Чтение 57–й страницы книги ~Боги слепнут~

дворцах. И самый лучший амфитеатр построили тоже они. Бенит держал в таблине
бюст Веспасиана - круглая хитрющая физиономия. Умный был парень. В триклинии
тоже есть его бюст. "Деньги не пахнут", и все тут.

- Читал с наслаждением. Истинным наслаждением. За успех библиона! - Бенит
поднял золотой бокал с фалерном.

Они выпили. Неофрон был тронут.

- Элий хорошо сражался в Нисибисе? - спросил Бенит как бы между прочим.

- Неплохо для гладиатора.

- А в плену? Как вел он себя в плену?

- Он долго болел.

- Кажется, вы угодили в лапы к некоему Малеку. В связи с чем слышал я это
имя? Вспоминаю, но вспомнить не могу.

- Малек погиб в прошлом году весной. Или в начале лета. Об этом писали в
вестниках.

- Твоих рук дело?

- Нет. Я не успел.

Бенит понимающе кивнул.

- А Элий? Где он теперь?

- В Альбионе, наверное. Где ж ему быть?

Бенит лично наполнил бокалы вином.

- И как вам жилось у Малека?

- Хуже, чем на Лазурном берегу. Бенит ненатурально расхохотался, потом
состроил хитрую рожу, подался вперед и, подмигнув, спросил:

- Били?

- Малековы люди? О нет, наоборот, берегли. Ведь мы стоили много. По их
подсчетам - миллионы. Римляне ценятся, в отличие от прочих. И этот мерзавец
знал денежкам счет.

- За что же его убили?

- Малек прикончил несколько человек, когда нас брали в плен. Все мы были
раненые, кое-кто вообще ни рукой, ни ногой двинуть не мог. А этот мерзавец
приказал убить людей, что дали нам приют. Такое не прощают. С Малеком обещали
посчитаться и посчитались.

- Неужто никого не били? Элия, к примеру. Ведь он упрям. Он такой...
Неужто ни разу никто не ударил плетью?

Неофрону почудилось, что с губ Бенита капает слюна. И в самом деле Бенит
плотоядно улыбался. Лицо его сейчас было куда хитрее, чем физиономия мраморного
Веспасиана в нише.

- Цезарь был ранен. Тяжело. Едва выжил. Нелепо было его еще и бить. -
Голос Неофрона звучал почти натурально. Но почему-то литератор опустил взгляд.

- Я слышал о Малеке другое. Но он подох. Туда ему и дорога. Выпьем за твой
побег, Неофрон. Надеюсь, ты не сделался поклонником Элия?

- Поклонником? Я пытался его кое-чему научить. Но случай безнадежный.

- Ну что ж, выпьем. За бога Аполлона и его девять Муз.

- За десятую тоже стоит выпить. Ведь по моему библиону собираются ставить
кино.- Неофрон рассмеялся. Радовался, что разговор так легко ушел от неприятной
темы. И Бенит приметил эту радость.

- Прекрасно! Выпьем еще и за десятую. "Надо бы надавить на него, но парень
мне нужен. Пусть пишет свои библионы. Они стоят целого года пропаганды, -
подумал Бенит. - Придется поискать кого-нибудь другого, чтобы расколоть".

"Другого" нашел Макрин. Другим оказался Камилл. Его оказалось нетрудно
заманить в логово исполнителей, ничего не объясняя, лишь намекая на дело
чрезвычайной важности. Бенит явился послушать допрос в смежной комнате. Камилл
ждал в темном таблине больше часа, пребывая в неизвестности. Он многое себе
навоображал за это время. Прислушивался, но ничего не слышал. Вглядывался в
темноту до рези в глазах, и перед ним вновь расстилалась пустыня. Камилл не
знал, к чему готовиться. И потому нервничал.

