общей нашей радости, прорвались Брусилов, Иванов, Рузский и другие генералы
со своими армиями. Взят Львов! Осажден и наконец сдался Перемышль. Сотни
тысяч пленных! Похоже, что Россия в полную меру расплатилась за беду с
Самсоновым. Национальная гордость славян возликовала.
противник был снова отброшен к Мазурским болотам. Тут повсюду очень широко
действовала конница. Наши казачьи отряды, а с той стороны немецкие драгуны
то и дело обходили разорванную линию фронта и угрожали тылам окружением,
вносили панику в ряды самых стойких воинов.
накала боев. С переменным успехом продолжалось большое сражение западнее
Варшавы и Иван-города. Не прекращались стычки на нашем участке фронта.
псебайца остались лежать в холодной земле по обе стороны прусской границы.
Хмурый бородатый Кожевников все чаще сиживал в нашей землянке в позе
глубокой задумчивости. Мы все устали от крови, от угрозы смерти, ночных
поисков, вообще от войны, конца которой теперь не видел никто.
дверь, пахнуло сырым холодом, и в облаке пара перед нами возникла худющая
фигура казака.
черкеске, которая хламидой висела на худом теле, Алексей Власович тем не
менее сиял, как новенькая монета. Свои! Мы бросились обнимать его, Василий
Васильевич украдкой вытирал слезы. Расспросам и рассказам не было конца. Как
удалось ему отыскать своих в этом переменчивом беспорядке, понять
невозможно, да он и сам толком не знал. Повезло.
вспоминали полузабытые события. И тут Алексей Власович сказал:
В Питере-то. С твоим приятелем Улагаем. Вот как случается.
ихний, что в Ставке, и тот приезжали. Однако поправился. Чин полковника
получил. Ему вроде бы дивизию собираются дать. Не дай бог нашу! А покелева
он в районе Ковны со своими дикими. При штабе, в общем. Узнать меня не
пожелали. Зыркнул желтым бешеным глазом - и был таков, заковылял, значит, в
сторону. Ну и ладно, ему есть чего худого вспомнить... А тебе, Василь
Васильич, Семка кланяться велел, скалил зубы, бугай.
как это у них называется. Тоже в гору пойдет при полковнике-то.
или в перестрелке позади меня его не было. От Семки всякого ждать можно. Без
святого в душе, вот он каков.
втроях, рядом. Посматривать друг за дружкой, так оно верней на войне-то. Как
и в горах доси ходили. - И посмотрел на меня, улыбаясь одними глазами.
году снег, а низкое небо темнело прямо над соснами. Зима. Фронт устоялся,
полки зарылись в окопы и землянки, солдаты отсыпались в блиндажах. Вот тебе
и скорая победа!
свою работу так широко и с такой очевидной пользой для фронта, что ее
назначили на должность заведующей базовым пунктом лекарственных растений, и
теперь, как гордо писала она, "бюджет нашей семьи состоит не только из
пенсии отца и твоего офицерского пособия, но из моего жалованья также. Наш
амбар и сарай, где стоял твой Алан, теперь скорее склады и место для первой
обработки растений. Мишанька, который вытянулся и заметно повзрослел, всяко
пытается помогать мне: связывает травы в пучки, укладывает в плетенки. Он
все время вспоминает о тебе, а дедушка часами рассказывает ему о войне,
читает вслух газету, рассказы из "Нивы", и хотя он мало еще понимает,
все-таки слушает с открытым ртом. Вчера я получила поощрительное письмо, в
котором помощник наказного атамана Войска Кубанского высказал всем нам
благодарение за помощь доблестным воинам. И все-таки, все-таки более всего и
чаще всего я думаю о тебе, мой милый, боюсь за тебя. Молю хранить себя в
обстоятельствах, когда смерть подкарауливает всех и каждого ежечасно и
ежеминутно..."
полдень шальной снаряд из тяжелого орудия угодил в штабную землянку.
Начальник штаба дивизии и пять других чинов отбыли в мир иной. А находились
они всего в шестидесяти саженях от нашей землянки...
