может, с той стороны луны или из земли, до потопа. Теперь вы, Джейн.
голубое ей шло, но она бы предпочла что-нибудь попроще и построже. Но все
охали, и она послушалась, тем более, что ей хотелось поскорей выбрать
одеяние для Матушки.
незачем мне позориться.
снежно-белых одежд, перебирая парчу и тафту, атлас и бархат. "Какая
красота! - восклицала она. - Но это не для вас... Ах, а это! Смотрите!..
Нет, опять не то. Ничего не найду..."
могло убежать.
мехом и схваченное медной пряжкой. К нему полагается большой стоячий
чепец. Когда Матушка Димбл все это надела, женщины застыли в изумлении,
особенно Джейн, хотя она одна могла это предугадать, ибо видела в своем
сне такой же самый цвет. Перед ней стояла почтенная профессорша, бездетная
седая дама с двойным подбородком, но это была царица, жрица, сивилла, мать
матерей. Камилла подала ей странно изогнутый посох. Джейн взяла ее руку и
поцеловала.
что сегодня им придется бегать на кухню. Может, этот день вообще
последний, но все равно обедать надо.
- навряд ли... А, вообще-то, пойду взгляну.
мешают.
чрезвычайно шло к ее костюму.
стряпать... разве что заговорятся. Пойдемте-ка отдохнем. Как тепло!..
которого была видна долина реки. - Нет, это не огонь. И не прожектор.
Господи! Опять тряхнуло. Смотрите, за церковью светло, как днем! Что ж это
я, четыре часа, день и есть. Только там светлее, чем днем. А жара какая!
утомленный Фиверстоун вылез из машины. Бег ее кончился, когда она
свалилась в болото, и Фиверстоун, который всегда был оптимистом, решил,
что это еще ничего - все ж, не его машина. Выбравшись на твердую почву, он
увидел, что он не один. Высокий человек в долгополой одежде быстро уходил
куда-то. "Эй!" - крикнул Фиверстоун. Тот обернулся, посмотрел на него и
пошел дальше. Человек Фиверстоуну не понравился, да он и не угнался бы за
таким быстрым ходоком. Дойдя до каких-то ворот, человек вдруг заржал. И
тут же, сразу (Фиверстоун не успел заметить, как это случилось) он уже
скакал на коне по ясному, белому полю, к далекому горизонту.
он ее дольше, чем думал. Заметно потеплело, всюду были лужи. У первого же
холма стояла такая грязь, что он решил с дороги свернуть и пройти полем.
Решил он неверно. Два часа кряду он искал дырки в изгородях и пытался
выйти на тропинку, которой почему-то не было. Фиверстоун всегда ненавидел
и сельскую местность, и погоду; не любил он и гулять.
Здесь, к счастью, было большое движение, но и машины, и пешеходы
направлялись в одну сторону. Первые три машины не отреагировали на него,
четвертая остановилась. "Быстро!" - сказал шофер. "Вы в Эджстоу?" -
спросил Фиверстоун. "Ну уж нет, - ответил шофер. - Эджстоу там", - и он
показал назад, явно удивляясь и сильно волнуясь.
(собственно, он и собирался как следует очистить город), но не думал, что
дело зашло так далеко. Час за часом, навстречу ему по талому снегу
двигались люди. Конечно, у нас нет свидетельств о том, что происходило в
самом городе, зато существует великое множество рассказов тех, кто покинул
его в последний момент. Об этом месяцами писали в газетах и говорили в
гостях, пока слова "Я выбрался из Эджстоу" не стали присказкой и шуткой.
Но факт остается фактом: очень много жителей покинули город вовремя. Один
получил телеграмму, что болен отец; другой вдруг решил осмотреть
окрестности; у третьего лопнули трубы и затопило квартиру; наконец, многие
ссылались на приметы и знамения: кому-то осел сказал: "Уезжай!", кому-то
кошка. А сотни жителей ушли потому, что у них забрали дом.
первый раз. Потом было еще несколько толчков, и внизу что-то шумело.
Температура быстро поднималась. Снег исчез, вода была по колено, от нее
валил пар. Добравшись до последнего спуска, Фиверстоун города не увидел:
внизу стоял туман, в нем сверкали какие-то вспышки. Снова тряхнуло.
Фиверстоун решил вниз не идти, а свернуть к станции и уехать в Лондон.
Перед ним замаячили горячая ванна и комната в клубе, где он расскажет обо
всем у камина. Да, это вам не шутка пережить и Беллбэри, и Брэктон. Он
многое в жизни повидал и верил в свою удачу.
земля несла его. Остановился он ярдах в тридцати и попытался шагнуть
вверх. На этот раз он упал, перевернулся через голову, и лавина земли,
воды, травы и камней потащила его за собой. Он встал еще раз. Внизу горело
фиолетовое пламя. Холм превратился в водопад мокрой земли. Сам он был
много ближе к подножью, чем думал. Ему забило грязью нос и рот. Лавина
неслась почти отвесно. Наконец, земля поднялась и всем своим весом
обрушилась на него...
черном с серебром платье, - напротив него. Поленья никто не шевелил, было
и так слишком жарко. Парадные одежды светились и сверкали в полумраке.
говорить.
Все радует меня, даже боль в ноге, и я хочу испить ее до капли. Мне
кажется, я чему-то мешаю, когда говорю.
меня не ждет. Рана моя исцелится лишь там, где ее нанесли.
всех. Я, во всяком случае, исключений не видел.
Артура или Барбароссы? Разве вы знали Еноха или пророка Илию?
уйдет туда, где они?
не известно. Да, некоторые люди не умирали. Мы не знаем, почему. Мы не
знаем толком, как это было. В мире есть много мест... я хочу сказать, в
этом мире есть много мест, в которых организм живет вечно. Зато мы знаем,
где король Артур.
Тора и Тинидриль найдут через сотню столетий.
исторически достоверны. Однажды, в IV веке существовало явно то, что
всегда существует тайно. Мы называем это Логрским королевством; можно
назвать иначе. Итак, когда мы это открыли, мы - не сразу, постепенно -
увидели по-новому историю Англии, и поняли, что она - двойная.
- Мордред; рядом с Мильтоном - Кромвель; народ поэтов - и народ торговцев;
страна сэра Филиппа Сиднея - Сесила Родса. Это не лицемерие, это - борьба
Британии и Логриса.
доме очень старого, умирающего человека. Это было в Камберлэнде. Имя его
вам ничего не скажет, но он был Пендрагон, преемник короля Артура. Тогда
мы узнали правду. Логрис не исчез, он всегда живет в сердце Англии, и
Пендрагоны сменяют друг друга. Старик был семьдесят восьмым Пендрагоном,
считая от Артура. Он благословил Рэнсома. Завтра мы узнаем, кто будет
восьмидесятым. Одни Пендрагоны остались в истории, но по иным причинам, о