и отлично... Человек, нельзя ли нам чего-нибудь... А здесь все свой народ
набрался, - ораторствовал он, усаживаясь между Приваловым и Данилушкой. -
Живем одной семьей... Так, Данилушка?
такая компания: весь свет насквозь произойди - не найдешь...
отобьется. Не-ет, шалишь!
Сквозь купеческую основу пробивался новый тип, который еще не выяснился во
всех деталях. Они держали себя наособицу от других купцов, к которым
относились немного брезгливо; но до настоящего кровного барина этому
полумужичью было еще далеко. В покрое платья, в движениях, в разговоре -
везде так и прорывалась настоящая крестьянская складка, которой ничто не
могло вытравить. Были тут крупные хлебные коммерсанты, ворочавшие миллионами
пудов хлеба ежегодно, были скупщики сала, пеньки, льняного семени, были
золотопромышленники, заводчики и просто крупные капиталисты, ворочавшие
банковскими делами. Привалов с глубоким интересом всматривался в этот новый
для него тип, который создался и вырос на наших глазах, вместе с новыми
требованиями, запросами и веяниями новой жизни.
Ляховского да Василья Назарыча далеко... Пороху не хватает.
вступить в борьбу с этой всесильной кучкой. Вот его будущие противники, а
может быть, и враги. Вернее всего, последнее. Но пока игра представляла
закрытые карты, и можно было только догадываться, у кого какая масть на
руках.
ликер. - Все мои клиенты.
чокались бокалами, высказывали самые лестные пожелания. Приходилось пить,
благодарить за внимание и опять пить. После нескольких бокалов вина Привалов
поднялся из-за стола и, не обращая внимания на загораживавших ему дорогу
новых друзей, кое-как выбрался из буфета.
свою жертву. - Ведь провинция... Полевые цветочки, незабудочки. А
относительно Верочки не забывайте моего совета.
комнате через отворенную дверь видны были зеленые столы с игроками. Привалов
заметил Ивана Яковлича, который сдавал карты. Напротив него сидел знаменитый
Ломтев, крепкий и красивый старик с длинной седой бородой, и какой-то
господин с зеленым лицом и взъерошенными волосами. По бледному лицу Ивана
Яковлича и по крупным каплям пота, которые выступали на его выпуклом
облизанном лбу, можно было заключить, что шла очень серьезная игра.
и стараясь не встречаться с кем-нибудь из своих новых знакомых. Тоска
навалилась на Привалова с новой силой... Зачем он здесь? Зачем сейчас
знакомился с этими людьми и пил шампанское?.. "Глупо", - подумал Привалов,
опускаясь на первый попавшийся на глаза стул. Он теперь как-то безучастно
смотрел на проходившую мимо него публику. Его мысль унеслась в далекое
прошлое, когда в этих самых комнатах шел пир горой - для других людей... Вот
здесь веселились все эти Полуяновы, Размахнины, Колпаковы, которые теперь
коротают дни в своих страшных развалинах. Может быть, и этот дом ждет такая
же участь в недалеком будущем.
Васильевна, останавливаясь пред Приваловым. - Вы, кажется, скучаете?.. Вот
мой кавалер тоже не знает, куда ему деваться, - прибавила она с улыбкой,
указывая головой на Лоскутова, который действительно был жалок в настоящую
минуту.
спрашивала девушка, когда Лоскутов ушел.
я хочу сказать. Мне совсем не до веселья, да и папа не хотел, чтобы я ехала.
Но вы знаете, чего захочет мама - закон, а ей пришла фантазия непременно
вывозить нынче Верочку... Я и вожусь с ней в качестве бонны.
фурор.
Привалов видел, что она что-то хочет ему объяснить и не решается. Но он был
так счастлив в настоящую минуту, так глупо счастлив и, как слишком
счастливые люди, с эгоизмом думал только о себе и не желал знать ничего
более.
поднимаясь с места навстречу подходившему кавалеру.
