Чтение 57–й страницы книги ~Глухомань~

- Ничего ты не понимаешь, - Валера тоже вздохнул. - Если ты не выполнишь
условия договора, тебя устранят тем или иным способом. Либо пристрелят, что
вряд ли, либо взорвут, что вполне вероятно. А если выполнишь, твой договор
окажется на столе у глухоманского представителя ФСБ и двадцать лет каторги
тебе обеспечено.

- И это я понимаю, почему и решил не просто поставить тебя в известность,
но и попросить о помощи.

Я сказал это по возможности спокойным тоном, хотя вывод Валерия о
пересылке моего договора (в единственном экземпляре!) в ФСБ до сей поры не
приходил мне в голову. Валерка был прав: именно это они и имели в виду,
подсунув мне этот высокий договор. Не потому, что им тогда не пришлось бы
выплачивать большие деньги, а потому, что таким простейшим путем они
навсегда избавлялись от единственного свидетеля. И меня обдало холодом,
когда я сообразил, что выхода у меня нет. Но сдержал все страхи и эмоции при
себе и спросил:

- У тебя есть надежные парни, чтобы перехватить эти вагоны по пути и
сунуть их пока в тупик, допустим, по чисто техническим причинам? Ну там
обода треснули или еще что-то, требующее ремонта?

- Есть. - Валерий впервые улыбнулся. - У меня - два очень даже серьезных
парня в Ростове. Знаю их и по Афгану, и по Чечне, парни проверенные. Давай
номера вагонов и копии всех сопроводительных. Я завтра же вылечу в Ро-стов и
все им растолкую лично. Мы перехватим инициативу, крестный! Они окажутся
связанными в своих действиях, мы получим фору во времени, а дальше ситуация
сама подскажет, как нам следует действовать. Как - вопрос риторический,
потому что действовать придется только наступательно. Согласен?

- Согласен, Валера. Это - единственный путь, который они нам оставили.
Вот мы по нему и пойдем, а там видно будет. Главное - спрятать вагоны под
предлогом простого ремонта.

Танечка явилась поздно, уже под утро. Она была крайне взволнована, хотя
степень ее взволнованности мог определить только я, поскольку Танечка умела
держать себя в руках.

- Я не зря потратила время, - очень серьезно сказала она, поцеловав меня
как-то особенно нежно.

- Может быть, завтра расскажешь? - спросил я, учитывая ее волнение и
усталость.

- Нет, дорогой. Время не ждет. Сейчас приму душ, выпью кофе и все
расскажу. Приготовься слушать.

Танечка быстренько привела себя в порядок, неторопливо и со вкусом выпила
кофе, хотя я все время в нетерпении задавал ей наводящие вопросы. Кто там
был, как прошел девичник, навещал ли их Федор. Но она только улыбалась,
сознательно разжигая мое любопытство. Наконец с кофе было покончено, Танечка
удобно расположилась в кресле, поджав ноги и закутавшись в плед, так как у
нас шел очередной аварийный ремонт парового отопления. И приступила к
рассказу.

- Начнем с того, что мне жутко повезло с самого начала. Помнишь, я тебе
рассказывала, что телефонная Матильда, преподававшая на наших секретарских
курсах, взяла к себе двух наших девчонок? И каково же было мое удивление,
когда я встретила этих девчонок на девичнике! Мы заорали, бросились друг
друга целовать, а так как они были в своей черной униформе, а меня привезла
сама штандартенфюрер Ирина, то я сразу же стала не просто своей, но своей
закадычной! Я нарочно стала вспоминать самые смешные истории, которые только
случались в нашей курсистской жизни, все хохотали и веселились, и разговор
сразу же превратился в болтовню на девичьих посиделках. То есть без всякого
внутреннего контроля и запретных тем. Я - молодец?

- Ты - молодец из всех молодцов, - искренне сказал я и поцеловал свою
женушку.

- Подожди, то ли еще будет! - лукаво сказала она. - Я такого наслушалась,
что одними поцелуями тебе не отделаться.

- Тогда рассказывай скорее.

- Хочешь сразу дорваться до моих козырных тузов? Не выйдет, сударь, я вас
сегодня неплохо помучаю!

- Танечка, не вынимай из меня душу преждевременно.

- А я - курила, - вдруг неожиданно призналась она. - Знаешь, они там все
дымят, ну и мне не хотелось выглядеть белой вороной. Так что не сердись.

- Прощаю, - сказал я. - Только, умоляю, не тяни. Все стало значительно
серьезнее...

- Будет еще серьезнее, дорогой мой, - невесело вздохнула Танечка. - Будет
еще серьезнее, когда я расскажу тебе, о чем наболтали девчонки под коньяк,
запиваемый почему-то ликером. Они все окосели, уже не контролировали, что
болтают, а хвастались своей осведомленностью. Ну, а я изо всех сил
изображала полный отвал, но... Но признаться тебе, что я сделала перед тем,
как идти на эти посиделки?

- Придется.

- Я заставила себя проглотить три сырых яйца и зажевала их кусочком хлеба
с огромным куском масла. И по этому скользкому накату скатывался весь хмель.

