Чтение 57–й страницы книги ~Место покоя Моего~

- Да, теперь вижу. - Плотник огорченно покивал головой. - Будем лечить.
Проходи в дом.

Шимон попытался было возразить: мол, ждут его, не может он задерживаться
тут, но новый приступ кашля заставил его замолчать и смириться с судьбой.

Шимона положили в доме на топчан, раздели, умыли и дали поесть. Сильный
кашель не проходил. Поднялась температура, он впал в забытье и не видел, как
заходил в комнату Иуда с командиром отряда зилотов, которые с удивлением и уже
тревогой ждали пропавшего на площади возле источника. Командир посмотрел на
бойца, с сожалением почмокал губами и приказал оставить его здесь до полного
выздоровления, буде таковое наступит. Именно приказал: чего попусту
церемониться. Затем он забрал Шимоново оружие, дал хозяйке несколько лепт на
содержание больного и ушел. Вечером того же дня отряд покинул Назарет. То ли не
дождались однополчан, или как их там, то ли решили объединиться с ними за
пределами городка. Военная тактика - дело серьезное, простым крестьянам ее не
понять.

А старичок пропал. Про него бойцы забыли в суматохе передислокации, а он о
себе и не напоминал. Оно и понятно: ведь этот склочный дед-обманщик существовал
только в воображении зилота Шимона и его братков по оружию. Петр, используя
свои в общем-то, по его собственному мнению, слабоватые гипноспособности,
предстал перед бойцами в образе дряхлого старичка, оставаясь при этом,
естественно, высоким, здоровым, плечистым дядькой. Отнюдь не немощным. И Яаков,
выглянув из мастерской и увидев, как их друга Кифу тащит на руках зилот в
полной боевой выкладке, понятное дело, не смог сдержать смеха. Иешуа оказался в
этом смысле крепче, себя не выдал, Кифу тоже. А заставить пациента кашлять
целый вечер и ввести в глубокий сон было совсем нетрудно.

За ужином Петр в красках рассказывал о реакции зилотов на скандального
деда. Что делает скука! Малейшее развлечение, вернее, отвлечение - и душа
спокойна. Мало душе надобно. Вон Петра неподдельно радовала собственная
придумка, которой он воспользовался, чтобы заманить Шимона. Буквально:
придумано ради смеха. Чего проще было бы откуда-нибудь из-за угла послать
мощный гипнотический импульс, и Шимон как миленький пришел бы сам, а его
коллеги и не вспомнили бы о нем. Но так ведь неинтересно!

В общем, всем - смех, все довольны. Особенно Иешуа, получивший желаемое.
Точнее, желаемого. Зачем ему именно Шимон - это уже вопрос не к Петру.

А наутро Щимон проснулся крайне удивленный и абсолютнс здоровый. По случаю
субботы Иешуа не был занят в мастерской и целый день посвятил чтению проповедей
зилоту, не забывая обрабатывать его на подсознательном уровне. Делал это он
наедине с мнимым больным, никого в комнату не пускал, и к закату солнца у
Машиаха появился еще один верный ученик.

В воскресенье поутру в Магдалу пошли втроем. Иешуа вел осла, а Иоанн и
Петр шли позади, страхуя лодку, лежащую на повозке. Под тяжестью
свежеотремонтированного судна повозка кряхтела и трещала, но Иешуа за нее был
спокоен: всю свою жизнь ее помнит, не одна сотня лодок на ней уже перевезена, и
еще столько же перевезено будет. Вот только кем? Это уже Петр размышлял о том,
что со временем галилейские рыбаки лишатся своего спасителя-древодела, а весь
остальной мир приобретет спасителя Христа. Со словом Божьим все будет в полном
порядке. Но кто же тогда примется чинить лодки?..

