read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



самая жизнь, ведь это сегодняшнее жалкое свинство и есть жизнь - станет до
того унылой и отвратительной, что ни минуты больше не выдержать...
Она отвернула одеяло и снова легла; расправила рубашку, встряхнула
рукава, чтобы спадали красивыми складками, и налила еще стаканчик
бургундского; все ее движения были спокойны и аккуратны, как у пай-девочки,
воспитанной в монастыре. Может быть, всему виной ее детство, оно-то ее и
погубило. Много лет назад один врач сказал ей, что для ребенка так же
пагубен избыток любви, как и ее отсутствие. А что это значит, может ли
ребенок сверх меры любить и можно ли сверх меры любить ребенка? Тогда она
подумала, что этот доктор просто глуп. Конечно, в детстве ее ужасно
избаловали, это пошло совсем не на пользу, но чудесная была пора. Память о
детстве жила у нее в крови, яркая, трепетная. Только после она поняла, как
просторен и красив был старый дом в Мэри-Хилл, а тогда он был для нее просто
- родной дом. Она и сейчас всем существом помнила те годы, полные нежности,
тепла и защищенности, безмятежный ход времени, роскошь, о которой она тогда
и не знала, что это роскошь, вокруг все так жили. И всегда она слышала
ласковые голоса, всегда ее касались ласковые руки... "Верно вам говорю, уж
больно безответное у нас дитятко", - чудился ей голос няни, и мамин ответ:
"Совсем она не безответная, просто у девочки очень спокойный, хороший
характер".
Позже очень многие женщины завидовали - она еще девочкой каждый год
ездила во Францию и в Италию, училась во французском, а потом в швейцарском
пансионе. Сама она вовсе не думала, что это так уж великолепно - чаще
вспоминалось, как в пансионах было неуютно, учительницы скучные и чопорные,
вода в умывальнике холодная, еда безвкусная, и каждый шаг расписан, и без
конца водят в церковь, и эти ужасные письменные работы на экзаменах; и до
странности приятно было вместе с подружкой - соседкой по спальне - плакать
или радоваться, когда приходили письма и маленькие подарки из дому. Каждая
из них так же искренне плакала или радовалась домашним вестям и подаркам
подруги, как и своим. Как же звали ту девочку, ее подругу и соседку? Имя
забылось. Да разве это важно. Разве теперь уверишь себя, будто жалеешь об
узах, которые давным-давно исчезли, истаяли, как дымок сигареты. Миссис
Тредуэл зажгла свет, закурила сигарету, - надо бы отделаться от этой
никчемной грусти, которая совсем некстати спутала ее мысли. В тот год, когда
она стала выезжать в свет, несчетные вечера, званые обеды, танцы, цветы
слились в сплошной радостный, сияющий водоворот; неужели и правда было так
весело, как ей теперь вспоминается? Даже и не снилось, что будет война...
что настанут какие-то перемены. Воспоминания о той {жизни, о няне, которая к
тому времени стала ее горничной и всегда оставалась самой близкой ее
подругой и поверенной, о старой няне, которая знала про нее куда больше, чем
отец с матерью или кто-либо из родных, - воспоминания эти стали теплой
ласковой дымкой, розовым облачком витали в мыслях, она давно уже привыкла
убаюкивать себя ими; помнилось, как ждала она счастья, - ей внушили, что
счастье привнесет первая любовь.
