колечка, да? Мне кажется, или я действительно запретила тебе носить
украшения?
Прошу, не носи никаких украшений такого типа. Хочешь, воткни цветок в
волосы. Сплети венок. Но никакого металла, никаких кристаллов, никаких
камушков. Это важно, Цири! В свое время я объясню, почему. Пока поверь на
слово и выполни мою просьбу.
девица?
этом? Я тебе уже объясняла: не имеет никакого значения, девица ты или нет.
Никакого. Завтра вымой волосы, пора, я вижу.
тебя кое о чем спросить?
молчала.
постоянно сплетничают и рассказывают разные истории... О празднике Беллетэйн
и тому подобное... А меня называют соплячкой, дитятком, потому что, мол, уже
пора бы... Госпожа Йеннифэр, как же взаправду-то? Как узнать, что пришло
время...
подняла глаза и кивнула.
значит, время уже пришло.
узнать, что он и есть тот самый, с которым...
особого нет, то в первую очередь следует оценить не мужчину, а постель.
Из оставшихся отбрасываешь владельцев грязных и неряшливых постелей. А когда
останутся только те, у которых постели чистые и опрятные, выбираешь того,
который тебе приглянулся больше других. К сожалению, способ этот не
гарантирует стопроцентной уверенности. Можно чертовски ошибиться.
Перенесешь ко мне свои вещи. В опочивальне послушниц, похоже, на болтовню
уходит слишком много времени, которое должно быть отдано отдыху и сну.
***
заклинания и формулы. Формулы были легче. Записанные Старшей Речью, которой
девочка пользовалась свободно, они легко запоминались. Применять иногда при
их произношении достаточно сложную интонацию не составляло большого труда.
симпатичнее. Все чаще делая перерывы в учебе, они болтали бог знает о чем,
шутили, даже стали находить удовольствие в тонком подтрунивании над Нэннеке,
которая частенько "забегала" на лекции и тренировки, колкая и распушившаяся
как квочка, готовая в любой момент взять Цири под покровительственное крыло,
защитить и спасти от ею же самою придуманной суровости чародейки и
"нечеловеческих пыток" обучения.
были рядом не только днем, но и ночью. Иногда учеба проходила и по ночам:
некоторые жесты, формулы и заклинания нельзя было применять при дневном
свете.
появилось больше свободного времени. Вечера они проводили за чтением книг.
Цири продралась сквозь "Диалоги о природе магии" Стаммельфорда, "Державы
стихий" Джамбаттисты, "Естественную магию" Рихтера и Монка. Посмотрела -
прочесть полностью она была не в состоянии! - такие произведения, как
"Невидимый мир" Иана Беккера или "Тайна тайн" Агнес из Гланвилля.
Заглядывала в древнейший пожелтевший "Codex Mirthe" и в "Ard Aercane" и даже
в знаменитую, страшную "Dhu Dwimmermorc", полную наводящих ужас гравюр.
мира" и "Трактат о жизни". Не упустила и более легких книжек из храмовой
библиотеки. С румянцем на щеках проглотила "Забавы" маркиза Ла Креахма и
"Королевские дамы" Анны Тиллер. Читала "Невзгоды любви" и "Час Луны" -
сборники поэтических произведений известного трубадура Лютика. Пустила слезу
над нежными, с поволокой тайны балладами Эсси Давен, собранными в небольшой,
изящно переплетенный томик, носящий название "Голубая жемчужина".
получала ответы. Однако все чаще ей доводилось отвечать на вопросы самой.
Вначале Йеннифэр, казалось, вообще не интересовала ее судьба: ни детство в
Цинтре, ни события более поздних, военных лет. Но потом вопросы становились
все конкретнее. Цири вынуждена была отвечать - делала она это с большой
неохотой, потому что каждый вопрос чародейки приоткрывал в ее памяти дверцы,
которые она обещала себе никогда не отворять, хотела бы оставить запертыми
раз и навсегда. После встречи с Геральтом в Соддене она считала, что начала
"новую жизнь" и все, что было в Цинтре, перечеркнуто окончательно и
бесповоротно.
в храм Геральт даже потребовал, чтобы она ни словечком не обмолвилась, кем
была. Нэннеке, которая, конечно же, все знала, постаралась, чтобы для других
жриц и послушниц Цири была самой обыкновенной внебрачной дочерью рыцаря и
кметки, ребенком, которому не нашлось места ни в замке отца, ни в халупе
матери. Половина послушниц в храме Мелитэле были именно такими детьми.
Йеннифэр спрашивала. О том. О Цинтре.
от нильфгаардцев?
помнила осаду, прощание с королевой Калантэ, бабкой, помнила баронов и
рыцарей, силой отрывающих ее от ложа, на котором лежала раненая, умирающая
Львица из Цинтры. Помнила головокружительную скачку по пылающим улочкам,
кровавый бой и падение с коня. Помнила черного наездника в шлеме, украшенном
крыльями хищной птицы.
тактично, а Цири становилась все раскованнее. Наконец начала говорить сама.
Не ожидая вопросов, рассказывала о своих детских годах в Цинтре и на
Островах Скеллиге. О том, как узнала о Праве Неожиданности и о том, что
приговор судьбы предназначил ее Геральту из Ривии, ведьмаку с белыми
волосами. Рассказывала о войне. О бродяжничестве по лесам Заречья, о
пребывании в деревне. О том, как Геральт нашел ее там и забрал в Каэр
Морхен, в Пристанище ведьмаков, открыв тем самым новую главу в ее короткой
жизни.
свободно, весело и здорово приукрашивая, рассказала чародейке о своей первой
встрече с ведьмаком в лесу Брокилон, среди дриад, которые похитили ее и
хотели силой задержать, переделать в одну из своих.
это. Я говорю о Геральте. Пытаюсь представить себе его мину, тогда, в
Брокилоне, когда он увидел, какую Неожиданность подсунуло ему
Предназначение! Думаю, у него было чудненькое выражение лица, когда он
узнал, кто ты такая!
Я тебе покажу. Глянь на меня.
***
- этот смех по-настоящему сблизил нас. Ее и меня. Мы поняли, и она и я, что
можем вместе смеяться, говорить о нем, о Геральте. Мы вдруг стали близки
друг другу, хотя я прекрасно знаю, что Геральт одновременно связывает нас и
разделяет. И что так будет всегда.
показала мне, как отыскивать..."
***
пока они продирались сквозь заросли. - Я тебе покажу, как их обнаруживать.
Василенко Иван
Березин Федор
Максимов Альберт
Юрьев Сергей
Каменистый Артем
Корнев Павел