острижена, тело стало худым и неуклюжим, а голос - не слаще вороньего
карканья. Я жил среди простолюдинов; я делил с ними хлеб. Я шел под
солнцем совершенно обнаженный, и солнце окрасило меня. И ко мне
прикасались... ко мне прикасались...
бормоча слова, которые были забыты раньше, чем прозвучали. И Хирел
смирился. На какой-то миг он дрожа прижался к Саревану.
все еще кровоточила. Он облизнул царапину, осознал, что делает, и
поспешно опустил руку.
руками пораненную руку Хирела. - Слушай меня, Хирел Увериас. Да, ты
изменился. И это неизбежно. Ты вырос. Ребенок, которого я нашел в диких
зарослях, был нежным созданием, пухлым и хорошеньким, как ручная кошка
дамы. Даже после нескольких дней страданий он был уверен, что весь мир
принадлежит ему, что он - центр этого мира, а все остальное создано,
чтобы служить ему. Он был невыносимым маленьким созданием. Я с трудом
удержался от того, чтобы не положить его на колени и не отшлепать.
которыми ответил бы раньше. Сареван не без иронии салютовал ему. -
Понимаешь? Ты пока еще не превратился в мужчину, тебе предстоит долгий
путь к этому, но ты уже вступил на него. И ты наверняка станешь принцем.
сказать, но раздумал. Развернувшись на каблуках, он направился в дальние
комнаты, где ждали рабы Араноса, ванна, еда и постель для его
утомленного тела.
однако чужеземцы и большой кот потрясли и испугали их. Все начал Сареван
во время купания. Он разделся, шумно плюхнулся в большой бассейн и
принялся плавать из конца в конец. Хирел, которого тщательно скоблили на
решетке возле бассейна, позволил себе едва заметно усмехнуться.
ответ, Зха'дан с неподдельным замешательством наблюдал за мытьем и
выскребанием тела при помощи пемзы. Двое рабов пожирали его глазами,
причем у одного из них в руке была бритва, Зха'дан спасся бегством,
прыгнув в бассейн к Саревану.
Хирела, - и смотри: они сбрили даже то, что было. Как он такое
позволяет? - Таковы здешние нравы, - сказал Сареван. - Но только не для
нас?
Евнух побледнел и отступил назад. - Ведь мы принцы из другой страны и
придерживаемся своих обычаев. - Если так, - подхватил Зха'дан, - то я
хочу килт. И краску. И украшения. Я снова хочу выглядеть как мужчина,
Рабы Араноса отличались изобретательностью: они нашли и то, и другое, и
третье. Сареван заплел ему косички. Подобные вещи нельзя доверять рабам.
Лучше всего, если это делает любовник. Но и Солнечного принца было
вполне достаточно, Зха'дан почти мурлыкал, придя в согласие с самим
собой первый раз после своего появления в Эндросе Аварьяне.
которая, впрочем, сразу исчезла. Юноша ничего не ел, хотя от вина и не
отказался; Сареван подумал даже, что он выпил слишком много. Но Хирел и
слышать не хотел о том, чтобы остановиться. Когда Сареван стал
настаивать, Хирел с тихой злостью выругался и выставил всех из комнаты.
что его трудно было чем-то утешить. Возможно, вино и одиночество помогут
ему успокоиться и подготовиться к тому, с чем ему придется столкнуться
завтра утром.
***
настоящая восточная кровать в раме из сладко пахнущего дерева,
застланная алым шелком. Сареван с удовольствием погрузился в мягкую
постель. Юлан растянулся у него в ногах, Зха'дан захотел устроиться
возле двери.
подумал, что сегодня ему удастся заснуть. Эта мысль вызвала у него
улыбку, хотя в ней и крылась доля горечи. О его отце ходит молва, что он
всегда прекрасно спит перед битвой.
предать перед Высоким двором Асаниана.
отяжелевшие веки сомкнулись.
Искусные пальцы нашли узлы напрягшихся мышц на его спине. Последовало
прикосновение теплых губ и легкое покусывание.
я хочу... Рядом с ним лежал Хирел, весь золотой в мерцании ночной лампы.
Сареван сдержанно, но довольно резко оттолкнул его.
Убирайся из моей кровати!
юношу, которого знал Сареван. Перед ним был мужчина, утомленный до
изнеможения, неспособный более сдерживать свой пыл. - Принц, смирись.
Или, клянусь тебе, я разрыдаюсь, а если я разрыдаюсь, ты это увидишь, а
если ты это увидишь, то я возненавижу тебя.
отбросить от себя юного демона, позвать Зха'дана, который дал бы Хирелу
то, чего он хотел и в чем нуждался в эту ночь ночей. Который слушал бы
эти проклятые слезы.
обняли его. Мальчик был горячий; его кожа казалась шелковой; от него
исходил аромат вина, мускуса и чистого юного тела. Он был сильный и
гибкий, словно женщина-воин. Но он вовсе не был женщиной. Он был
асанианским придворным и точно знал, что делает. Сареван взял его на
руки, отнес к двери и осторожно опустился на колени рядом со Зха'даном.
Зхил'ари лежал без движения, широко раскрыв глаза. Сареван отцепил руки
Хирела от своей шеи и отвел их от себя, встретив обжигающий золотой
взгляд.
размахнувшись, ударил его. Сареван покачнулся.
о том, что оно руководило тобой.
слезу, которая ползла по щеке Хирела. Хирел вздрогнул.
ноги. - Зха'дан, люби его вместо меня.
стальной одновременно, душил его. Он опустился на постель и проклял все
на свете.
***
Солнцерожденный устраивал в честь своих армий. Он видел лордов
Керувариона, совершавших триумфальное шествие на Праздник Мира, которым
оканчивались все великие войны империи. Он видел освящение Эндроса
Аварьяна и ежегодные игры Вершины лета, он помнил день, когда его
провозгласили Высоким Солнечным принцем.
но заставило чуть пошире открыть глаза. Начало осени праздновалось в
Асаниане с такой же торжественностью, как в Керуварионе отмечалось
начало лета. Празднество сопровождалось ритуалами, посвященными всем
богам. Юноши становились мужчинами, девушки - женщинами; заключались
браки, детям давали имена и несли в храмы, объявлялись наследники,
раздавались титулы, князья получали свои владения. Император собирал
весь двор в самом большом зале своего дворца - Зале Тысячи лет с его
тысячей, резных высоких столбов, поддерживающих золотую крышу. Этот
огромный зал мог вместить целую армию; и действительно, чтобы доставить
императорам удовольствие, в дни празднеств здесь собирались армии, и
даже конные воины носились по песку, рассыпанному поверх
инкрустированных плит пола. В дальнем конце зала пол приподнимался,
ограничивая ров, наполненный сверкающим песком - золотой пылью и
драгоценностями, разбросанными и раздавленными тяжелыми сапогами ста
рыцарей. Это была Золотая стража Золотого трона, князья князей олениай,
живая стена, сомкнувшаяся вокруг императора.
представлял собой огромную золотую чашу, установленную на спинах золотых
львов. Даже подушки, устилавшие чашу, были вытканы золотом. На них
восседал сам император, золотой идол в маске, короне и девяти одеяниях,
подобающих величайшему из королей.
стоял вместе со своей гвардией, магами и жрецами перед лицом императора,
на расстоянии трех копий от Золотой стражи. На принце было полное
придворное облачение, такое тяжелое, что он едва держался на ногах:
соответствующие его рангу семь платьев и затканный золотом шелковый
капюшон, ниспадавший на плечи и оставлявший открытым его искусно