- Ирина тоже напилась? - с некоторой настороженно-стью спросил я.

- Еще как! Рыдала, что не любит Федора, но ей велели изо всех сил
изображать безумную влюбленность.

- Кто велел?

- Вот этого она не сказала, а мне спрашивать было неудобно. Сам
понимаешь.

- Это верно, - согласился я. - Но сам по себе этот факт...

- Так с него-то все и началось! - перебила Танечка. - Я вцепилась в ее
рыдания, как рысь, и стала нахваливать Федора. И вот тут-то... Нет-нет, все
- по порядку.

- Да, уж лучше по порядку. А то я запутаюсь окончательно, потому что твой
яично-масляный пыж не до конца скатил с тебя несколько озорное настроение.

- Тогда сначала то, что мне сказали девчонки-сокурсницы еще до попойки,
когда были абсолютно трезвы. Представляешь, Матильда строго-настрого
приказала им прослушивать разговоры тех абонентов, которые обозначены в
особом списке. Сама принесла магнитофон, подключила его к телефонной сети и
потребовала, чтобы они нажимали кнопку, если фамилия хотя бы одного абонента
упомянута в списке. Потом они обязаны перепечатывать эти записи в одном
экземпляре, стирать с магнитофонной ленты запись, а ее распечатку
представлять ей. За это она очень хорошо им платит из рук в руки, вот почему
девчонки передо мной и расхвастались: мол, они теперь богатые невесты.
Интересно, не правда ли?

- Интересно, - сказал я. - А нас с тобой нет в списке этих абонентов?

- Этого я не знаю, - вздохнула Танечка. - Я не могла об этом спросить,
потому что агентурный разведчик всегда должен думать о возможности своего
провала, как нас тому учит наша кинематография. Хотя не удивлюсь, если
выяснится, что наш номер телефона занесен в этот список под номером один.

- Вполне возможно.

Танечка с горечью покачала головой. Настроение ее вдруг резко изменилось.
Даже лицо изменилось. Возле губ вдруг возникли горькие взрослые складки, и
совсем уж взрослая складочка пролегла между всегда задорно вздернутых
бровей.

- А теперь - наверное, самое страшное. Во всяком случае - самое
неприятное и тяжелое для всех нас.

- Ты меня пугаешь?

- Я тебя готовлю, - очень серьезно сказала она. - Когда Ира, напившись,
стала рыдать, что ей приказали выйти за нелюбимого, я стала ее утешать и,
как могла, хвалить Федора. А она вдруг крикнула: "Он - убийца!.." Ну, я
сразу подумала, что она в истерике, при которой женщины валят в одну кучу
все самые страшные обвинения в адрес ненавистного мужчины. И попыталась
успокоить, говоря, что она ошибается. А она оттолкнула меня и закричала в
лицо: "Он получил приказ перекрыть Метелькину выезд на шоссе и ждал его
рядом, за кустами!.. А когда увидел, что Метелькин этот несчастный едет,
выехал и ударил крылом. И сразу же остановился. Метелькин выскочил, начал на
него кричать, а сзади подкрался еще кто-то и ударил газетчика по голове.
Потом они вдвоем затолкали тело в машину, Федор взял какие-то документы,
отвез убийцу до остановки автобуса, идущего в область, и приехал в
спортлагерь. А когда докладывал нашим начальникам, как они кокнули
Метелькина, я по наряду убирала зал заседаний. Дверь они не закрыли, и я
слышала каждое слово. А потом незаметно ушла, потому что знать такие вещи -
верная пуля". Я растерялась, стала говорить, что ей, наверно, почудилось,
что все было не так, - продолжала Танечка. - А она: "Да он же деньги с них
требовал за исполнение! А они ему не дали. Сказали, что заплатили тому
убийце и что пусть этот убийца поделится с Федором..."

- Что?..

- Теперь тебе ясно, кто убил Хромова? Именно это и имела в виду Ирина,
рыдая на моей груди.

Ирина устроила истерику, рыдала на груди Танечки и выболтала тайну, за
которую Федора могут крепко подцепить за жабры. Только - кто может? Милиция?
Нет, Сомов очень даже боится выйти в тираж. Прокурор - разумеется, новый, а
не Косоглазов, поспешно переведенный в область с повышением... Новый, как
говорят, пытается рыть и, кажется, пока не очень связан с местными
вершителями судеб...

Ну, а если это - спектакль, разыгранный для Танечки, чтобы проверить ее и
мою реакцию? Возможен такой ход? Вполне. Вполне возможен, потому что легко
поддается проверке.

Так, может быть, это и есть та самая блесна, на которую пытаются подсечь
меня со всеми моими патронными потрохами? Возможно? Вполне возможно тоже. И
очень похоже, что наживка, то бишь блесна, подброшена нам двоим.

Это все пронеслось в моей голове за доли секунды: когда боишься за жизнь
любимой, это случается с нашими мозгами...

- А если это инсценировка?

- А я похожа на идиотку?

- Пока - не очень, - улыбнулся я.