Время, отъявленный лжец и обманщик, все перемешало и перепутало, но и
время не коснулось того, что лежит по другую сторону первой любви, которая
расколола всю ее жизнь надвое, - и хоть она с тех пор многому научилась,
все, что было до той первой любви, и сейчас кажется ей истинным,
неприкосновенным и неизменным. Сохрани все это, сохрани, твердит ей сердце,
истинно ли это, нет ли, но это - твое. Пускай отец и мать не узнали бы ее
теперь, если б увидели, - что из этого? Любимые и любящие, они безмятежно
покоятся в ней самой - не запечатленные в памяти лица, не застывший миг
какого-то движения или поступка, нет, они - в ровном беге ее крови по жилам,
в стуке ее сердца, в каждом вздохе. Это все подлинное, это было с нею, и
этого у нее не отнимешь. Пока ей не минуло двадцать, в жизнь (жизнь! Что за
слово!) вполне можно было верить - и чем больше в ней мерещилось чудес, тем
легче верилось; о да, жизнь прочно стояла на якоре, и однако всегда
ощущалось медлительное движение, точно у корабля в гавани. А двадцати лет
она влюбилась в совсем неподходящего человека, родители так и не узнали, до
чего он ей не подходил, ведь они его ни разу не видали, а она с тех пор не
возвращалась домой, - и начался долгий, беспросветный ужас. Десять лет
чего-то вроде замужества и десять лет в разводе, жалкое, сомнительное
существование одиночки, бродяги, перекати-поля, сидишь в кафе, в гостиницах,
в поездах и на пароходах, в театрах и в чужих домах рядом с такими же
бродягами, так прошло полжизни, половина всей ее жизни, и все это неправда,
все ненастоящее, словно на самом деле и не было. Только одно доподлинно
случилось за эти годы: отец и мать вместе погибли в автомобильной
катастрофе, и она не поехала на похороны. А больше она ничего не признает,
все остальное - неправда.
Все - неправда. Будь тут хоть на волос правды, я бы не вынесла, сказала
она и опять порывисто села на постели. Просто не могла бы вынести. Ничего я
не помню. Ох, родные мои, сказала она отцу и матери, словно они были тут же,
в каюте, если б вы знали, вы бы этого не допустили. Ну почему я тогда не
вернулась домой? Почему ничего вам не сказала?
Она потянулась к бутылке, подняла ее, посмотрела на свет. Осталась еще
почти половина. Если выпить сразу, этого хватит. С улыбкой она решительно
наполнила стакан. В конце концов, до Парижа уже недолго. В Париже кто-нибудь
да найдется - в сознании всплыло с десяток имен и лиц, - с кем можно будет
посидеть в кафе "Флор" или пойти сыграть в рулетку в "Изысканном игорном аду
супруга королевы косметики". У нас еще остались кое-какие деньги, которые
можно просадить в рулетку, пока не настанет час поесть в Les Halles
{Центральный рынок в Париже.} лукового супа. А за полночь прокатимся по
парижским улицам, и меж призрачных в полутьме домов станет эхом отдаваться
цоканье копыт, и маленький старомодный, точно игрушечный поезд покатит через
город, повезет на рынок свежие овощи. И опять, опять мы придем в цветочный
ряд и отыщем эти противные цветы, как же они называются? Такой цветок -
словно пронзенный копьем кровоточащий язык... и покатим домой, когда только
еще светает, небо окрашивается в переливчатые опаловые тона, облака и стены
домов - серые и розовые и рабочие только еще забегают в кафе выпить кофе с
коньяком.
И мы тоже заглянем в кафе, и поцелуемся - мы ведь так славно провели
время вдвоем (любопытно, с кем, кто будет первый?), мы ведь добрые друзья. И
мы словно впервые в жизни увидим, как восходит солнце, и поклянемся каждое
утро вставать спозаранку или вовсе не ложиться с вечера, чтобы любоваться
восходом солнца, ведь нет на свете ничего прекраснее. Все это - самые
простые человеческие радости, самые мои любимые, с ними всегда хорошо, они
даются так легко, сами собой, если прочно осядешь в Париже. По-настоящему я
уже не жительница Парижа, по-настоящему я ничуть не лучше пьяных
туристов-американцев, глазеющих на Дом инвалидов, - над такими я когда-то
насмехалась вместе с моими друзьми-французами.
