вороны.
еще многое сделать.
росистой траве. Он остановился и обвел взглядом тихие луга, темный лес. По
ближнему лугу бродили коровы, они смотрели на него, продолжая пережевывать
жвачку. Птичий хор уже приветствовал зарю.
другое.
устланную соломой конюшню, где сразу расседлал. Она выглядела ничуть не
хуже прежнего - такая же сытая и ухоженная, как в то утро, когда он
поскакал на ней за Котт. Но седло было исцарапано и во вмятинах, от
седельных сумок из сыромятной кожи исходила кислая вонь. А у дробовика
заржавел ствол. Он отчистил седло и сбрую, как сумел, сумки засунул за
мешки с зерном и похлопал Феликса по крутому боку, когда тяжеловоз обнюхал
его. Потом проковылял через двор, поеживаясь от холодного ветра. Впрочем,
ветер затихал, и день, когда солнце поднимется из-за восточных холмов,
будет ясным и погожим.
тишина, от плиты падали багровые отблески, а часы неумолчно тикали,
разговаривая сами с собой. Дом казался крохотным, давящим, и на секунду
Майклу стало клаустрофобически душно. Наверху кто-то двигался. Его родные
просыпались.
дверь своей комнаты и услышал топот ног на лестничной площадке. Дед,
бабушка, дядя Шон, тетя Рейчел. Все тут.
рассвете?
лицом и горько заплакал.
давнюю кражу.
улыбнулся. Как смеялась бы Котт!
утреннее солнце, а вся семья, включая Муллана, ахала и охала, обнаруживая
все новые пропажи.
ветер, - сказал Шон, и темная прядь упала ему на лоб.
дверь.
кресло.
их снова не было потрясением. Еще немного дней, и его воспоминания уйдут в
область сновидений.
бормоча, что коровы сами себя доить не станут. Майкл задумался, и, когда
тетя Рейчел резко спросила, потрудился ли он умыться утром, он не услышал.
Она дернула его за плечо, и он поднял на нее глаза.
грудинкой, и по комнате разлился восхитительный аромат, Майкл сглотнул
голодную слюну. Она поставила перед ним дымящуюся тарелку и улыбнулась. И
сразу ее улыбка угасла.
гнетущая тишина. Он поднял глаза и увидел, что Рейчел и бабушка уставились
на него почти с ужасом, и только тут сообразил, что хватал яичницу
пальцами и совал в рот. Смущенно ухмыльнувшись, он обтер руки о рубашку.
прохладный воздух. В кухне он потел, стены казались слишком тесными,
потолок слишком низким. Будто его погребли заживо. Тут было лучше, хотя
все тот же запашок заставил его наморщить нос. Он ощутил запах лошадей в
конюшне, ароматного табака в трубке. Муллана, коровьего навоза на
пастбище, легкий намек на лисью вонь, донесшийся с задней лужайки, где
почти все куры устраивали гнезда.
него.
выбивали искры из булыжника.
седло все исцарапано. И вот... - он взмахнул сумкой из сыромятной кожи,
лоснящейся от жира и долгого употребления, в которой, как знал Майкл,
лежали остатки зайца, пойманного в ином мире. От сумки несло тухлятиной.
предположил Майкл.
умолк и вытащил трубку изо рта. - Господи Боже, Майк! Что это с тобой
приключилось?
и вновь старые глаза впились в Майкла, хотя Муллан словно бы смущался. -
Так с тобой ничего не случилось?
рассказать про все - про ужасы и чудеса, участником которых был. Но стоило
заговорить о них, и он лишился бы шанса на нормальную жизнь в этом мире.
Ничего с ним не случилось! Ничего он не видел! Он же еще мальчик!
в душном классе он будет пялиться в учебники, слышать, как подхихикивают
другие ребята, чувствовать, как следит за ним учительница.
старика, но, не оглянувшись, вышел со двора.
потянулась к рукоятке меча, который уже не висел у него на поясе.
боль. Он заставил себя отогнать ее, отогнать видение бесконечных дней,
которые ждут его впереди в этом месте, видение такой вот жизни. И он
поплелся в школу, словно человек, всходящий на эшафот.
слов. Не хватало ее тела рядом с ним по ночам, радости соития с ней. Он
лежал по ночам без сна в чересчур мягкой, чересчур теплой кровати. Он
ждал, что она вот-вот постучит к нему в окно, и по меньшей мере раз в день
спускался в речную низину, надеясь увидеть, как ее гибкая фигура плещется
в воде, или услышать, как она поет за деревьями. Но низина была мертвой,
пустой. Все миновало. Оставалась только нынешняя реальность, мир, в
котором он родился, с его ритуалами, которые могут свести с ума.
Учительница, мисс Главер, ругала его за то, что он все пропускает мимо
ушей, но стоило ему посмотреть ей в глаза, как она умолкала. Его оставили
в покое. Другие дети избегали его, словно какое-то шестое чувство,
исчезающее с возрастом, подсказывало им, что он для них не свой. Он вырос
в молчаливого увальня и чувствовал себя хорошо только под открытым небом
наедине с собой.
работать на дальних фермах. Сила не по возрасту и угрюмость сослужили ему
хорошую службу. Он выглядел старше своих лет, а его глаза были
безжалостными глазами дикаря. Заработки свои он копил, потому что не хотел
ничего покупать, но какой-то смутный голос в нем твердил, что ему надо
Лукин Евгений
Лукьяненко Сергей
Круз Андрей
Влодавец Леонид
Эриксон Стивен
Чернецов Андрей