Чтение 57–й страницы книги ~Гастроль без антракта~

Вытащив "таурус" из плавок и сняв его с предохранителя, я сделал
несколько неуверенных шагов вперед и уперся в стену. Пошел вдоль стены, шаря
по ней свободной рукой, - и пришел в угол. Из угла опять двинулся вдоль
стены. На сей раз протопал долго, не меньше пяти минут - и опять оказался в
углу.

Ориентиров не было никаких. Зато было впечатление, что мне отсюда вовек
не выбраться. Меня била дрожь от холода, пятки задубели от холодного пола,
жрать хотелось, а вымыться - тем более... В общем, держался я только на
злости и природной вредности. Очень надеялся отловить какого-нибудь
"джикейщика" и влепить ему в лобешник, если успею, конечно.

Сверху послышался гулкий топот ног. Как видно, взрыв был подготовлен, и
теперь минеры удалялись на безопасное расстояние. Как только топот стих,
ухнуло. Пол дрогнул, где-то что-то брякнуло, лязгнуло, по коридору пронесся
словно бы порыв сильного ветра, а потом наверху опять протопотали ноги. И
тут же раскатилась одна очередь, другая... Грохнул взрывчик поменьше, должно
быть, гранатный. Это означало, что милые нашли друг друга: Браун начал
выяснять отношения с "G & К". Все эти звуки долетали до меня в сильно
приглушенном виде, пройдя по извилистой системе лестниц и коридоров, но
интенсивность пальбы впечатляла. Впечатление было такое, что у каждой из
сторон в тылу минимум по вагону патронов.

Однако колебания воздуха, вызванные стрельбой и гранатными взрывами,
стали неплохим маяком для путешествия по неосвещенному подземелью. Продолжая
двигаться вдоль стены, так сказать, навстречу ветру, я неизбежно должен был
выйти к лестнице. Не знаю, что бы я там стал делать в одних плавках и с
одним пистолетом, но, слава Богу, я туда не дошел.

Впереди появился свет. Выйдя из-за очередного угла, я обнаружил, что
метрах в тридцати-сорока от меня на стене коридора отпечаталось пятно света,
идущего откуда-то сбоку. Пришлось замереть и прислушаться.

Да, кто-то приглушенно разговаривал, и довольно далеко от меня, потому
что слов разобрать я не мог. Босые пятки, хоть и мерзли, но давали
возможность идти бесшумно. Я уже понял, что свет идет из невидимой мне
боковой двери. А на фоне светового пятна очень четко рисовалась некая темная
фигура, в силуэте которой явно угадывалось оружие. Меня этот тип разглядеть
не мог, потому что я прятался за углом и видел не человека, а только его
тень. Зато я уже хорошо слышал, о чем идет речь.

- ...Нет, им некуда деться. Они блокированы, - докладывал кто-то. - Нет,
сэр, надо быть осторожнее. Среди них та девчонка. Ее видели. Да, правильно
поняли. У нас двое раненых, сэр. Один очень тяжелый, надо срочно
эвакуировать. Постараемся... Спасибо, сенатор. Ждем...

Как я понял, данные товарищи имели в виду нас и людей Брауна. А
сенатором, как мне представилось, мог быть только мистер Дэрк. То ли он
раздавал ЦУ из номера в "Каса бланке де Лос-Панчос", то ли из зоны "Зеро".
Меня немного заинтересовало, о какой девчонке идет речь. Под эту категорию
вполне подходила Лусия Рохас, со скрипом подходила Ленка и вообще не
подходила сеньора Эухения. Кому из них "джикейщики" собирались уделить
особое внимание, было неясно, а почему - тем более.

Впрочем, долго над этим задумываться я не собирался. Надо было выбирать
более насущное. То есть либо убираться отсюда побыстрее, пока меня не
заметили, либо найти способ разделаться с этими "джикеями", пока они со мной
не разделались.

Внимательно приглядевшись к световому пятну, на фоне которого, как в
теневом театре, двигалась тень часового, я определил, что этот орел вооружен
все той же милой сердцу "М-16А2", а кроме того, упакован в бронежилет и шлем
с забралом. Наверняка на нем было немало и иного оборудования, но мне
показалось, что и этого хватит. Во всяком случае, для того, чтобы выкинуть
из головы идею напасть на эту команду. Здесь было минимум двое, а могло быть
и больше. Я еще не созрел для эпических подвигов и не собирался отдавать
концы ради торжества идей сеньоры Эухении или мистера Брауна. В общем я
понял, что надо давать задний ход.

Но вмешались гнусные обстоятельства. Прижимаясь к одной стене коридора и
внимательно разглядывая световое пятно из-за угла, я как-то не сообразил,
что у коридора две стены и что в этой самой второй, противоположной от меня
стене может быть дверь, которую я не заметил. Спасло меня только то, что эта
дверь открылась не бесшумно, а с металлическим лязгом. А также то, что
вышедший оттуда человек с фонарем направил его не прямо на меня, а чуть в
сторону. Если бы он высветил меня с ходу, то скорее всего успел бы
выстрелить раньше.

А так повезло. Я успел обернуться и нажать на спуск. "Таурус" грохнул,
как пушка, эхо пошло гулять по коридорам. Палил я навскид, но с расстояния в
пару метров промахнуться не сумел.

Тот, в кого я попал, взвыл что-то нечленораздельное и, загремев каким-то
железом, повалился на пол.

Фонарь выпал у него из рук, и в полосе света я увидел, как он,
скорчившись, держится за свое небронированное бедро, из которого фонтаном
хлещет кровь. Падая, он придавил боком винтовку и силился повернуться, но
сделать этого не успел. Шлем с забралом висел у него на поясе и не мог
прикрыть стриженой башки, в которую стукнула моя вторая пуля.