XVIII
бросились в зал, где танцующие пары выстроились длинной шеренгой. Впереди
всех стоял седой толстый пан Кухцинский, знаменитый танцор; он танцевал с
самой пани Мариной. За ними стоял молодой красавец поляк, пан Жукотынский с
Зосей; дальше пан Мозалевский с Надеждой Васильевной, Давид с Верочкой,
"Моисей" с Аней Поярковой, молодой доктор с Аллой, Альфонс Богданыч с
Агриппиной Филипьевной и т.д. Расправив седой ус и щелкнув каблуками, пан
Кухцинский пошел в первой паре с тем шиком, с каким танцуют мазурку только
одни поляки. Публика зашепталась и заахала от восторга, любуясь первыми
двумя парами. Опьяняющие звуки мазурки волновали всех, и даже из буфета, из
игорной комнаты вышли все, чтобы посмотреть на мазурку. Какой-то седой
старик отбивал такт ногой, пьяный инженер, прищелкивая пальцами и языком,
вскрикивал каким-то бабьим голосом:
Браво, Кухцинский!.. Лихо, Кухцинский!..
утомленными лицами и тяжело переводили дух. Только одни поляки не
чувствовали никакой усталости, а танцевали еще с большим воодушевлением.
Привалов в числе другой нетанцующей публики тоже любовался этим бешеным
танцем и даже пожалел, что сам не может принять участия в нем.
проговорил над самым ухом Привалова Веревкин: от него сильно пахло водкой, и
он смотрел кругом совсем осовелыми глазами. - Важно... - протянул Веревкин и
улыбнулся пьяной улыбкой. Привалов в первый еще раз видел, что Веревкин
улыбается, - он всегда был невозмутимо спокоен, как все комики по натуре.
Веревкин и, взглянув на Привалова сбоку, прибавил совсем другим тоном: - А я
сегодня того... Да, в приличном градусе. И знаете, успел продуть этому
живодеру... Ну, Ломтеву... три тысячи. Да... Только я свои собственные
продул, кровные, а не чужие. А вы знаете, что я вам скажу, Сергей
Александрыч? Мы, то есть я да вы, конечно, - порядочные люди, а из
остальных... ну, вот из этих, которые танцуют и которые смотрят, знаете, кто
здесь еще порядочные люди?
смотрите: видите доктора Сараева? Вот идет с полной высокой дамой... Доктор
и есть самый порядочный человек, хотя он считает меня за порядочного
подлеца. Ну, да это все равно: дело не во мне, а в докторе. Я его очень
уважаю... Потом Лоскутов порядочный человек тоже, хотя и не от мира сего.
Ну, господь с ним... Вот уже целых двух нас считали. Пожалуй, председатель
суда недурной человек, только в нем живого места нет: он, должно полагать,
даже потеет статьями закона... Ей-богу! "И прииде к Иисусу законник
некий..." Вот он самый и есть, законник-то этот, наш председатель. Да!
видел давеча Привалов на лестнице, сделалось дурно. Ее под руки увели в
дамскую уборную. Агриппина Филипьевна прошла вся красная, как морковь, с
растрепавшимися на затылке волосами. У бедной Ани Поярковой оборвали трен,
так что дамы должны были образовать вокруг нее живую стену и только уже под
этим прикрытием увели сконфуженную девушку в уборную.
глазами... У двери она нашла, кого искала.
свою руку. - Ведите меня в мою комнату... Вот сейчас направо, через голубую
гостиную. Если бы вы знали, как я устала.
после небольшой паузы прибавила: - Вы, может быть, думаете, что мне очень
весело... Да?.. О нет, совершенно наоборот; мне хотелось плакать... Я ведь
злая и от злости хотела танцевать до упаду.
мимо них. - Вы проиграли...
дверь.
Каменистый Артем
Орловский Гай Юлий
Херберт Фрэнк
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Плотников Александр