лепетом, приветливостью и веселостью. Екатерина Ивановна была сразу
очарована их милым и приличным видом. Нашли распутниц! - подумала она
досадливо о гимназических педагогах. А потом подумала, что они, может быть,
напускают на себя скромный вид. Решилась не поддаваться их чарам.
- Простите, сударыни, мне надо с вами серьезно объясниться, - сказала
она, стараясь придать своему голосу деловитую сухость.
Сестры ее усаживали и весело болтали.
- Которая же из вас? . . - нерешительно начала Екатерина Ивановна.
Людмила сказала весело и с таким видом, как будто она, любезная
хозяйка, выводит из затруднения гостью:
- Это все больше я с вашим племянничком возилась. У нас с ним оказались
во многом одинаковые взгляды и вкусы.
- Он очень милый мальчик, ваш племянник, - сказала Дарья, словно
уверенная, что ее похвала осчастливит гостью.
- Право, милый, и такой забавливый, - сказала Людмила.
Екатерина Ивановна чувствовала себя все более неловко. Она вдруг
поняла, что у нее нет никаких значительных поводов к упрекам. И уже она
начала на это сердиться, и последние Людмилины слова дали ей возможность
высказать свою досаду. Она заговорила сердито:
- Вам забава, а ему. ..
Но Дарья перебила ее и сказала сочувствующим голосом:
- Ах, уж мы видим, что до вас дошли эти глупые Передоновские выдумки.
Но ведь вы знаете, он - совсем сумасшедший. Его директор и в гимназию не
пускает. Только ждут психиатра для освидетельствования, и тогда его выставят
из гимназии.
- Но позвольте, - перебила ее в свою очередь Екатерина Ивановна, все
более раздражаясь, - меня интересует не этот учитель, а мой племянник. Я
слышала, что вы, - извините, пожалуйста, - его развращаете.
И, бросивши сгоряча сестрам это решительное слово, Екатерина Ивановна
сразу же подумала, что она зашла слишком далеко. Сестры переглянулись с
видом столь хорошо разыгранного недоумения и возмущения, что и не одна
только Екатерина Ивановна была бы обманута,- покраснели, воскликнули все
разам:
- Вот мило!
- Ужасно!
- Новости!
- Сударыня, - холодно сказала Дарья, - вы совсем не выбираете
выражений. Прежде чем говорить грубые слова, надо узнать, насколько они
уместны.
- Ах, это так понятно! - живо заговорила Людмила с видом обиженной, но
простившей свою обиду милой девицы,- он же вам не чужой. Конечно, вас не
могут не волновать все эти глупые
сплетни. Нам и со стороны было его жалко, потому мы его и приласкали. А
в нашем городе сейчас из всего сделают преступление. Здесь, если бы вы
знали, такие ужасные, ужасные люди!
- Ужасные люди! - тихо повторила Валерия звонким, хрупким голосом, и
вся дрогнула, словно прикоснулась к чему-то нечистому.
- Да вы его спросите самого, - сказала Дарья, - вы на него посмотрите:
ведь он еще ужасный ребенок. Это вы, может быть, привыкли к его простодушию,
а со стороны виднее, что он совсем, совсем не испорченный мальчик.
Сестры лгали так уверенно и спокойно, что им нельзя было не верить. Что
же, ведь ложь и часто бывает правдоподобнее правды. Почти всегда. Правда же,
конечно, не правдоподобна.
- Конечно, это - правда, что он у нас бывал слишком часто, - сказала
Дарья. - Но мы его больше и на порог не пустим, если вы так хотите.
- И я сама сегодня же схожу к Хрипачу, - сказала Людмила. - Что это он
выдумал? Да неужели он сам верит в такую нелепость?
- Нет, он, кажется, и сам не верит, - призналась Екатерина Ивановна, -
а только он говорит, что ходят разные дурные слухи.
- Ну вот, видите! - радостно воскликнула Людмила, - он, конечно, и сам
не верит. Из-за чего же весь этот шум?
Веселый Людмилин голос обольщал Екатерину Ивановну. Она думала:
"Да что же на самом-то деле случилось? Ведь и директор говорит, что он
ничему этому не верит".
Сестры еще долго наперебой щебетали, убеждая Екатерину Ивановну в
совершенной невинности их знакомства с Сашею. Для большей убедительности они
принялись было рассказывать с большою подробностью, что именно и когда они
делали с Сашею, но при этом перечне скоро сбились: это же все такие
невинные, простые вещи, что просто и помнить их нет возможности. И Екатерина
Ивановна, наконец, вполне поверила в то, что ее Саша и милые девицы Рутиловы
явились невинными жертвами глупой клеветы.
Прощаясь, Екатерина Ивановна ласково расцеловалась с сестрами и сказала
им:
- Вы - милые, простые девушки. Я думала сначала, что вы, - простите за
грубое слово,- хабалки.