А я хочу опять жить в Париже. Хочу жить в темной улочке со странным
названием "Тупик двух ангелов", и заказать в Клюни точно такие же, как
прежде, остроносые туфельки синего бархата с камушками на пряжках, брать
духи у Молинар и ходить на весенние показы моделей Скиапарелли, где
уродливые манекенши ходят так резко, угловато, порывисто, словно их приводят
в движение, нажимая кнопки, и, поворачиваясь, каждый раз одергивают сзади
пояс и меряют друг друга театрально-вызывающими взглядами заправских
лесбиянок. Хочу поставить полуметровую свечу Парижской богоматери в
благодарность за то, что вернула меня в Париж, и пойти в замок герцога
Шантильи посмотреть, перевернули ли еще одну страницу в его Книге Часов. И
хорошо бы еще разок потанцевать в крохотной guinguette {Кабачок в предместье
(франц.).} на улице Данфер-Рошеро с тем красивым молодым маркизом - как же
его зовут? - потомком брата Жанны д'Арк. Хочу опять пойти в "Багатель" и
помочь распуститься мускусным розам - если весна холодная, они слипаются, не
могут сами раскрыться до конца, бедняжки; но отогнешь один только наружный
лепесток - и роза тут же раскроется прямо у тебя на глазах! И я хочу снова
помочь розе раскрыться. Хочу опять пройти в Рамбуйе лесом, который и вправду
точно такой, как на полотнах Ватто и Фрагонара. И увидеть в Сен-Дени
изваянные из белого мрамора стройные ноги королев и королей - строгие статуи
покоятся на усыпальницах, босые ступни сдвинуты, точеные пальцы обращены
вверх.
Никогда и нигде не видела я таких радуг, как над Парижем, и такого
дождя... Хотела бы я знать, наделяет ли по-прежнему приданым бедных, но
благородных девиц благотворительное католическое общество Монпарнасского
прихода? Хотела бы знать, что сталось с теми девочками, которые лазили по
лестнице на яблони в старом монастырском саду под моим окном, на самую
макушку... что-то с ними сталось, может быть, питаясь одной постной пищей -
овощами, яблоками да молитвами, они выросли тихими, рассудительными и
печальными?.. А в мае я опять поеду в Сен-Клу поглядеть на первые ландыши...
Боже, как я истосковалась. Никогда больше не уеду из Парижа, клянусь, только
дай мне. Господи, сейчас туда вернуться. Если даже он когда-нибудь опустеет,
ни души не останется и тротуары зарастут травой, все равно для меня он будет
все тем же Парижем, только там я хочу жить. Вот бы хоть на денек оказаться в
Париже одной, чтобы он весь принадлежал мне... Из-под сомкнутых век медленно
выкатились странно отрадные слезы, и грезы наяву перешли в мирный сон.
- Не понимаю, почему тут такая духота, - заявила Лиззи, уронила щетку
для волос и снова ее подняла. - Извините. Я вас разбудила? А на палубе
просто божественно, такой свежий воздух.
Миссис Тредуэл открыла глаза, тотчас, болезненно морщась, закрыла их и
отвернулась к стенке.
- Так уж устроены корабли, - сонно пробормотала она. - Крохотные
каморки, а в них крохотные окошки и всякие запахи... Иногда и дома тоже так
строят, - продолжала она, чувствуя, что рассуждает на редкость бесстрастно и
здраво. - Очень мало есть домов, где можно жить, так уж все на свете
устроено, вы разве не знали? Кто вы такая?
- Вы заснули, а лампу не погасили, - сказала Лиззи, окинув быстрым
взглядом стакан и бутылку на полу. И, немного понизив голос, прибавила
доверительно: - Мы с герром Рибером выпили чудного шаумвейна. А вы
проснулись? Вы как-то так говорите, вроде как во сне. Я каждый день узнаю
про него что-нибудь новенькое. Подумайте, он, оказывается, издает журнал. А



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 [ 57 ] 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.