потом резко поднесла ко рту запястье и поцеловала там, где пульс бился под
самой кожей. Движение это шокировало ее, потому что она не знала, что
должно за этим последовать, но еще больше шокировало другое: вкус
собственных кожи и пота мгновенно возбудил ее. Она почувствовала неодолимое
желание "остудиться", как уже "остужала" себя в постели после первой их
встречи. Судя по ее состоянию, много времени на это бы не ушло.
все!" - и сплюнула мимо сапога. Именно Уилл Диаборн нес ответственность за
то, что последние три недели перевернули всю её жизнь, Уилл Диаборн с его
синими глазами, шапкой темных волос, высокомерный, присвоивший себе право
судить других. Я могу быть благоразумным, сэй. Что же
касается, порядочности... Я изумлен, что вы знаете это
слово.
злости и стыда. Больше от злости. Как он посмел судить ее? Он, выросший в
роскоши, несомненно, окруженный слугами, готовыми выполнить любую его
причуду, не знающий недостатка ни в золоте, ни в серебре. То, что он хотел,
он получал бесплатно, полагая, что иначе и быть не может. Что этот
мальчишка - а кто он такой, как не мальчишка? - мог знать, какой кровью
далось ей это решение? Разве мистер Уилл Диаборн из Хемпхилла мог понять,
что выбора у нее практически не было? Что ее подвели к этому решению, как
кошка-мать приносит расшалившегося котенка к коробке, где ему положено
сидеть, - за шкирку.
Корд, что именно он, невидимый, присутствовал в их доме во время утренней
ссоры.
тетушку. Уилл Диаборн тоже не мог ее забыть.
бросил ей в лицо Диаборн, у дома, в котором жили Сюзан и тетя Корделия,
появился слабоумный служка из "Приюта путников", Шими, как все его
называли. Он принес большой букет, в основном из луговых цветов, которые
росли на Спуске, с несколькими алыми вкраплениями диких роз. Широко
улыбаясь, юноша отворил калитку, не дожидаясь приглашения войти.
последние дни они почитали за лучшее держаться друг от друга подальше.
букетом сияла его улыбка.
Шими. - Я пришел к тебе с поручением и извиняюсь, если в чем-то помешал,
да, потому что я вечно всем мешаю и знаю это не хуже других. Это тебе. Вот.
голос. - Сюзан, вроде бы скрипнула калитка?
Сюзан выхватила конверт, торчащий между флоксов и маргариток. Он тут же
исчез в кармане ее платья.
трое разных друзей. Вот сколько. - Он поднял два пальца, нахмурился,
добавил еще два и вновь улыбнулся во весь рот. - Артур Хит мой первый
лучший друг. Дик Стокуорт - мой второй лучший друг. Мой третий лучший
друг...
- Ни слова о трех твоих друзьях.
на шею, потом в ноги. В прошедшие дни в Хэмбри много говорили о трех новых
друзьях Шими, собственно, не говорили ни о чем другом. Истории она слышала
фантастические, но если они не соответствовали действительности, почему
варианты, которые излагали многочисленные свидетели, расходились только в
мелких деталях?
Корд. Увидев ее, Шими отступил на шаг, недоумение на его лице сменилось
растерянностью. Пчелиные укусы вызывали у Корделии аллергию, поэтому от
полей соломенного сомбреро до подола старого халата она закуталась в марлю,
отчего стала похожа на призрак. Да еще держала в руке запачканный грязью
секатор.
Подойдя к племяннице, сунула секатор за пояс (как показалось Сюзан, с
большой неохотой), раздвинула марлю у лица.
отчаянно. - Этот молодой человек из гостиницы...
только она могла избавиться от него! - Он, ну, полагаю, ты скажешь...
Сюзан, вновь повернулась к Шими. Глядя ему в лицо, прокричала:
лицом. Шими отступил еще на шаг. В его глазах застыл страх.
НА... НАБЕРЕЖНОЙ?.. ОТ... МЭРА... ТОРИНА?.. СКАЖИ... МНЕ...
И... Я... ДАМ... ТЕБЕ... ПЕННИ!
хватило бы мозгов, чтобы понять, какую беду он на нее навлечет. И на Уилла.
Но Шими только покачал головой.
недоумок.
зубы. Тетя Корд скорчила гримаску.
ничего тебе не обломится. Если ты ничего не помнишь, пенни ты не
заслуживаешь! И больше не появляйся здесь, кто бы ни просил тебя отнести
цветы для молодой сэй. Ты меня слышишь?
стала глубже.
умела возвысить голос.
что он идет по Равной улице к центру города и не собирается возвращаться к
их дому в надежде на чаевые, она повернулась к Сюзан:
стой столбом, гадая, кто этот таинственный воздыхатель.
обижало, сбивало с толку осознание того, что тетя Корд не какая-то старая
карга, не ведьма вроде Риа с Кооса. Не чудовище, а всего лишь старая дева,
жаждущая признания в обществе, обожающая золото и серебро, опасающаяся
остаться наедине с миром без гроша в кармане.
заниматься домашними делами, а мечты оставить тем, кто может себе это
позволить.
писала крепкая и уверенная рука.
себя: не делай глупостей. Может, он попытается воспользоваться ее
доверчивостью... а если так, на кого возложат вину? Кто говорил с ним, ехал
на его лошади, демонстрировал ему свои ножки? Кто клал руки ему на плечи и
целовал в губы?
сказать, что сожалеет о том поцелуе, но, сожалей не сожалей, это была
ошибка. А вновь увидеться с ним - ошибка куда более грубая.
готова простить его. Но она дала слово.
ворочаясь с боку на бок, поначалу думая, что избрала верный путь, наиболее
достойный, не реагировать на его просьбу... потом появились другие мысли...
более фривольные, подталкивающие к авантюре.
приходе следующего, Сюзан решила, что с нее довольно. Вскочила с кровати,
подкралась к двери, приоткрыла ее, высунулась в коридор. Услышав сладкое
посапывание тети Корд, закрыла дверь, подошла к столу у окна, зажгла лампу.
Достала из верхнего ящика лист бумаги, разорвала пополам (в Хэмбри бумага
ценилась чуть ли не наравне с породистыми лошадьми), затем быстро написала
несколько слов, чувствуя, что малейшее колебание выльется в несколько часов
нерешительности. Подписываться она не рискнула.