Чтение 57–й страницы книги ~Хранитель силы~

получение российского гражданства!.. Ах да! Ты хочешь жениться еще раз? У
тебя есть женщина?

- Есть, - сказал он.

- Я чувствовала, - она была готова заплакать, но передумала, сказала
трезвым и даже жестким голосом:

- Буду выступать против развода. Не отпущу тебя.

- Я думал, ты современная, цивилизованная женщина, - он протянул руки. -
В таком случае, надень наручники, отведи в подвалы и прикажи Шнайдеру
охранять.

- Не хочу расставаться с тобой. Прощу всех твоих любовниц.

Хортов уже вспомнил о причине столь неукротимой решительности: у них не
было брачного контракта - семья создавалась еще в ГДР, по социалистическим
законам, и теперь муж имел право на половину всего нажитого в совместной
жизни имущества. Барбара уже несколько раз говорила, что пора бы этот
контракт заключить, дабы избежать двойственности отношений, плюс к этому
пройти церковное освещение брака - так сейчас модно, и съездить в свадебное
путешествие, которого у них не было.

Андрей поддерживал лишь последнее...

- Когда мы сможем поехать в Грецию? - вдруг спохватилась она. - Ты
увидишь этот остров и нашу виллу и никогда не захочешь уезжать оттуда!
Пальмы и море! О, какое там море!

- У меня с морем отрицательные ассоциации, - проговорил он, вспоминая
Крым. - Я приехал в Германию по делам. Тебе это понятно?

- Какие у тебя плохие дела! Ты хочешь покинуть меня!

Эта ее настойчивость начинала вызывать раздражение.

- Ты можешь ответить вразумительно: зачем тебе нужен брак со мной?
Боишься за имущество?

- Ты очень сильно изменился, - заключила она, уклонившись от ответа.

- В чем же?

- Стал сильный и властный. И глаза... совсем чужие глаза. Ты смотришь и
меня не видишь.

- Это совсем не так, - усмехнулся Хортов. - Я тебя вижу.

- Ты как будто путешествуешь где-то...

- Мысленно сочиняю новый материал для газеты, - попытался отбояриться он.

- О Андрей! Я прочитала твою статью! - неожиданно воскликнула Барбара и
принесла пухлый дайджест на немецком языке. - Ты описал интересную историю.

Раньше она ничего не читала, кроме экономических вестников и биржевых
ведомостей. Перепечатанный в Германии материал наверняка нашла не сама,
поди, завела себе пресс-атташе. Или кто-то сказал... Хортов посмотрел текст
- слово в слово - отложил газету.

Тем временем она заготовила еще один сюрприз.

- Посмотри сюда! - Барбара указала на легкую занавеску, закрывающую часть
стены у него над головой. - Как ты думаешь, что там может быть?

- Не знаю... Возможно, картина.

- Нет! Предлагай варианты!

- Значит, дыра в стене! - игра ему не нравилась.

- Почему дыра?

- Потому что старый дом.

- Не отгадал! - она откинула занавеску. - Смотри!

На филенке красного дерева, расположенной в центре стены, оказалась
четырехлучевая свастика, обрамленная искусно вырезанным жгутом из дубовых
листьев.

В комсомольском периоде своей жизни она вместе с другими хорошими
немецкими девушками бегала по городу с краской и замазывала начертанные на
стенах и заборах свастики, а еще перевоспитывала бритоголовых.

- Нашли во время реставрации! - похвасталась Барбара. - Сверху было
заколочено фанерой.

- Теперь это история, - отмахнулся Андрей. - Можно занавеску снять.

Она мгновенно оживилась, схватила его за руку.

- О, я знаю, что ты хочешь! Но сегодня только покажу тебе нашу спальню.
Ты должен завтра пройти медицинское обследование. Сегодня нам нельзя иметь
близость. Пока мой доктор не сделает заключение. В России тоже есть СПИД.

Хортов посмотрел на нее с тоской и прислушался к собственным чувствам:
тот легкий толчок нежности при встрече в аэропорту бесследно исчез.

- О чем ты говоришь? Я приехал, чтобы оформить наш развод.

Барбара ничего не хотела слышать, и это было так же странно, как и ее
любовь, вспыхнувшая несколько месяцев назад. Еще прошлой зимой, когда она
приезжала в Россию к своим партнерам, ничего этого не было и в помине. Мало
того, она заявилась в квартиру на Чистых прудах с переводчиком, устроила
вечеринку по поводу встречи с законным супругом и в одиннадцатом часу уехала
со своим толмачом в гостиницу.

Кажется, резким заявлением о разводе он расстраивал какие-то планы,
Барбара не была готова к этому и сейчас, не зная как себя вести, продолжала
старательно исполнять заранее обусловленную роль.

- Сегодня ты будешь отдыхать и набираться сил, - заявила она. - В подвале
дома есть сауна и бассейн. Потом ты можешь лечь в постель...

- Спать днем нельзя! - отрезал он. - Я хочу работать!