То ли услыхав мысли Мастера, то ли по случайному совпадению, но Иешуа
заговорил о том, что в Хоразине живет очень неплохой плотник, который
составляет ему неслабую конкуренцию. Да и ближе Хоразин к Галилейскому морю,
ближе значительно, нежели Нацрат. Этого человека обучал мастерству Иосиф, отец
Иешуа, так что в качестве его работы сомневаться не приходится. Машиах
рассуждал об этом без зависти, скорее - с озабоченностью. Видимо, ему тоже было
не все равно, кто станет помогать галилейским рыбакам после...

А кстати, после чего?

Петр и Иоанн, конечно, могли бы, наглухо заблокировавшйсь, попробовать
обсудить странное настроение Машиаха в мысленном диалоге - вдруг бы да не
подслушал Иешуа! Да только делать этого совсем не хотелось. Чудесная погода,
длинная, но нетрудная дорога в безлюдной гористой местности, легкий и теплый
ветерок, пахнущий и горами и водой (такая вот смесь!), - все это вызывало
удивительное чувство единения трех паранормов, трех людей, которые многое -
если не все! - знают друг о друге. Трех друзей, говоря коротко. И заспинные
потаенные беседы неуместны. Сейчас можно обсудить любой вопрос, не шифруясь и
не боясь оказаться непонятым.

Петр давно внимательно прислушивался к своим ощущениям, понимал, что этих
двоих он, совершенно не колеблясь, может назвать своими друзьями. Братьями,
если угодно. Вот ведь - в родном веке никого, кроме коллег и приятелей, не
нажил, не сумел, не успел, а за две тыщи лет до собственного рождения -
пожалуйста, друзья нашлись... В этом времени ему ощущалось - именно так: не
жилось, а ощущалось! - явно комфортнее, чем в своем. Спокойнее? Нет, не то,
какое тут спокойствие! Скорее - надежнее...

Человек, заказавший Иешуа ремонт лодки, дома отсутствовал. Его сын
объяснил, что отец, взяв лодку у соседа, ушел на промысел и, видимо, скоро
вернется. А пока можно отдохнуть с дороги и слегка перекусить.

Молодой человек крикнул в сторону внутреннего двора дома:

- Мирьям! Принеси гостям вина и еды!

- Сейчас принесу, - отозвался издалека тонкий женский голосок.

Однако "сейчас" растянулось до четверти часа. В комнату вошла девушка с
подносом в руках, нагруженным нежной рыбой, приготовленной на пару, зеленью,
хлебом. Переставив все это с подноса на низенький стол, она встретилась
взглядом с Иешуа, но не отвела глаза сразу, а пристально посмотрела, улыбнулась
и медленно вышла из комнаты, не забыв оглянуться и еще раз подарить Машиаху
очаровательную улыбку.

- Славная, - только и сказал Иешуа, принимаясь за еду. Странноватый
комплимент, подумал Петр. Давно забытый в его времени, сохранившийся лишь в
старых хороших книгах.

После трапезы "славная", убрав со стола, не исчезла, как полагалось бы, а
села рядом с Иешуа и, совсем не стесняясь, взяла его за руку и стала
расспрашивать о плотницкой работенке, будто бы ей и вправду это было любопытно.
Петр и Иоанн, картинно извйнившись, покинули помещение, чтобы не мешать женщине
охмурять Машиаха. Охмурять - так Петр подумал. Видно было невооруженным глазом,
что плотник понравился незамужней девице, хотя, не исключено, и слава его - не
плотницкая, вестимо! - тоже помогала симпатии. Сам же Иешуа, словно и не
понимая, в чем дело, а то и не желая понимать, простодушно рассказывал о запахе
стружек, о легкости и податливости дерева, о том, как на ощупь отличить тело
дуба от тела оливы... Романтика, в общем.

Сидя возле самой воды на перевернутой лодке, Петр подкалывал Иоанна:

- Не понимаю, что она в нем нашла? Взять хотя бы меня - высокий, красивый,
в возрасте о пять же. Женщины любят мужиков в возрасте. Или вот ты...

