чем я ее узнаю. С венецианской полицией я теперь не в ладах, и твое
присутствие здесь - первый шаг в осуществлении моего замысла.
признаться - это в твоих интересах.
заставляют, и, если вам угодно узнать то немногое, во что я посвящена, я
буду счастлива рассказать вам это.
жестоко обошелся с вами Совет! Такое обращение со знатным иностранцем,
который, как каждому известно, имеет право на сенаторские почести, просто
позор для республики! Я нисколько не удивлена, что ваша светлость не в
большой дружбе с властями. Даже сам святой Марк потерял бы терпение, если бы
к нему так отнеслись!
вашим услугам. Только жаль, что я так мало знаю и не могу доставить вашей
светлости большого удовольствия.
итальянок ее класса, оказавшихся в гуще юродских интриг, была весьма
словоохотлива теперь же, улучив мгновение, она взглянула в окошко и
увидела, что гондола уже выбралась из каналов и легко скользила по лагунам.
Поняв, что она полностью во власти дона Камилло, Аннина решила говорить
более откровенно.
намерение бежать из города вместе с донной Виолеттой?
силах объяснить. Боже мой! Когда правительство хочет разъединить двух
влюбленных, оно не должно поручать это таким людям, как я!
за пределы города теперь же настало время отбросить всякие увертки и
говорить ясно. Где ты оставила мою жену?
оставила мою жену?
меня на первом же мосту.
лагунах до самого вечера, а на закате солнца заходила в тюрьму Святого
Марка. И все это было после того, как ты оставила лодку донны Виолетты.
правды. Из какого монастыря ты вернулась?
сенат для большей безопасности заключил синьору Тьеполо в тюрьму Святого
Марка, то это не моя вина.
ходила в тюрьму к своей сестре Джельсомине, дочери тюремщика, чтобы взять у
нее сверток с контрабандным товаром, который давно оставила у этой девушки,
не подозревавшей, какое поручение она выполняла, и чьей неопытностью ты уже
не раз успешно пользовалась. Донна Виолетта не какая-нибудь преступница,
чтобы заключать ее в тюрьму!
все твои поступки, чтобы ты могла сбить меня с толку. Ты редко навещаешь
Джельсомину, но, возвращаясь по каналам в тот вечер...
он увидал множество лодок, мчавшихся по направлению к городу, словно их
приводили в движение одни и те же весла. Звучали разом тысячи голосов, и
иногда взлетавший над ними скорбный крик позволял понять, что флотилия
движима одним общим чувством. Пораженный этим зрелищем и озабоченный тем,
что его гондола находится как раз на пути следования нескольких сотен лодок,
дон Камилло на мгновение забыл об Аннине.
как дож отказался освободить от галер внука одного из рыбаков, они все время
взбудоражены.
поняли, что необходимо собрать все силы и свернуть с пути движущейся массы
рыбачьих лодок, стремившихся к ним, как неотвратимый поток, ибо люди на них
орудовали веслами с тем неистовством, какое часто можно видеть у итальянских
гребцов. Угрожающий окрик и приказ остановиться убедил дона Камилло в
необходимости бежать или подчиниться. Он избрал последнее, так как это
меньше всего могло нарушить его собственные планы.
- Если вы жители лагун и христиане, присоединяйтесь к вашим друзьям и идите
с нами на площадь Святого Марка требовать справедливости!
безопасности он говорил на венецианском диалекте, хотя одежда гондольера
надежно скрывала его высокое положение. - Зачем вы здесь, друзья?
Антонио. И тут сотни людей заговорили разом, сопровождая свой рассказ такими
яростными проклятиями и угрозами, что, не будь дон Камилло подготовлен к
этому словами Якопо, он ничего не понял бы.
всевозможные предположения о причине его смерти, они собрались все вместе и
двинулись в путь, как было описано в предыдущей сцене.
когда кто-то приподнял голову Антонио, чтобы луна осветила ее. - Правосудия
во дворце и хлеба на площади!
насмешливый тон.
правосудия, а сами посмели утопить нашего товарища среди наших же гондол!
Святого Марка! Положим тело Антонио к ногам дожа! Вперед, братья, кровь
Антонио на их руках!
рыбаки вновь бросились к веслам, и вся флотилия, как одна лодка, двинулась
вперед.
которыми этот легко воспламеняющийся народ выражает обычно свое возмущение
все это произвело на Аннину сильное впечатление. Дон Камилло воспользовался
ее испугом и продолжил допрос, потому что откладывать долее было нельзя.
ворвались в устье Большого канала, гондола дона Камилло уже удалялась прочь
по широким и спокойным просторам лагун.
Глава 22
нарушено взрывом недовольства. Оградиться от таких бед так же невозможно,
как и от мелких проступков но, когда поток народного возмущения сотрясает
устои власти, следует предположить, что какой-то глубокий порок кроется в
самой системе правления. Народ лишь тогда добровольно сплотится вокруг
правительства, когда оценит его заботу о себе и нет более верного признака
лицемерия и фальши власти, чем когда она страшится даже дыхания толпы. Ни
одно государство не испытывало такого ужаса перед всякого рода внутренними
волнениями, как мнимая республика Венеция. Внутри этой показной и фальшивой
системы шел непрекращающийся естественный процесс разложения, сдерживаемый
только бдительностью аристократии и всякого рода политическими уловками,
которые она изобретала, чтобы не потерять свою власть.
результате этого уверенности в своей силе, но попытки себялюбия соперничать
с правдой всегда тщетны. Из всех рассуждений, которыми человек пытался
прикрыть свои уловки, самым неверным было то, что социальная система
остается существовать навеки только потому, что она существует уже давно.
Столь же благоразумным было бы утверждать, что у семидесятилетнего старика
шансов на жизнь не меньше, чем у пятнадцатилетнего подростка, или что смерть
не является неизбежным уделом всего живого.
своей древностью, сколь и страшилась гибели. Она была все еще сильна, но
роковая ошибка ее методов правления заключалась в том, что их создавали ради
интересов меньшинства, и нужен был лишь яркий свет, чтобы иллюзия их мощи
исчезла, как это бывает с картонными крепостями и замками на театральной
сцене.
рыбаков, когда те проплывали мимо их дворцов, направляясь к Пьяцце.
Некоторые боялись, что неестественным условиям их существования пришел
Мацумото Сэйте
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Контровский Владимир