- О, да, пожалуйста, Андрей, - разрешила Барбара. - Компьютер стоит в
кабинете на втором этаже, можешь пользоваться сколько угодно... Да, ты
совсем изменился. Почему у тебя так горят глаза?

- От всевозможных страстей и желаний.

Законная жена не поняла, пожала плечами.

- Хорошо, можешь работать... У меня тоже есть дела в офисе.

Ей надо было проконсультироваться и внести поправки в отношения.

- Будет лучше, если я уеду в гостиницу, - сказал он.

- Не отпущу! - властно заявила Барбара. - У тебя есть дом. Это твой дом!

Она достала из шкафчика заранее приготовленные бумаги в пластиковом
пакете, положила перед Андреем.

- Ты привык жить в общежитиях и казармах и не знаешь, что такое
собственный кров и домашний уют. Я хочу, чтобы ты почувствовал это.

Хортов достал документы и слегка ошалел: старый генеральский дом был его
безраздельной собственностью, вместе с землей размером в один гектар.

- За что мне такие подарки?

- Это доказательство моей любви. Хочу, чтобы ты почувствовал себя
свободным человеком. Только свободный человек способен на безграничную
любовь.

- Я стану невольником, - складывая обратно бумаги, проговорил Андрей. -
Если приму этот подарок.

- Не тороплю тебя, - дипломатично и нежно сказала она. - Я сейчас уеду, а
ты походи по дому, по земле, почувствуй, что такое собственность. Здесь, все
твое! Даже вот эти серебряные ложки!.. Ты заслужил это, Андрей. Я помню твои
рассказы о нищенской жизни в России, о бедности семьи, от которой ты бежал и
скитался по вокзалам и баржам.

- Я бежал не от бедности, - машинально воспротивился Хортов и замолк.

- О, ты много поймешь! И меня поймешь.

Осматривать свои владения Хортов отправился тотчас же, как только
"мерседес" Барбары вырулил за пределы территории. Он приметил на заднем
дворе гараж на несколько боксов и в первую очередь отправился туда, чтобы
спрятать подложный паспорт. Но в саду, напротив гаража, оказался Шнайдер,
который снимал яблоки, не совсем крепко висящие на деревьях. Он сидел на
стремянке и пробовал на отрыв чуть ли не каждое - это чтобы не было
падалицы. После дождя все было мокро, и на старика иногда обрушивались
потоки воды. Форму он уже сменил, и сейчас напоминал желтого цыпленка.

- О, господин Хортов! - обрадовался дворецкий и ловко спустился на землю
с пластмассовой корзиной яблок. - Как вам понравился обед?

- Неплохо, Готфрид, совсем не плохо, - через губу сказал Андрей, как и
положено хозяину. - Весьма питательно.

- Моя жена готовит прекрасно, - не удержался Шнайдер. - Да, особенно
борщ, господин Хортов. И знаете, кто ее научил такому колдовству? Я! Потому
что я давным-давно умею готовить настоящий украинский борщ.

- Были в плену? - упер палец в эмблему дорожной службы на груди.

- Да-да, господин Хортов, в городе Курске строил дома! - с гордостью
сообщил старик. - И немного говорю по-русски. Если вы позволите, то мы можем
общаться на вашем языке. Мне очень важно для практики.

- Запрещаю! - категорически отказал Хортов. - Практика мне тоже нужна.
Знаете, чем я занимаюсь?

- Безусловно, господин Хортов! Читал вашу статью! Мне нравится, что вы
пишите о стариках, о судьбах людей... И о немецких исторических проблемах.
Современная пресса - это криминал, грязные истории и катастрофы. Не
обижайтесь, но русская тоже! Жаль, что Россия взяла на вооружение пороки
Запада.

Его осведомленность о делах хозяина слегка насторожила, однако Андрей
отнес это на происки законной жены - даже прислугу натаскала...

- Вы читаете русские газеты?

- Иногда покупаю, когда езжу в Берлин. Так, из любознательности читаю,
пользуюсь Интернетом, - старик оказался неожиданно словоохотливым. - Я много
пропустил в юности, да... Теперь наверстываю в старости. Мне было
четырнадцать лет, когда Гитлер пришел к власти. Вы представляете мою
юность?

- Штурмовые отряды?

- Я не знал, чем все это закончится, - признался дворецкий. - Мы были
молодыми и очень хотели поправить дело. Ведь Германия стояла у последней
черты. Помню, когда моего отца выбросили за ворота, он готов был поддержать
какой угодно режим, - от воспоминаний его глаза окончательно потускнели и
зрачки потеряли цвет. - Была страшная безработица и даже голод!

Хортов молчал, посматривая на гараж, и Шнайдер наконец спохватился, снял
бейсболку с седой, маленькой головы.

- Прошу прощения, господин Хортов... Я стар, и мне не с кем говорить...

- Пожалуйста, я люблю слушать...

- Вы, кажется, хотели заглянуть в гараж?