заповедного Кавказа, было отослано им уже с турецкого фронта и касалось
прошедших лета и осени. Массового браконьерства он тогда, впрочем, не
обнаружил, но потери все же были. Двух зубров убили из нацеленных на солонец
винтовок-самострелов; эти ружья стреляют без охотника, едва только зубр
зацепит проволоку, протянутую на уровне колена. Старое и страшное оружие! Не
только для зубра или оленя, но и для человека. Зубр крепок на пулю, чаще
всего он уходит от самострелов раненный и гибнет где-нибудь в недоступной
чащобе. Владелец самострела не каждый день проверяет свои западни, да и,
проверив, не всегда изловчится отыскать раненого зверя.
устроенная в свое время находчивым Кухаревичем, оказалась во многих местах
разрушенной, так что можно подозревать в установке самострелов
пастухов-армян, которые по-прежнему все лето живут вблизи границы
заповедника.
останки трех убитых зубров и до десятка оленей.
Калиновского, который все еще числился администратором бывшей Охоты,
окончились неудачей. Словом, ни Охоты, ни заповедника, по существу, нет,
звери в лесу ничейные, и вся надежда только на сознание местных казачьих
обществ да на охранителей-добровольцев, которых набрал и оставил Христофор
Георгиевич.
казаков по воле командующего были сведены в один Кавказский кавалерийский
корпус. И сразу передислокация, новый поход.
правом фланге реку Варту, верстах в тридцати от границы с Германией.
Заговорили об ударе на Познань. Но то были неверные слухи. На этот раз
противник перехитрил нас. Он обрушился на соседей за Вартой всеми силами 9-й
армии, форсировал небольшую речку Бзуру и обошел город Лодзь. Однако немцы
не ведали, что творили. Они явно переоценили свои силы.
врубился в самое основание пробивного немецкого клина. Дни и ночи опять
смешались. Кони и люди, в грязи и крови, то и дело сходились врукопашную. На
моих глазах бородатый Кожевников с безумными глазами бросился на шестерых
немецких уланов, на их пики, и, увертываясь, размахивая шашкой, страшный и
сильный, как раненый медведь, свалил троих. Несдобровать бы Василию
Васильевичу, не окажись рядом мы с Телеусовым. Алексей Власович диким
свистом поднял своего коня на дыбы, и еще один улан замертво свалился на
землю. Я дважды выстрелил с руки. Да и сам бородач не сплоховал. Страшная
сила! Не знаю, как мы рубились, где черпали энергию. И когда ели, спали...
Ничего не помню. Теперь, как закрою глаза, вижу одни черные бурки, слышу
конское ржание, крики, лязг железа, треск пулеметов и грозный гул пушек. Так
- много дней. То мы окружаем, то нас окружают, и мы пробиваемся сквозь чужие
ряды. Куда-то ведут пленных, везде стонут раненые.
трех офицеров. Откуда? Из Франции. Из Бельгии. Когда? Прямо из вагонов - в
бой. Противник бросил сюда все свои резервы.
мельком увидел своего врага. Полковник рубился в первых рядах, папаху у него
сорвало, он размахивал шашкой, лицо бледное, глаза горят, как у дьявола, а
вокруг него - ряды диких; в мохнатых папахах, стоя в седлах, с диким визгом
они врывались в какое-то селение. Сама смерть, черная смерть на конях. Немцы
падали, не отнимая от лица ладоней. Улагай все-таки заметил меня и моих
друзей, круто отвернул коня и тотчас исчез в толпе однополчан. От этого
секундного свидания у меня мороз по спине прошел. Поговаривали, что джигиты
молятся на своего командира. А мне показалось, что Улагай ищет смерти. Или
славы? Но смерть бежала от него, а слава следовала за ним. Ну, да ладно, кто
старое вспомнит... Не до личных счетов сейчас. Суровая война.
шаг.
этот прорыв не удался. Сказывали, что они потеряли тогда едва ли не двести
тысяч солдат и офицеров. Поредел, конечно, и Кавказский корпус.
Вскоре прибыло пополнение. Корпус отошел на отдых.
Василенко Иван
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Суворов Виктор
Прозоров Александр
Конан-Дойль Артур