Тот, что караулил освещенную дверь, поступил вполне правильно: он
подбежал к углу и, не высовываясь из-за него, швырнул гранату в мою сторону.
Четыре секунды - это очень много, когда спасаешь шкуру. Я услышал
характерный щелчок, происходящий после того, как чека выдернута, а рычаг
отпущен, и стремглав прыгнул в ту дверь, которую ныне покойный не успел за
собой закрыть. Даже успел плюхнуться на пол и отползти немного назад от
двери. Бабахнуло, тряхнуло стену, пара осколков с лязгом ударилась в дверь и
с мяуканьем улетела в рикошет. Тот мужик, что бросил гранату, опять же, как
по инструкции, не давая опомниться вероятному противнику, выскочил из-за
угла со своей "М-16А2" и замолотил длинными очередями вдоль коридора, не
обращая внимания на дверь. Трассеры промелькнули мимо нее, а я, пользуясь
тем, что фонарь убитого светил не на меня, двумя руками навел "таурус" на
автоматчика и дважды нажал спуск. Первый раз слишком дернул, и потому пуля
стукнула в бронежилет, отлетев от титановой пластинки, прикрывавшей мужское
достоинство этого господина, а вот второй маслинкой угодил прямо в коленную
чашечку - то, что доктор прописал.

Этот взвыл покрепче первого, повалился набок, но винтовку не уронил и
саданул-таки по двери, но несколько позже, чем следовало. Поскольку я
перекатился от двери в сторону, то сумел даже понаблюдать, как трассеры
пропороли воздух точно в том месте, где была моя голова.

Патронов было всего ничего. Могло быть пять, а могло быть меньше. Только
потом я вспомнил, что во время перестрелки на лестнице стрелял не из своего
"тауруса", а из того, что остался от охранника, убитого снайпером. Этот
чужой "таурус" я потерял, когда удирал от грядущего взрыва по подсказке РНС,
а потом пользовался своим, в котором была полная обойма.

Раненый перестал палить. Я услышал щелчок - на сей раз он собирался
менять магазин - и понял, что надо успеть. Прыжком вылетел в коридор и
гвозданул в упор, угодив точно в промежуток между забралом и бронежилетом -
в шею.

На какое-то мгновение я поднял глаза и увидел, как на фоне все того же
светового пятна появилась еще одна тень - мужик выдергивал чеку из гранаты.
Это означало, что в течение нескольких секунд он будет не готов к стрельбе,
и давало шанс. Вылетев из-за угла, я выпалил из "тауруса" и отскочил
обратно. На сей раз я угодил бойцу в руку, державшую гранату. Струмент
выпал, щелкнул отпущенный рычаг, а затем шандарахнуло, провизжали осколки, и
все утихло. Даже сверху, где орудовали основные силы "джикейщиков", не
долетало ни звука.

Прислушавшись, я выдернул из-под самого первого жмурика его винтарь,
сунул "таурус" обратно в плавки, и с "М-16А2" на изготовку рискнул заглянуть
за угол. Около двери, хорошо мне заметный, лежал тот, что подорвался на
своей гранате. Лужа с него натекла здоровенная, и он мало на что годился.

На всякий случай держа его на прицеле - в тех двоих, что остались у меня
за спиной, уже не сомневался - я подошел к двери.

- Мамба, Мамба, Питон вызывает Мамбу! - В комнате бубнила рация.

Подобравшись к двери по стеночке, чтоб не шибко светиться, я еще раз
прислушался. Заклинатель змей продолжал бубнить, но ему никто не отвечал. Из
этого можно было сделать неправильный вывод, будто в комнате никого нет, но
я не поверил и был прав. Послышался стон. Там мог быть кто-то раненый, а мог
быть и прикольщик, заманивающий под выстрел...

Поступил я просто. Поскольку испачкаться я давно уже не боялся, то поднял
с пола того гражданина, который угробился на гранате, и прикрылся им,
просунув ему под мышку ствол винтовки. Туша была тяжелая, вся искупавшаяся в
кровище, особенно со спины, к которой я прижался, но защита получилась
довольно надежная. Свою левую руку я просунул под наплечник бронежилета, а
ладонью ухватился за плечевой вырез с другой стороны. Противно, но что
поделаешь.

В комнате мне сопротивления не оказывали. Едва увидев того, кто стонал, я
сразу бросил свой "щит" на пол. Это был тот парень, которого Ромеро ранил из
"помпы" во время первой попытки пропилить решетку дисковой пилой. "Помпа"
только зацепила плечо, а вот пила, упав "джикейщику" на ногу, ровненько
отфигачила ему ногу по колено. Как видно, его оттащили сюда, в эту комнату,
где посланцы сенатора Дэрка устроили свой штаб и временную базу. Валялась
вскрытая полевая аптечка, одноразовые шприцы, обрывки бинтов. Парень был
бледный как смерть и, похоже, уже ничего не соображал. Судя по всему, именно
он был тем тяжелораненым, о котором его командир, валявшийся сейчас на полу,
докладывал сенатору Дэрку.

Тут же, в этой комнатке, на столике обнаружилась рация - небольшая
"уоки-токи", но, как видно, вполне применимая в подземных условиях. Питон
все еще хотел Мамбу, но уже менее интенсивно.

"Джикейщики" собирались в поход основательно. У них тут валялось полно
всякого инструмента, даже отбойные молотки и перфораторы. Взрывчатки и
патронов натащили немало, ящиками. Но лично я больше всего обрадовался
пулемету. Это был хорошо знакомый мне еще по армии "ПКС", то есть пулемет