губу.
ладонь легла на его плечо.
прикосновение ее горячего тела.
манящему теплу.
как у девушки-лимитчицы в будке у эскалатора метро, когда незнакомый человек
сует ей в кабинку букет, предназначавшийся для не пришедшей на свидание
подруги. Мы так хотим быть счастливыми, что радуемся любой возможности. Пусть
даже украденной у других. Все мы такие, жаждущие любви эгоисты".- Он намеренно
думал об Инге зло, набираясь решимости оттолкнуть, навсегда лишить себя ее
ласкового тепла.
поймал ее пальцы, сжал в ладони. Не удержался и поцеловал.- А хотел я сказать
вот что, Инга. Ты не приходи больше. Я так решил.
во мне. - Он вздохнул отпустил ее руку.- Старость, Инга, она, как смерть,
приходит внезапно.
подушки.
работать. За все годы работы с ними за последнюю операцию они расплатись со
мной забвением. "Консервация", будь она проклята! Жизнь без жизни, на островке
среди убогих и проклятых. В вечном ожидании последнего укола шприца как награды
за старые заслуги, и безумной надежды, что вспомнят, как обещали, позовут,
бросят в работу.
себе, шептала что-то. Но я знал, стоит расслышать твои слова, и дальше полное,
настоящее забвение там, где уже ничего нет. Я был готов пойти за тобой, Марго.
Но сам господь послал ко мне Журавлева. Нелепый, несчастный человек, он спас
меня. Нельзя уходить, не доделав дел, не заплатив свои долги и не потребовав
этого от должников. Гога, пусть будет проклят весь его род, мне должен.
Четырежды должен! Твою жизнь, Маргарита, жизни детей. И мою, превращенную в ад.
Так что не приходи больше, прошу тебя, Марго. Дай мне добить эту тварь! И мы
будем вместе. На следующий же день, я клянусь. Но не раньше, не дай бог!"
Представил, как сквозь прокушенный шелк выстрелит липкий пух, забьется в рот,
облепит сведенное судорогой горло. И как разбуженные его надсадным,
задыхающимся кашлем набьются в комнату люди. Будут ворочать, как куклу, уже
беспомощно хрипящего... Сразу же стало легче. Словно кто-то невидимый разжал
железную хватку, стиснувшую грудь, и слезы хлынули горячим потоком.
Это было хорошо, правильно. Слез бессилия не должен видеть никто.
Кто-то постоял, взявшись за ручку, потом опять тихо скрипнули половицы под
легкими ногами.
скользящий шаг Костика он хорошо запомнил. Кротов был у себя в комнате:
Максимов не слышал, но знал, что там. - Странно, обычно от Кротова она уходит
только утром. Блюдут приличия, идиоты!"
непостижимое, и для мужчины, таящего в себе слабинку, а кто из нас без нее, -
смертельно опасное. Для таких, как Инга, мужчина может существовать лишь в двух
ипостасях: повелителя или раба. Она готовила и убирала за четырьмя мужиками,
Стас был не в счет, существовал наравне с Конвоем. Внешне покорная и
предупредительная, она ни разу не дала понять, что это лишь забота
Повелительницы над сбродом безалаберных и бестолковых подданных. Без нее дача
за считанные дни превратилась бы в портовую ночлежку или казарму. Других форм
порядка в быту мужской ум не приемлет. Без ауры умиротворения и покоя, которой
она наполнила дом, гложущая всех изнутри нервозность и затаенный страх давно бы
выплеснулись наружу, превратив тихое убежище в сущий ад.
