Чтение 57–й страницы книги ~Время меча~

друг капитана Саберро" был упущен. Купец не ожидал, что человек, свободно
покинувший пиратский корабль, может не быть пиратом или их союзником -- и в
результате Элина оказалась в категории людей, которые слишком много знают.
Правда, власти Харбада смотрели на пиратов сквозь пальцы, так что у
Фандертольда, вероятно, не было серьезных оснований для волнений -- но кто
знает, как там оно на самом деле. К тому же -- Элине стыдно было в этом себе
признаться, но возможность в качестве "друга Саберро" избежать расходов
весьма ее порадовала. Наверное, самым безопасным было покинуть дом купца
незамедлительно и больше сюда не возвращаться; графиня, однако, решила
прежде при помощи Гварели провести кой-какую разведку в городе. В любом
случае, она не планировала пользоваться гостеприимством партнера Саберро
дольше одного дня.

Комната, куда проводил ее лично сам купец, явно предназначалась не для
погонщиков ослов, да и обед был подан весьма недурной. Как видно, бизнес,
который Фандертольд делал с пиратами, приносил очень неплохие доходы, раз
скупой купец так расщедрился. Затем в дверь робко постучал Гварели и
сообщил, что он весь к услугам благородного господина Эльбертина; Элина
прихватила с собой тощую котомку со своими пожитками на тот случай, если
решит не возвращаться, и отправилась исследовать город.

В первую очередь ее интересовали не красоты архитектуры, а лавки и
рыночные площади; она была не так проста, чтобы безоговорочно поверить
высоким ценам, которые называл ей Фандертольд. Но увы! цены на рынках
оказались еще выше -- как видно, купец и впрямь делал скидки
соотечественникам.

-- Гварели, вы можете дать мне совет? -- решилась наконец Элина (она
по-прежнему следовала рыцарской манере говорить "вы" даже людям много ниже
по положению). -- Только пусть это останется между нами.

-- Как вам будет угодно, сударь, если скромный Джато Гварели может быть
чем-то полезен...

-- Вот вам дихраз, чтобы было приятнее хранить молчание. Я бы мог дать
и больше, но в том-то и проблема, что у меня их не слишком много. Но
Фандертольду об этом знать не следует.

-- Благодарю, сударь, я буду нем, как камень, -- ответил гриндазиец,
пряча монету куда-то вглубь своей просторной туземной одежды.

-- Так вот -- скажите мне, где и как в городе можно заработать немного
денег?

-- Боюсь, сударь, что здесь трудно найти работу для благородного
господина вроде вас. Не станете же вы разгружать корабли в порту или
убираться в чайхане.

-- Да уж, я бы предпочел ненадолго продать свой меч.

Гварели окинул взглядом спрятанное в ножны оружие Элины.

-- Вряд ли вам много дадут за него, -- покачал он головой, -- здесь не
привыкли к прямым западным мечам. И потом, что значит -- продать ненадолго?

Элина рассмеялась его непонятливости.

-- Я не собираюсь расставаться со своим оружием! "Продать свой меч" --
это значит наняться в охранники, телохранители или что-то в этом роде. Все
предрассудки относительно моего возраста я могу развеять за пару минут...

-- Увы, сударь, на это мало шансов. Ни один состоятельный харбадец в
здравом уме не наймет себе в охрану незнакомца -- а вдруг тот уже подкуплен
врагами?

-- Ну и нравы у вас тут, -- пробормотала Элина.

Они как раз выходили с большой рыночной площади. Внезапно слева донесся
крик и громкие причитания. Элина повернула голову и увидела небольшую толпу,
человек полтораста-двести, окруживших, по всей видимости, невысокий помост
-- над толпой возвышались голова и плечи человека, там стоявшего. Элина
начала уже было проталкиваться, чтобы посмотреть, что происходит, но тут
сильные руки стоявшего на помосте вскинули ввысь блестящий на солнце
серповидный топор, а затем тяжелое лезвие обрушилось вниз с глухим стуком.
Элина ожидала, что после удара наступит тишина, как обычно бывает в первую
минуту после казни -- ибо нетрудно было догадаться, что за действо только
что буднично совершилось на рыночной площади, в полусотне футов от кипящих
жизнью торговых рядов -- но, напротив, следом за ударом воздух прорезал
истошный вопль. Палач невозмутимо поднял над головами отрубленную по локоть
руку, обильно сочившуюся кровью.

-- Что это? -- Элина повернулась к своему провожатому, стараясь
перекричать вопли злосчастного преступника.

-- Вор. Обычное дело, сударь, -- пожал плечами Гварели.

-- В Харбаде за воровство отрубают руки?

-- Этот закон действует во всем эмирате.

-- И что, воров меньше, чем на Западе?

-- Мелких воришек действительно меньше. Зато больше грабителей и убийц,
которым все равно нечего терять.

-- М-да. И что, всегда казнят прямо вот так, посреди базара?

-- Воров наказывают на рыночных площадях, потому что там они часто
промышляют. Неверных жен забивают каменьями обычно посреди улицы, где они
жили. Серьезных преступников -- убийц и разбойников -- казнят на площади
перед тюрьмой. Ну а кто замешан в политическом заговоре, тех сажают на кол
на центральной площади, перед дворцом градоправителя -- наместника эмира.
Это не то что какой-то воришка, на такое посмотреть полгорода собирается.

