Чтение 57–й страницы книги ~Эдем~

Калькулятор заскрипел, двутел ответил одним звуком, таким
коротким, что он был едва слышен.

-- Нуль, -- как бы колеблясь, сказал репродуктор.

И через мгновение добавил, словно неуверенный, что его
правильно поняли:

-- Нуль. Нуль.

-- Не хочет остаться, возвращаться -- тоже, -- буркнул
Химик. -- Может, он... бредит?

Все посмотрели на двутела. Его бледно-голубые глаза глядели
на них неподвижно. В тишине было слышно его медленное глухое
дыхание.

-- Довольно, -- сказал Доктор, вставая. -- Выйдите все.

-- А ты?

-- Сейчас приду. Я два раза принимаал психедрин, могу с ним
еще немного посидеть.

Когда люди встали и двинулись к двери, малый торс двутела,
до сих пор поддерживаемый как бы невидимой опорой, вдруг сломался
-- его глаза закрылись, голова бессильно упала назад.

-- Слушайте, мы все время расспрашивали его, а почему он нас
ни о чем не спросил? -- спохватился в коридоре Инженер.

-- Почему же, до этого и он спрашивал, -- ответил
Кибернетик. -- Об отношениях, господствующих на Земле, о нашей
истории, о развитии астронавтики -- еще за каких-нибудь полчаса
до вашего прихода он говорил значительно больше.

-- Должно быть, очень ослаб.

-- Наверно. Он получил большую дозу облучения, путешествие
по пустыне должно было его здорово утомить, тем более что он
довольно стар.

-- Как долго они живут?

-- Около шестидесяти оборотов планеты, то есть немного
меньше шестидесяти наших лет. Эдем обращается вокруг своего
солнца чуть быстрее, чем Земля.

-- Как они питаются?

-- Довольно своеобразно. Кажется, эволюция проходила тут
иначе, чем на Земле. Они могут непосредственно усваивать
некоторые неорганические субстанции.

-- Действительно своеобразно, -- сказал Инженер.

-- Ага, грунт, который вынес тот, первый! -- вдруг сообразил
Химик.

Они остановились.

-- Да, но таким способом двутелы питались тысячи лет назад.
Теперь в нормальных условиях так никто не поступает. Эти тонкие
чаши на равнине -- как бы их аккумуляторы продовольствия.

-- Это что, живые существа?

-- Не знаю. Во всяком случае, они избирательно извлекают из
глубины и накапливают вещества, которые служат двутелам пищей. Их
много, разных видов.

-- Да, очевидно, двутелы должны их разводить, вернее,
возделывать, -- сказал Химик. -- На юге мы видели целые плантации
этих чаш. Но зачем тот, который забрался в ракету, рылся в глине?

-- Потому что после захода солнца чаши втягиваются под почву.

-- Все равно глины было везде достаточно, а он выбрал именно
эту, в ракете.

-- Может, потому, что она была разрыхлена, а он -- голоден.
Мы не говорили об этом с нашим астрономом. Возможно, что тот
двутел действительно бежал из долины на юге...

-- Дорогие мои, идите теперь спать, -- обратился Координатор
к Физику и Кибернетику, -- а мы займемся делом. Скора двенадцать.

-- Двенадцать ночи?

-- А как же. Я вижу, вы уже совсем потеряли счет времени?

-- Ну, в таких условиях...

Позади послышались шаги. Из библиотеки вышел Докгор. Все
испытующе смотрели на него.

-- Спит, -- сказал он. -- Худо с ним. Когда вы вышли, я
решил было... -- Он не кончил.

-- Но ты говорил с ним?

-- Говорил. То есть... Понимаете, мне показалось, что это
конец... Я спросил его, можем ли мы что-нибудь для них сделать.
Для всех.

-- И что он сказал?

-- Нуль, -- медленно повторил Доктор, и всем показалось, что
они слышат мертвый голос калькулятора.