определил Максимов. Роль "хозяйки дома" позволяла ей появляться в самые
неожиданные минуты и становиться свидетельницей сцен, во время которых
обитатели дома высвечивали свое нутро до последнего уголка. Не надо было
подглядывать из-за угла, подслушивать, притаившись под дверью. Достаточно было
войти в комнату Журавлева, чтобы в очередной раз опорожнить пепельницу,
заваленную окурками, и предложить чай. Или принести кофе Кротову, когда тот
неподвижно стоял у окна, полностью отдавшись своим мыслям. Выражение лица,
вспугнутая мысль в глазах, очевидно, говорили ей больше, чем весь "слуховой
контроль" аппаратуры Гаврилова, понатыканной в каждом углу. Максимов не
сомневался, что от ее внимательных и спокойных глаз не укрылась ни одна деталь,
и всякий раз при приближении Инги собирался, как перед схваткой.
Ингиной комнаты. И вернулся к работе.
ходил по диагонали час-другой, потом что-то быстро черкал на бумажке, клал ее в
карман, надолго останавливался у окна и опять принимался мерить комнату шагами.
Изредка брал с полки нужную книгу, перелистывал несколько страниц и,
удовлетворенно хмыкнув, ставил на место.
книжными полками. Перебирал папки, делал какие-то выписки, подолгу шуршал
распечатками данных, выуженных для него через "Интернет" Костиком. Чем-то
напоминал бухгалтера, особенно когда поднимал на лоб очки, печатая на ноутбуке.
выстраивая комбинацию, лишь изредка перепроверяет себя. А Журавлев ищет,
продираясь сквозь бурелом бросовой информации. Как вывод следовало, что в этой
операции Кротов ясностью мышления и владением фундаментальными знаниями
напоминает генерального конструктора, для которого запустить спутник на Марс -
вопрос времени и финансирования. А Журавлев походил на трудолюбивого ученого,
крошащего зубами гранит науки, в муках рожая первую в жизни диссертацию.
разбредались по комнатам и контроль был минимальным, шла интенсивная работа.
Вспоминал все, произошедшее за день.
разглядывал эти "снимки", тщательно подмечая детали. Его учили, что человек
воспринимает и запоминает все, но не все умеют воспроизводить это в полном
объеме. Он умел раз за разом "перематывать пленку" нужного эпизода, тщательно
воссоздавая малейшие нюансы.
книжной полке. Рука замерла на полпути. На секунду на лице проступило
разочарование, а потом вдруг глаза Кротова сделались затаившимися, словно лис
услышал похрустывание валежника под сапогами охотника. Хотя Максимов видел это
лишь мельком, поднимаясь по лестнице к себе в комнату, он не сомневался - в
глазах Кротова на долю секунды мелькнула паника.
разом скользил "внутренним взглядом" по корешкам книг. Образ вышел настолько
живым и ясным, что он даже уловил легкий запах пыли, исходящий от пожелтевших
страниц. Да, па полке не хватало книги. Тонкой, в истрепанном бумажном
переплете. Он видел эту книгу в руках Кротова неделю назад, а два дня назад она
перекочевала на стол Журавлева.
и название. Он сел на постели, тряхнул головой.
почему эта тема вдруг заинтересовала Журавлева? Если судить по книгам и
справкам, которые он запрашивает через "Интернет", его интересуют международные
финансовые группировки, имевшие и имеющие выходы на серьезные политические
инициативы. Хм, знал бы Гаврилов, чем тут народ занимается в свободное от
работы время!"
сознание, откинулся на подушку.
потребовался аналог какой-то операции, это ясно. А Кротов дернулся, потому что
знает о ней. И знает, что Журавлев уже на верном пути. Отсюда и страх. Странно.
В книге описана технология эвакуации казны СС из осажденного рейха. Какая связь
между этими старыми делами и тем, что происходит сейчас?" - Он закрыл глаза и
прошептал одними губами:
брусок. Он был неестественно тяжелым, желтый металл удивительно легко впитывал
тепло ладони. На верхней грани был глубоко впечатан орел, вцепившийся когтями в
венок со свастикой. Острым готическим шрифтом было выбито: "Рейхсбанк".
сглаженных граней которого во все стороны сыпались тусклые лучики, и передал
Максимову. - Возьми, Олаф, держи в руках и слушай меня. Когда потребуется
вспомнить мои слова, представь себе этот слиток. Такое не забывается. Не много