Чтение 57–й страницы книги ~Корабль призраков~

Может быть, нам тоже решили устроить что-то вроде этого... Экстремальный
тур, экстремальный вид охоты... Вы же имели на руках путевки, значит,
согласились с их условиями... Пошевелите мозгами. Все так и выходит. Это
игра. Обыкновенная игра. И весь набор к игре: страшилки, пугачки для
нервных ?новых русских?. Так бы и тряслись, здесь сидя, если бы... Если
бы не я.

Все недоверчиво засмеялись. Даже запуганный обстоятельствами Альберт
Бенедиктович позволил себе хихикнуть.

По лицу Макса пробежала тень: он не мог смириться с тем, что какой-то
болван оператор попытался проанализировать то, что пока еще никому не
удавалось проанализировать. Никому за сегодняшний длинный день.

- Во всяком случае, это хоть какое-то объяснение, - задумчиво сказал
Антон. - Какое-то реальное объяснение. Его можно взять за рабочую
гипотезу. Почему нет?

- Ну, хорошо. А что дальше? - Филипп обратился к Вадику. За ним
повернули головы и все остальные.

- Не знаю, - просто сказал Вадик. - Поживем - увидим. Или в газетке
почитаем. Хорошо, что некоторые из нас владеют иностранными языками...

И он многозначительно посмотрел на Макса, который все еще изучал
английскую статью.

- Подождите, тут еще кое-что написано... Сразу не понял, подзабыл
английский-то...

- Ну, давайте, что там еще? - нетерпеливо сказал Антон.

- Сейчас... Попробую адекватно перевести... Ага! ?К сожалению, с
самого начала корабль преследовали неудачи... Была утеряна связь...?
Вот! ?А в ночь на двадцать шестое, как нам сообщил капитан корабля, с
судна бесследно исчез преподобный сэр Оливер Бейли, глава...?

- Ну, все, хватит! - Альберт Бенедиктович зажал руками мясистые уши.
- Хватит!

- Ладно. - Макс спокойно сложил подметный листок вчетверо. - Хватит
так хватит.

- Ночь на двадцать шестое, - заметил Муха. - Это как раз сегодня.

И обвел всех нестерпимо блестящим взглядом:

- Ну, признавайтесь, кто хочет быть преподобным сэром Оливером Бейли!

- Поживем - увидим, - сказал сразу погрустневший Вадик и опустил
камеру. Перспектива стать пропавшим Оливером Бейли не прельщала никого.

- Мне плевать на все ваши размышления, - сказал Макс. - Считайте, что
это игра или все, что угодно. Вот только корабль - это не игрушка. Его
жизнедеятельность необходимо поддерживать, иначе мы все здесь загнемся
до конца первого тайма... Или чего там еще? Поэтому, как единственный
среди вас профессионал, я назначаю корабельные вахты: на центральном
пульте управления, при двигателях, в рубке... Пока хватит. У котлов
добровольцы уже появились, как я понимаю.

- Верно понимаете, господин капитан ?Эскалибура?, - отозвался Муха.

- Значит, так. Первые вахты по два человека, по четыре часа - на
капитанском мостике и на центральном посту управления. С полуночи до
четырех утра, с четырех до восьми и так далее... Порядок нужно
поддерживать, иначе корабль перестанет быть кораблем.

- Интересно, как вы собираетесь назначать людей? - спросил Альберт
Бенедиктович. - Спички, что ли, тянуть будем?

- Необязательно.

Я вспомнила капитанский мостик, величественную картину замерзшего
моря, замерзшие приборы, флаг - ?Вы идете к опасности?... Быть может,
если я буду в рубке, то приду к опасности быстрее. Опасность всегда
приятнее неизвестности...

- Если позволите, Макс, я возьму на себя первую вахту в рубке.

- Вообще-то, у нас достаточное количество мужчин...

- Если есть волонтеры, почему бы не удовлетворить их страстное
желание? - Альберт Бенедиктович нервно затряс ногой.

- Хорошо, - согласился Макс.

- Я тоже... Если вы не возражаете. - Конечно же, это был Антон. - Я
тоже согласен на дежурство в рубке.

- Ладно. Вы двое. - Макс удовлетворенно почесал шрам. - С двенадцати
часов можете заступать.

- Теперь самое ответственное - двигатели. Первым буду я. И мне нужен
еще один человек. - Обведя всех взглядом, он остановился на Лаккае. -
Вот вы, господин политик.

- Почему я?

- Хорошо, не вы. Тогда кто?

- Испугались, батенька? - Наконец-то и губернатор Распопов,
почувствовавший себя в безопасности, получил возможность отыграться. -
Да, это вам не языком молотить по предвыборным урнам... Не бюллетенчики
опускать...