Не то чтобы в этих сведениях было что-то шокирующее -- публичные казни
практиковались и на Западе, и хотя на кол и не сажали, но колесования
случались -- но Элине не понравились сладострастные нотки в голосе Гварели.
Подобно другим аристократам, она восхищалась воинами и презирала палачей.
Хотя, если вдуматься, логики в подобном отношении немного -- палач избавляет
общество от преступника, а воин убивает законопослушных граждан (пусть даже
они и послушны закону другой страны). Гриндазиец, впрочем, вряд ли имел
основания симпатизировать харбадцам, по какую бы сторону закона те не
находились -- ибо этот закон считал продажу людей в рабство нормальным
делом.

Они прошли мимо тощего человека, жонглировавшего горящими факелами, и
Элина подумала, что, при ее регулярных тренировках с мечом, она могла бы без
особых проблем освоить подобное ремесло -- хотя, конечно, это было и не
самое подходящее для дворянина занятие. Тем не менее, если в ближайшее время
не отыщется более благородный способ заработка, придется ей забыть о
гордости и вспомнить времена кочевого детства, когда графиня, которой тогда
еще не было и девяти, не могла себе позволить гнушаться физической работой.

Помня о том, что у Фандертольда лучше не задерживаться, Элина, после
неутешительной прогулки по рынкам, попросила Гварели показать ей
какой-нибудь постоялый двор. Был, конечно, определенный риск, что если купец
и впрямь решит ее преследовать, то ему не составит труда узнать нужный адрес
у гриндазийца; один дихраз за молчание выглядел слишком ненадежной
гарантией. Но выбирать не приходилось -- без знания языка ее свобода маневра
была слишком ограниченной. Элина, впрочем, не теряла времени даром и
старалась запоминать слова и выражения, когда Гварели переводил ее вопросы и
ответы торговцев. Правда, это было непросто -- язык слишком сильно отличался
от всех знакомых ей западных.

Постоялый двор -- или, как его здесь называли, караван-сарай --
выглядел целой крепостью внутри города. Постройки, предназначенные для
гостей, с четырех сторон сплошной стеной огораживали внутренний квадрат
двора; узкие наружные окна напоминали бойницы, а единственные массивные
ворота и четырехугольные башенки по углам усиливали сходство с замком.
Подобная архитектура была бы очень уместной где-нибудь на караванном пути
вдали от городов, однако Элина поинтересовалась, к чему вся эта фортификация
внутри Харбада.

-- В городе всякое может случиться, -- ответил Гварели. -- Волнения или
нападение бандитов, а гости хотят чувствовать себя в безопасности. Дворцы
знати тоже хорошо укреплены.

Ворота были закрыты -- их отворяли только в момент прохода каравана --
однако рядом виднелась открытая калитка. Пройдя внутрь, мимо отдыхавших
прямо посреди двора верблюдов и арб на огромных колесах, упершихся в землю
растопыренными оглоблями, Элина и ее гид встретились с человеком, бывшим,
вероятно, одним из подручных хозяина -- для самого хозяина он выглядел
недостаточно солидно. Элина через своего переводчика осведомилась о ценах за
постой, и ответ вновь оказался неутешительным. Самая плохонькая комнатка и
впрямь стоила пять дихразов. Тем не менее, графиня решила все же перебраться
сюда на следующий день, а пока еще некоторое время попользоваться услугами
Гварели.

Короткий зимний день меж тем уже клонился к вечеру, и маленький
гриндазиец прозрачно намекал, что пора возращаться, ибо после наступления
темноты комфортно на улице себя чувствуют только грабители. Элина, конечно,
заявила, что ее меч чувствует себя комфортно в любое время суток, однако не
стала настаивать на продолжении экскурсии, поскольку с приближением заката
жизнь на улицах и площадях действительно замирала, общаться было не с кем,
да и осматривать достопримечательности во тьме тоже смысла не имело. По
дороге Элина уже напрямую распрашивала Гварели о местном языке; гриндазиец,
как ей показалось, отвечал не очень охотно. Вернувшись в гостиницу
Фандертольда, она попрощалась со своим гидом до завтра.

Вскоре в номер был подан ужин. Если в обед гостю прислуживал мужчина,
то ужин принесла служанка. На ней не было тяжелого балахона; напротив,
тонкие ткани ее одежд, сквозь которые просвечивали очертания тела, выглядели
излишне фривольно даже по меркам западных нравов. Лицо ее ниже глаз
прикрывала прозрачная кисея, не способная, впрочем, скрыть тот факт, что
служанка очень молода -- возможно, не старше Элины.

Едва тарелки, горшочки и кувшинчики заняли свое место на столе, графиня
принялась уписывать какое-то острое горячее блюдо, заедая его мягкой
лепешкой; заметив, что принесшая все это девушка не уходит, Элина отпустила
ее кивком.

-- Должна ли я позже посетить господина? -- спросила служанка тихим и
застенчивым голосом. Она говорила по-тарвилонски с сильным акцентом, но
понять было можно.