Надо было что-то говорить. О чем-то серьезном - лень, не хотелось,
обстановка явно мешала, расслабляла. А так - самое оно. Тем более что Иешуа,
как ни странно, не был избалован вниманием женщин к нему - не как к Мессии, а
как к обыкновенному мужику. Как к плотнику. А впрочем, что тут странного-то?
Обычная история. Богу - Богово...

- Женщины... - только и ответил Иоанн, тяжело вздохнув.

Его Марфа была сейчас далеко, и неизвестно, когда еще он к ней попадет.

Петр услышал, о чем думает друг, и свернул тему, чтобы не бередить душу.
Паранормальность, конечно, паранормальностыо, а как дело до любви доходит, так
все сразу обычными людьми становятся.

Кстати. Мирьям. Мария из Магдалы. Мария Магдалина? Совпадение или так и
случится?.. Было бы логично: интерес юной прелестницы к молодому красивому
мужику - это куда житейски понятнее, нежели абсолютно необъяснимая синопсисами
верность Марии Магдалины Иисусу Христу...

Вскоре вернулся с промысла заказчик. Худощавый жилистый мужчина по имени
Алфей, абсолютно седой, хотя и не старый еще. Поприветствовав гостей, он сразу
же устремился к своей лодке и начал пристрастно осматривать отремонтированную
красавицу. Казалось - искал, к чему придраться. Не нашел: Иешуа хорошо
потрудился. Потом прошли в дом, добавили вина, тут соседи-рыбаки подгребли, и
началась обычная мужская посиделка-говорилка-выпивалка. Хозяин не отпускал
Иешуа и его друзей, просил остаться на ночь, а утром обещал взять с собой на
промысел, испытывать обновленную лодку.

Так и поступили, не стали спорить.

Поднявшись чуть свет, снарядили судно, взяли еды и питья и волоком
оттащили лодку к воде. Петр, проникнувшись торжественностью момента, пристойно
просвистел еще неизвестный в здешних палестинах туш, нисколько, впрочем, не
удивив легкой музычкой окружающих рыбаков, Еще пять минут - и шестеро мужчин -
гости и хозяин с сыновьями Яаковом и Филиппом - отправились-в плаванье, держа
курс на ущелье Гиппос, смутно похожее издали на голову лошади.

Лодка держалась молодцом. Точно пригнанные доски, заботливо вымоченные в
хитром веществе, придуманном еще Иосифом для предотвращения течи, были изнутри
абсолютно сухими. Алфей не уставал нахваливать мастерство Иешуа. Петру никогда
не нравилась эта все-таки восточная манера - преувеличивать хвалу и хулу. Он по
жизни не терпел лишних слов, особенно - громких и высокопарных, поэтому,
кстати, тесно сошелся с Иешуа и Иоанном, так похожими на него и друг на друга в
лаконичности, даже скупости проявления чувств. Сделал - спасибо. Пришел -
здравствуй. Уходишь - счастливо... Петру чудились в этих излишествах некие
потаенные комплексы, он всегда испуганно бежал их. Но тут - что уж поделать!
Отечество, как известно, не выбирают, а Галилея теперь была его Отечеством...

Расположившийся на корме Петр молча наблюдал за манипуляциями рыбаков,
готовящих снасти и напевающих какую-то специальную рыбацкую песню. К его,
Петра, изумлению, Иешуа тоже ее знал и слегка подпевал, помогая, кстати, очень
сноровисто, разматывать сети. Долгое общение с рыбацким людом не прошло даром.
Но самым удивительным было то, что за все время, что Иешуа находится здесь, в
Магдале, никто не заикнулся о его просветительских - божественных! - деяниях.
Редкий человек в Галилее не знал об Иешуа-лекаре, многие приходили на Фавор,
слушали проповеди, но, видимо, людям казалось комфортнее лично общаться с
Иешуа-древоделом. Что сам Машиах думает по этому поводу, было, конечно, тайной.
Можно лишь строить предположения о том, что Иешуа не позволяет окружающим
вспоминать о его паранормальных талантах. Видимо, имеется на то некая причина.