- Хорошо, - сдался Лаккай, только для того, чтобы не слушать нападок
своего идейного противника. - Я согласен...

Вот только взгляд его застыл, и на секунду показалось, что он смотрит
куда-то внутрь себя.

***

- Давайте не включать света, - попросил Антон. Собственно, и просить
было не нужно.

Только отсюда, из темноты капитанского мостика, ночное море
представало во всем своем необузданном и диком величии. Еще вечером
Макс, по настоятельной просьбе всех посвященных, снял этот дурацкий
флажок ?Вы идете к опасности?. Напоминание исчезло, и опасность исчезла
вместе с напоминанием... Остаток дня был наполнен каким-то лихорадочным
весельем: все легко приняли завиральную теорию Вадика и вовсю ее
комментировали. Было еще несколько комментариев, в основном выше
шестнадцати градусов. Только деликатная Аника ограничилась
девятиградусным вином. Муха, поставивший себе такую русскую цель споить
швейцарку, практически не отходил от нее. То же самое можно было сказать
и о муже Аники. Измученный неуловимым призраком шантажа, он был вынужден
крейсировать между Мухой и Аникой, пристально следя за их разговорами.
Несколько дней такой вот слежки, лениво думала я, и ты можешь тронуться
мозгами, несчастный Андре.

В конце вечера подвыпивший Муха вылез на стойку и провозгласил тост
за пустой корабль и его хозяев. Новых хозяев. По своду морских правил,
если судно брошено командой, то его хозяином автоматически становится
тот, кто это судно найдет и приведет в ближайший порт.

- А что? - вещал Муха, обливая шампанским всех желающих. - Япония
здесь недалеко, приведем суденышко куда-нибудь в Саппоро и продадим
япошкам на металлолом. А денежки поделим. Как вам такая идея, а?

Идея была воспринята с энтузиазмом, никто уже не думал о преподобном
сэре Оливере Бейли, о газетном листке с английским тезкой ?Эскалибура?,
о фотографии капитана, датированной 1929 годом.

- Отличная мысль! - воодушевился слетевший с катушек и выпивший
больше всех джина хоккеист Витя Мещеряков. - Только как денежки будем
делить? И сколько они запросят?..

- Не пойдет. - Макс, которому нужно было через час заступать на вахту
вместе с Арсеном Лаккаем, был одним из немногих трезвенников в
кают-компании. - Судно не брошено командой, так как я сам являюсь членом
команды. И по закону этот корабль принадлежит мне. Только мне. Пассажиры
в расчет не берутся.

- И сколько же за него можно отхватить? - поинтересовался Муха.

Макс произвел в уме некоторые подсчеты:

- Если со всей электронной начинкой, учитывая ремонт и все такое...
Три миллиона долларов, как минимум...

- Да вы миллионер, роднуля! Добро пожаловать в клуб долларовых
миллионеров. У нас их здесь наверняка с пяток наберется! Вы как
думаете?

Макс не думал никак. Похоже, что три миллиона долларов расшевелили
его воображение. Несколько минут он мрачно сидел в углу кают-компании, а
потом ушел, бросив на ходу Лаккаю, что ждет его на центральном пульте
управления через полтора часа. Следом за Максом ушла и Карпик, послав
мне на прощание воздушный поцелуй. Я догнала ее уже в коридоре.

- Карпик! Я прошу тебя, не ходи одна. Пожалуйста... Мало ли. Пока
ничего не ясно.

- Почему не ясно? Все ясно. Твой дурак Вадик все так здорово
объяснил...

- Ну, раз он так здорово все объяснил, значит, он уже не дурак,
верно?

- Ну, не знаю... Я пойду спать...

Я представила, как Карпик возвращается к себе в каюту, покинутую
отцом ради женщины, которая ей ненавистна. Маленькая хрупкая Карпик, с
маленькими хрупкими плечами, трогательно-некрасивая...

- Если хочешь, можешь заночевать у меня в каюте. Мы сейчас пойдем
туда, посидим с тобой... Я подожду, пока ты заснешь...

- Не надо. Я пойду к себе.

- Ты правда не боишься?

- Я боюсь, - серьезно сказала она. - Только я боюсь того, чего и
вправду надо бояться. Это вы не боитесь того, чего надо бояться...

- Вы? - Я так и не уловила смысла в бессвязной речи Карпика.

- Вы - взрослые...

- Взрослые бывают разными, Карпик.

- Да, я знаю. Ты не такая. Ты совсем другая... Я тебя люблю. И хочу,
чтобы ты осталась с нами...

Я обняла девочку за плечи и услышала, как бешено колотится ее
сердечко.

- В качестве кого, Карпик? Она молчала.