один, отстегнул клапан кармана и примерился, как в случае чего будет
выхватывать наган.
облупившегося шкафа. Квартирка, в общем, была обставлена предельно убого -
должно быть, бывшая женушка постаралась вывезти все мало-мальски ценное, но
и не походила на притон, где регулярно веселится низкопробная пьянь. Этакая
опрятная бедность нищего пролетария.
серванте. Вадим уставился на экран, как на восьмое чудо света - отвык в
последнее время от подобных достижений цивилизации. Изображение двоилось и
троилось. Но все же можно было разобрать, что это суетится великий сыщик
Коломбо, с видом полнейшего идиота и шута старательно загоняя кого-то в
тщательно подготовленную ловушку.
накрытого клеенкой стола, где красовался нехитрый натюрморт из пары пустых
бутылок и скудной закуски. С усталым и отрешенным видом выпил из горлышка
скверного портвейна, выбрал нетронутый кусочек селедки,съел.
пугающий. Вадиму стало не по себе, он прямо-таки физически ощущал в воздухе
напряжение, как перед грозой,- неуловимая, душная тяжесть воздуха,
неописуемый словами гнет...
отдельно, весь мир - отдельно. Реакция организма на все пережитое или
пресловутое предчувствие смерти?
испуганные глаза?
так, что-то изменилось... Бог ты мой!
выглядело бы, окажись он просто бесчувственным, потерявшим сознание от
мастерского удара. Когда Вадим его здесь оставил пару минут назад, все
выглядело не так...
принадлежала кукле, словно никакого позвоночника и не было, а вместо него
оказался тряпичный жгут.
мог один-единственный человек...
предельно странно - застывший взгляд сомнамбулы, на губах прямо-таки жалкая,
виноватая улыбочка. Медленно-медленно, как бывает во сне, Вадим опустил
правую руку вдоль тела, запястье ощутило сквозь толстую ткань тяжелую
выпуклость старенького револьвера.
одновременно и виноватой, и страшной:
заорал от ужаса - никаких недомолвок больше не осталось,- попятился,
прошептал:
застывшей улыбкой.- Не дури, все нормально, что ты такой...
ножны, правая кошачьим движением взмыла, слегка согнувшись в локте, словно
жила независимо от тела, ладонь сложилась в жесткую дощечку.
гусиной кожей - в комнатушке вдруг стало невероятно холодно,- выхватил
наган:
собой, смотрел ненавидяще, надвигался и надвигался плавными крохотными
шажками, словно бы плыл над полом:
спусковой крючок. Какое-то невероятно долгое, растянувшееся в нелюдскую
бесконечность мгновение он внутренне корчился в неизведанном прежде ужасе -
мысли бешено прыгали, тело заледенело, казалось, поднявшийся крючковатый
курок так и останется в этой позиции навсегда, и грудь сейчас ощутит
льдистый холод штыка...
слов для этого не находилось - и Вадим в смертном ужасе нажал спуск вновь.
Спиной вперед отпрыгнул к окну, ударился ногами, задницей о ребристую
батарею и не почувствовал боли, вжимаясь в подоконник.
вперед рухнул прямо на ноги мертвого хозяина квартиры, придавив их животом.
И застыл - только ноги резко, не в лад, подергивались, как бывает во сне с
собаками. Левая рука дернулась, согнулась в локте, распрямилась, еще пару
раз конвульсивно содрогнулись ноги - и бывший друг, бывший сподвижник по
бизнесу, неплохой коммерческий директор, кобель, наставивший другу рога,
замысливший убийство, замер, подогнув ноги, выкинув вбок левую руку, из
которой давно выпал штык-нож.
подвоха. По стеночке обошел лежащего, направив ему в голову дуло нагана,
двинулся к двери...
растерянно уставилась на происходящее - и, вмиг осознав все, отпрянула,
некрасиво разинув рот, зажав щеки ладонями, молча отступала, пока не
уперлась спиной в стену. Она так и не издала ни звука, совершенно онемев от
страха.
вскочит? - Вадим надвигался на нее. Она внезапно подломилась в коленках,
опустилась на пол, все так же таращась на мужа круглыми глазами, сжимая
ладонями щеки. Даже не застонала - тихонечко заскулила, как слепой щенок.
Заколебался, не зная, куда лучше всего выпустить пулю - в висок? В грудь?
Как сделать так, чтобы она умерла быстро? Без хлопот и лишних впечатлений?
пронеслось в голове: теперь только стала предельно понятна и чем-то близка
строчка из "Трех мушкетеров", то место, где лицо миледи исказилось в
ожидании выстрела... Или это оно у Атоса исказилось? Черт, какая чепуха в
голову лезет...
его ноги и принялась тыкаться лицом в грязные и мятые брючины. Он
инстинктивно дернулся, пытаясь освободиться, и только потом дошло: да она ж
целует ему ноги в слепом ужасе! Тычется, как побитая собачонка...
рывков, он все отчетливее понимал, что не сможет нажать на спуск и пустить
пулю в это жалкое, едва слышно скулящее создание. Не выйдет, и все тут...
коленки, скуля и хныкая.
усилий разомкнул ее руки, размахнулся, отвесил пару оглушительных пощечин,
отпихнул в угол. Повторил громче:
лежащих ничуть не изменились. Он нагнулся, попробовал перевернуть Эмиля,
крепко взяв за плечо. И отступился, чуя неестественную, мертвую тяжесть
тела. Охваченный приливом ярости, вновь подступил к трупу, уперся ногой в
плечо, на сей раз перевалил на спину.
рубашке, белой в синюю полосочку, обведенные темной, скорее буроватой, чем
красной, каемочкой. Лицо почти спокойное. И э т о - смерть?
дышавший, не шевелившийся. И все. Кукла, пустая оболочка. Вадиму прежде
казалось, что убийца непременно должен испытывать некий взрыв эмоций,
раздирающую мозги коловерть мыслей, сожалений, страхов. Но, как ни копался в
себе, чувствовал лишь облегчение и усталость. Опасаться больше было нечего,
проблема решилась. Даже удивительно, до чего спокойно на душе...
белым лицом, возилась у двери, пытаясь повернуть ключ.
комнату, я же сказал - живи, стерва...
один оборот, спрятал ключи в карман. Подумав, взял содрогавшуюся в спазмах
Нику за руку, затолкнул ее в тесный совмещенный туалет, пихнул к унитазу:
считал бумажки - старого и нового образца, чуть ли не половину составляли
тысячные, пятисотки и даже двухсотки с сотками. Шестьдесят девять тысяч
двести. По-новому - шестьдесят девять двадцать. Не хватает совсем немного,
это уже гораздо проще - когда "немного не хватает", совсем другое дело...
принялся по второму кругу обыскивать квартиру, благо мебелишки здесь было
мало и с первого взгляда ясно, где нужно искать.
Негусто. Зато в уголке ящика, в серванте, отыскалось обручальное кольцо,
мужское, судя по размеру. Уж его-то можно было свободно толкнуть за