Немой вопрос твоих огромных глаз, Как
лист увядший падает на душу...

Замолчав, толстяк еще секунду вглядывался в девичье лицо, а затем исчез
за дверью.

Ширван сидел, опустив голову, а Злата растерянно и нервно прихлебывала
из своего бокала. Наконец она решилась нарушить молчание.

- Послушай, а кто такой Ахураматта? Твой друг в своем стихотворении о
нем что-то сказал. Ширван поднял голову.

- Запрещенный бог... - Голос его был задумчив, а сам он очень далек от
Златы.

- Что значит - запрещенный? - не унималась та, и Ширван тряхнул головой
отгоняя свои мысли.

- Понимаешь, создатель Великого ханифата. Черный маг, утверждал, что
Всеобщую Войну остановил великий черный богАхриман. Он же воздвиг Границы,
отделив нашу страну от остального мира и подарив нам покой. Люди ханифата
верят, что за этими Границами все еще идет Всеобщая Война, хотя, по-моему, если
это так, мире уже не осталось живых людей... то во внешнем

Ширван замолчал.

- Ну и... - поторопила его Злата.

- Так вот есть древняя легенда, которая утверждает, что Всеобщую Войну
развязал как раз черный бог Ахриман, а остановил ее светлый Ахураматта.
Служители культа Ахримана, конечно, объявили эту легенду ересью, а имя светлого
Ахураматты запретили к произнесению. Только легенда по-прежнему бродит среди
людей.

Ширван взглянул на Злату.

- Ты знаешь, в этой легенде утверждается, что Границы разрушит
воспитанник светлого Ахураматты.

- Вот как?.. - насторожилась Злата. - И как же его будут звать?

- У него нет имени. Во всяком случае, легенда об этом ничего не
говорит. Но она утверждает, что этот воспитанник будет обладать невиданной
магической силой...

Несколько секунд они молчали, думая каждый о своем, а потом Злата
запинаясь спросила:

- Но если имя Ахураматта запрещено, как мог твой Друг вставить его в
свое стихотворение? Он давно ничего не боится. - Ширван оживился. Ты знаешь, он
дважды попадался на глаза служителям второго круга и его дважды помиловал
Великий ханиф.

- Неужели? - удивилась Злата. - А мне сказали, что осужденных белем
Оземом не помиловали ни разу.

- Бель Озем не интересуется Нисави-садом. Он говорит, что если
Нисави-сада казнить, его дух, выпущенный на свободу, отравит всю столицу.

- А почему же Великий ханиф милует поэта?