-- Идите теперь и ложитесь, -- сказал Координатор через
мгновение. -- Но я еще воспользуюсь тем, что мы все вместе, и
спрошу вас -- будем ли мы стартовать?

-- Да, -- сказал Инженер.

-- Да, -- произнесли Физик и Химик почти одновременно.

-- Да, -- присоединился Кибернетик.

-- А ты? Молчишь? -- спросил Координатор Доктора.

-- Я размышляю. Понимаете, мне еще никогда не было так
интересно...

-- Понимаю, тебя интересует, как им можно помочь. Но
теперь-то ты уже знаешь, что...

-- Нет. Не знаю, -- тихо сказал Доктор.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Часом позже по откинутой крышке грузового люка сполз
Защитник. Инженер остановил его в двухстах метрах от стеклянистой
стены, сходящейся кверху, словно недостроенный свод, и принялся
за дело. Тьма гигантскими скачками убегала в глубь пустыни.
Ослепительные гремящие бичи рассекали зеркальную стену, сочащиеся
жаром плиты падали на грунт, белый дым бурлил над кипящим песком.
Инженер оставлял куски строительного материала остывать и хлестал
аннигилятором дальше, вырубая в своде окна, с которых стекали
огненные сосульки. В мутной, полупрозрачной оболочке возникали
ряды четырехугольных дыр, сквозь них открывались провалы
звездного неба. Дым спиралями стлался по песку, в жилах
стеклянистого колосса что-то пощелкивало, трещало, обломки
затягивал темный жар. Наконец Защитник попятился к ракете.
Инженер на расстоянии измерял радиоактивность. Счетчики
предостерегающе гудели.

-- Пришлось бы ждать минимум четверо суток, -- сказал
Координатор, -- но мы пустим туда Черного и чистильщиков.

-- Да, радиоактивность значительна только на поверхности.
Достаточно будет сильной струи песка под давлением. А обломки
нужно собрать в одном месте и закопать.

-- Можно бы загрузить их в кормовой отстойник. --
Координатор задумчиво смотрел на вишневый отсвет пылающих
развалин.

-- Зачем? -- удивился Инженер. -- Нам это ничего не даст,
бесполезный балласт.

-- Я предпочел бы не оставлять радиоактивных следов... Они
не знают атомной энергии, и лучше, чтобы они ее не узнали...

-- Может, ты и прав, -- пробурчал Инженер. -- Эдем... --
добавил он через мгновение. -- Ты знаешь, передо мной
вырисовывается картина... После того, что рассказал этот
двутел-астроном, вернее... калькулятор... жуткая картина...

-- Да, -- медленно кивнул Координатор. -- Какое-то крайнее,
потрясающе последовательное злоупотребление теорией информации.
Оказывается, она может быть инструментом пыток более чудовищных,
чем любые физические мучения. Селекция, торможение, блокировка
информации -- таким способом в самом деле можно культивировать
геометрически точную, кошмарную "прокрустику", как сказал
калькулятор.

-- Как ты думаешь, они... он это понимает?

-- Что значит -- понимает? А... ты имеешь в виду, считает ли
он такое состояние нормальным? Ну, в определенном смысле,
пожалуй, да. Ведь ничего другого он не знает. Хотя он ссылается
на их древнюю историю -- тиранов, сначала обычных, потом
анонимных, -- значит, он обладает масштабом для сравнения. Да,
наверно, если бы ему не с чем было сравнивать, он не сумел бы нам
все рассказать.

-- Если апелляция к тирании дает ему возможность вспомнить о
лучших временах, то... благодарю...

-- А все-таки... Это в некотором роде логичный путь
развития. Какой-то очередной тиран, видимо, напал на мысль, что
личная анонимность при существующей системе управления будет
выгоднее. Общество, не имея возможности сконцентрировать
сопротивление, направить враждебные чувства на конкретную особу,
становится в какой-то мере морально разоруженным.

-- Ах, ты это так понимаешь? Безличный тиран.

-- Может, это ложная аналогия, но через некоторое время,
когда теоретические основы этой их "прокрустики" сложились,