тяжелого вспоминалось ему: так что шел он все тише и тише и
наконец остановился совсем. Здесь, открыв глаза, увидел он
перед собою что-то сидевшее на краю дороги, по виду
напоминавшее человека или почти что человека, нечто
невыразимое. И мгновенно охватил Заратустру великий стыд, что
пришлось ему своими глазами увидеть нечто подобное: покраснев
до корней седых волос своих, отвернулся он и хотел уже бежать
из этого скверного места. Вдруг мертвая пустыня огласилась
шипевшими и хрипевшими звуками, поднимавшимися из самой земли,
подобно тому как ночью шипит и хрипит вода в засорившейся
водопроводной трубе; наконец эти звуки сложились в человеческий
голос и человеческую речь -- и она так гласила:
говори! Что такое месть свидетелю?
как бы гордость твоя не сломала здесь ногу себе!
разгадай же загадку, ты, щелкун твердых орешков, -- загадку,
которую представляю я! Скажи: кто я!"
что случилось с душою его? Сострадание овладело им, и
вдруг он упал ниц, как дуб, долго сопротивлявшийся многим
дровосекам, тяжело, внезапно, пугая даже тех, кто хотел срубить
его. Но вот он снова поднялся с земли, и лицо его сделалось
суровым.
как медь, -- ты убийца Бога! Пусти меня.
всегда и насквозь видел тебя, -- самого безобразного человека!
Ты отомстил этому свидетелю!"
схватил его за край одежды и снова стал клокотать и подыскивать
слова. "Останься! -- сказал он наконец --
тебя: хвала тебе, о Заратустра, что ты снова встал!
убийце Бога. Останься! Присядь ко мне, это будет не напрасно.
не смотри на меня! Почти этим -- безобразие мое!
Не ненавистью своей, не своими ищейками -- о, над таким
преследованием смеялся бы я, гордился бы им и радовался ему!
И кто хорошо преследует, легко научится следовать -- раз
уж он очутился -- позади! Но от их сострадания --
Заратустра, защити меня, ты последнее убежище мое, ты
единственный, разгадавший меня:
И если ты хочешь идти, ты, нетерпеливый, -- не ходи дорогою,
какою я шел. Эта дорога плохая.
Что я даю уже советы тебе? Но знай, что это я, самый
безобразный человек,
шел, там дорога плохая. Я обращаю все дороги в смерть и позор.
покраснел, я это видел, -- я узнал в тебе Заратустру.
свое, взором и речью. Но для этого -- я недостаточно нищий, это
угадал ты --
ужасным, самым безобразным и невыразимым! Твой стыд, о
Заратустра, почтил меня!
единственного, который учит нынче: "Сострадание навязчиво", --
тебя, о Заратустра!
-- оно перечит стыду. И нежелание помочь может быть
благороднее, чем эта путающаяся под ногами добродетель.
самой добродетелью -- они не умеют чтить великое несчастье,
великое безобразие, великую неудачу.
овец, копошащихся в стадах своих. Это маленькие, мягкошерстные,
доброхотные, серые люди.
мелководных прудов, -- так смотрю я поверх копошения серых
маленьких волн, воль и душ.
что дана им наконец и власть -- теперь учат они: "Хорошо
только то, что маленькие люди называют хорошим".
проповедник, сам вышедший из них, этот странный святой и
защитник маленьких людей, который свидетельствовал о себе: "Я
-- истина".
горделивыми -- он, учивший огромному заблуждению, когда он
учил: "Я -- истина".
Заратустра, прошел мимо него и говорил: "Нет! Нет! Трижды нет!"
предостерегал от сострадания -- не всех и не каждого, но себя и
подобных тебе.
говоришь: "От сострадания приближается тяжелая туча,
берегитесь, люди!"
любовь выше их сострадания", -- о Заратустра, как хорошо
кажешься ты мне изучившим приметы грома!
сострадания! Ибо многие находятся на пути к тебе, многие
страждущие, сомневающиеся, отчаивающиеся, утопающие,
замерзающие. --
лучшую, мою худшую загадку, меня самого и что свершил я. Я знаю
топор, сразивший тебя.
которые все видели, -- он видел глубины и бездны человека, весь
его скрытый позор и безобразие.
грязные закоулки. Этот любопытный, сверх-назойливый,
сверх-сострадательный должен был умереть.
отомстить -- или самому не жить.
этот Бог должен был умереть! Человек не выносит, чтобы
такой свидетель жил".
и собирался уходить: ибо его знобило до костей.
своего пути. В благодарность за это хвалю я тебе мой путь.
Смотри, там вверху пещера Заратустры.
находит самый скрытный сокровенное место свое.
животных пресмыкающихся, порхающих и прыгающих.
людей и человеческого сострадания? Ну что ж, делай, как я! Так
научишься ты у меня; только тот, кто действует, учится.
гордое животное и самое умное животное -- пусть будут для нас
обоих верными советчиками!"
задумчивее и еще медленнее, чем прежде: ибо он вопрошал себя о
многом и нелегко находил ответы.
-- Как безобразен, как он хрипит, как полон скрытого позора!
велико должно быть это себялюбие! Как много презрения
противостоит ему!
по-моему, он великий любящий и великий презирающий.
а это и есть высота. Горе, быть может, это был
высший человек, чей крик я слышал?
должно превзойти". --