Сестры весело смеялись. Людмила говорила:
- Нет, мы только веселые и с острыми язычками, за это нас и
недолюбливают иные здешние гуси.
Вернувшись от Рутиловых, тетя ничего не сказала Саше. А он встретил ее
перепуганный, смущенный и посматривал на нее осторожно и внимательно. Тетя
пошла к Коковкиной. Поговорили долго, наконец тетя решила:
"Схожу еще к директору".
x x x
В тот же день Людмила отправилась к Хрипачу. Посидела в гостиной с
Варварою Николаевною, потом объявила, что она по делу к Николаю Власьевичу.
В кабинете у Хрипача произошел оживленный разговор, - не потому
собственно, что собеседникам надо было многое сказать друг другу, а потому,
что оба любили поговорить. И они осыпали один другого быстрыми речами:
Хрипач - своею сухою, трескучею скороговоркою, Людмила - звонким, нежным
лепетаньем. Плавно, с неотразимою убедительностью неправды, полился на
Хрипача ее полулживый рассказ об отношениях к Саше Пыльникову. Главное ее
побуждение было, конечно, сочувствие к мальчику, оскорбленному таким грубым
подозрением, желание заменить Саше отсутствующую семью, и, наконец, он и сам
такой славный, веселый и простодушный мальчик. Людмила даже заплакала, и
быстрые маленькие слезинки удивительно красиво покатились по ее розовым
щекам на ее смущенно улыбающиеся губы.
- Правда, я его полюбила, как брата. Он - славный и добрый, он так
ценит ласку, он целовал мои руки.
- Это, конечно, очень мило с вашей стороны,- говорил несколько
смущенный Хрипач,- и делает честь вашим добрым чувствам, но вы напрасно
принимаете так близко к сердцу тот простой факт, что я счел долгом уведомить
родственников мальчика относительно дошедших до меня слухов.
Людмила, не слушая его, продолжала лепетать, переходя уже в тон
кроткого упрека:
- Что же тут худого, скажите пожалуйста, что мы приняли участие в
мальчике, на которого напал этот ваш грубый, сумасшедший Передонов,- и когда
его уберут из нашего города! И разве же вы сами не видите, что этот ваш
Пыльников - совсем еще дитя, ну, право, совсем дитя!
Всплеснула маленькими красивыми руками, брякнула золотым браслетиком,
засмеялась
нежно, словно заплакала, достала платочек,- вытереть слезы, - и нежным
ароматом повеяла на Хрипача. И Хрипачу вдруг захотелось сказать, что она
"прелестна, как ангел небесный", и что весь этот прискорбный инцидент "не
стоит одного мгновенья ее печали дорогой". Но он воздержался.
И журчал, и журчал нежный, быстрый Людмилочкин лепет, и развеивал дымом
химерическое здание Передоновской лжи. Только сравнить: безумный, грубый,
грязный Передонов - и веселая, светлая, нарядная благоуханная Людмилочка.
Говорит ли совершенную Людмила правду, или привирает, это Хрипачу было все
равно, но он чувствовал, что не поверить Людмилочке, заспорить с нею,
допустить какие-нибудь последствия, хоть бы взыскания с Пыльникова - значило
бы попасться впросак и осрамиться на весь учебный округ. Тем более, что это
связано с делом Передонова, которого, конечно, признают ненормальным. И
Хрипач, любезно улыбаясь, говорил Людмиле:
- Мне очень жаль, что это вас так взволновало. Я ни одной минуты не
позволил себе иметь какие бы то ни было дурные мысли относительно вашего
знакомства с Пыльниковым. Я очень высоко ценю те добрые и милые побуждения,
которые двигали вашими поступками, и ни одной минуты я не смотрел на
ходившие в городе и дошедшие до меня слухи иначе, как на глупую и безумную
клевету, которая меня глубоко возмущала. Я обязан был уведомить госпожу
Пыльникову, тем более, что до нее могли дойти еще более искаженные
сообщения, но я не имел в виду чем-нибудь обеспокоить вас и не думал, что
госпожа Пыльникова обратится к вам с упреками.
- Ну, с госпожой-то Пыльниковой мы мирно сговорились, - весело сказала
Людмила, - а вот вы на Сашу не нападайте из-за нас. Если уж наш дом такой
опасный для гимназистов, то мы его, если хотите, и пускать не будем.
- Вы к нему очень добры, - неопределенно сказал Хрипач. - Мы ничего не
можем иметь против того, чтобы он в свободное время, с разрешения своей
тетки, посещал своих знакомых. Мы далеки от намерения обратить ученические
квартиры в места какого-то заключения. Впрочем, пока не разрешится история с
Передоновым, лучше будет, если Пыльников посидит дома.
x x x
Скоро уверенная ложь Рутиловых и Сашина была подкреплена страшным
событием в доме Передоновых. Оно окончательно убедило горожан в том, что все
толки о Саше и о девицах Рутиловых - бред сумасшедшего.
XXXII