Чтение 57–й страницы книги ~Дорога скорби~

ство, которое я питаю к вам.

Я протянул левую руку и схватил ее за запястье. Она перевела туда
взгляд. Я потянул, и она сделала последний шаг ко мне.

-- Вы сильный, -- удивленно сказала она.

-- Обычно.

Я привлек ее ближе. Она поняла, что я собираюсь сделать, наклонила
голову и поцеловала меня так, как будто это было не в первый раз, как будто
так и надо. Мир, подумал я. Начало.

После ее ухода время текло неспешно. До дневных новостей. В мою тихую
комнату ворвалась медсестра:

-- У вас включен телевизор? Там говорят о вас!

Она нажала кнопку, на экране появилось мое лицо, и бесстрастный голос
диктора произнес:

-- Сид Холли выздоравливает в больнице.

Это был увеличенный снимок, на нем я был молод и одет в жокейский
костюм; кадр со старой пленки, где я был запечатлен много лет назад во вре-
мя взвешивания после победы в Большом национальном. Я обеими руками держал
свое седло, и глаза мои были полны мистического восторга от получения наг-
рады, равной Святому Граалю.

Новости перешли на засуху и грядущий голод. Медсестра сказала: "По-
дождите" -- и нажала еще одну кнопку, на другом канале выпуск новостей
только начался, и сообщение об этой истории шло с самого начала. Дикторша,
печальный голос которой я возненавидел надолго, появилась на экране с при-
личествующе скорбным лицом и сообщила:

-- Сегодня полиция обнаружила тело Эллиса Квинта в его машине, в глу-
бине Нового леса в Гемпшире...

Застыв, я словно бы издалека слышал ее слова:

-- Ошибка исключена. Сообщается, что популярный телеведущий оставил
записку своему отцу, который по-прежнему находится без сознания после слу-
чайного удара по голове, полученного в ночь с воскресенья на понедельник.
Сообщает наш репортер в Гемпшире, Бадди Боус.

Бадди Боус, с микрофоном в руке, заполнил весь передний план, а за
ним, в некотором отдалении и чуть не в фокусе, была видна поляна, людская
суета и багажник белой машины.

-- Это горестный финал, -- произнес Бадди Боус, пытаясь по крайней
мере изобразить искреннее сожаление, -- блестящей жизни. Эллис Квинт, трид-
цати восьми лет, даривший радость миллионам зрителей своим появлением на
экране, запомнился нам также как лихой жокей-любитель, неоднократный побе-
дитель в стипль-чезе, чья отвага и изящество вдохновили целое поколение на
то, чтобы пробовать и добиваться. В последние месяцы его беспокоило обвине-
ние в жестоком отношении к животным, которое выдвинул его давний коллега,
считавшийся его другом, Сид Холли, бывший жокей-профессионал. Квинт должен
был появиться в суде завтра, чтобы опровергнуть эти измышления...

Последовал монтаж кадров с победных скачек Эллиса: он шагает в жокей-
ских ботинках, машет восторженно орущей толпе, блистательно живой и краси-
вый...

-- По Эллису будут скорбеть миллионы, -- завершил Бадди Боус. -- А
теперь вернемся в студию...

Медсестра в негодовании выключила телевизор.

-- Они не говорят ничего о том, что в вас стреляли.

-- Неважно.

Выходя, она сердито хлопнула дверью. Репутация, которую создал для
себя Эллис, не могла быть опровергнута в одну ночь, что бы ни писала теперь
"Памп". Быть может, это произойдет со временем. Быть может, никогда.

Эллис был мертв. Я сидел в тихой белой палате. Эллис был мертв.

Часом позже больничный портье принес мне письмо, которое, как он ска-
зал, было оставлено на стойке у главного входа и которое заметили только
сейчас.

-- А сколько оно там лежало?

-- Думаю, что со вчерашнего дня.

Когда он ушел, я ухватил конверт и зубами вскрыл его. Внутри было
письмо от Эллиса на двух страницах, написанное его энергичным почерком.

"Сид, я знаю, где ты. Я проследил за "скорой". Если ты читаешь это
письмо, значит, ты жив, а я мертв. Не думал, что ты сможешь поймать меня. Я
должен был знать, что ты это сделаешь.

Если ты гадаешь, почему я отрезал эти копыта, то разве тебе никогда
не хотелось разрушать? Я устал быть хорошим. Я хотел ломать. Взрывать. Ка-
лечить. Я хотел смеяться над дураками, которые заискивали передо мной. Я
издевался над трудягами. И этот треск.

Я сделал того пони ради хорошей программы. У ребенка лейкоз. Душещи-
пательная история. Мне нужен был хороший сюжет. Мой рейтинг падал.

Потом я захотел повторить. Опасность. Риск. Препятствия. И этот
треск. Я не могу это описать. Это повергало меня в экстаз, как ничто дру-
гое. Кокаин -- для детишек. Секс -- ничто. Я всегда получал женщину, кото-
рую хотел. Треск костей -- это оргазм на миллион вольт.

Но еще был ты. Единственный человек, которому я завидовал. Я хотел и
тебя испортить. Несгибаемых быть не должно.

Я знаю, что ты боишься только беспомощности. Я знаю тебя. Я хотел
сделать тебя беспомощным там, у Оуэна Йоркшира, но ты только сидел и смот-
рел, как синеет твоя рука. Я чувствовал, что ты взываешь к моему истинному
"я", но истинный я хотел услышать, как кости в твоей кисти хрустнут. Я хо-
тел доказать, что хороших людей не бывает. Я хотел сокрушить тебя. Сделать
таким же, как я.

А потом -- ты скажешь, что я сошел с ума, -- я вдруг обрадовался, что
ты не стал рыдать и скулить, и гордился тобой, тем, что ты такой, какой
есть, я был счастлив. И я не хотел, чтобы ты умер, не так, ни за что. Не
из-за меня.

Теперь я вижу, что наделал. Какой бесконечный вред причинил.

Мой отец сделал этого последнего жеребца. Я подговорил его.

Моей матери это стоило жизни. Если отец выживет, они засадят его за
то, что он пытался убить тебя. Лучше бы они дали мне повеситься тогда в
июне, когда я хотел удавиться галстуком.

Говорят, что преступники хотят, чтобы их поймали. Они грешат и гре-
шат, пока их кто-нибудь не остановит".

На этом письмо кончалось, но много ниже были три слова: "Ты выиграл,
Сид".

Два листка бумаги лежали на белых простынях. Никто больше их не уви-
дит, подумал я. Я вспомнил, как Рэчел говорила, что странно будет стать
мертвой. Стать космосом. Вся эта белая палата была космосом. Хороший или
плохой, он был моим другом. Был врагом -- но в конце концов другом. Его оз-
лобленность и жестокость отступили. Я выиграл, но никто не вставал на стре-
менах, чтобы разделить со мной победу. Сожаление, утрата, примирение и об-
легчение -- я испытал все это.

Я оплакивал Эллиса Квинта.