Наконец в комнате зажгли свет, и явился Макрин. Он был в черном, как и его
исполнители, но статью и повадкой на военного совсем не походил, хотя и
копировал с тщанием манеры центуриона. Макрин уселся в кресло. Перед ним на
стол исполнитель поставил вино и фрукты в вазе, хрустальный кувшин с водой.
Вода... Камиллу хотелось пить. Вообще после перехода по пустыне вода имела для
него сакральный смысл. Едва он видел эту живительную влагу в прозрачном сосуде,
как невыносимая жажда охватывала все его существо. Камилл судорожно сглотнул и
огляделся. Стены из темного камня. Крошечные оконца, забранные частой
решеткой,- обстановка явно не добавляла оптимизма.

- Пить, - прошептал Камилл и облизнул потрескавшиеся губы.

- О, пожалуйста, друг мой, о чем разговор! - Макрин слащаво улыбнулся и
наполнил бокал. - Мы же с тобой друзья! - Камилл не помнил, когда они успели
подружиться. Но промолчал. Плен научил его держать язык за зубами. - Я восхищен
твоим мужеством и мужеством твоих друзей. Вы же герои! Почему Рим не оказывает
вам подобающие почести?! Я спрашиваю - почему?

- Какие мы герои,- вздохнул Камилл.- Мы проиграли и попали в плен.

- А кто виноват во всем? Руфин!

- Не будем ничего говорить о Руфине. Он мертв.

- Ценю твое благородство! Другие не ценят, а я ценю. Поговорим тогда о
живых.

Гроздь винограда в вазе поблескивала аметистовым блеском. Лампа слепила
глаза. Камилл жадно пил воду и никак не мог напиться.

- О ком из живых?

Мягкая липкая рука легла на плечо. Камилл передернулся. Ему хотелось
домой. Матушка наверняка приготовила пунийскую кашу на ужин.

И в чаше на столе виноград. Вернувшись в Рим, он как будто вернулся в
детство. Любил, когда его гладили по голове, любил, когда хвалили. Смотрел
только наивные сентиментальные фильмы. Ни в цирк не ходил, ни на игры.

- Расскажи, как ты жил в плену? - попросил Макрин. - Ты знаешь, я же
писатель. Я могу написать о вас библион, прославить подвиг доблестных
преторианцев.

Камилл поморщился:

- Не надо нас прославлять.

- И все же, как вы жили? Где?

- Жили в крепости на оазисе. Одна комната на всех. Кормили плохо. Я был
ранен, рана зажила.

- На губе рана? - невинно осведомился Макрин. - Я так боюсь боли. И боли,
и крови. В обморок падаю, лишь вижу кровь. А ты... о, ты все вытерпел... такая
боль... Лицо! - Макрин тронул пальцем губу. - Ах, да будет здорово то, что я
трогаю.

- Нет, рана была на ноге. А на губе след от приклада.

- Тебя ударили? - вопросы следовали как бы сами собой. Как и ответы.

- Я дрался. - Камилл приосанился. - Дрался с псами Малека. Макрин
нахмурился.

- Мне тяжело говорить об этом, но дело в том, мой друг, что я по тайному
поручению императора расследую поведение преторианцев в плену. Это
неофициальное расследование,- голос Макрина сделался трагичен. - У нас есть
сведения, что некоторые из вас вели себя недостойно.

- Таких не было! - запальчиво крикнул Камилл. - Ни одного. Ведь все мы
были добровольцами. Когда мы отправлялись в Нисибис, Элий предложил вернуться
всем желающим. Но ни один не вернулся.

- Настоящие римляне!

- Именно!

- Принести нашему доблестному гвардейцу вина! Столетнего фалерна! -
воскликнул Макрин.- Но ты уверен, что ни один не струсил? - спросил вкрадчиво.

Камилл спешно схватил бутылку, потом взял себя в руки, сдержался, помедлил
мгновение, сам наполнил чашу, медленно поднес к губам и сделал один долгий
глоток. Отставил чашу. Он так собой гордился сейчас.

- Ни один, - выдохнул он облегченно. - Клянусь Юпитером Всеблагим и
Величайшим.

- Преторианцы призваны были защищать Цезаря, - напомнил Макрин. - Всегда и
везде. Камилл сморщился, прикрыл глаза рукою.

- Да, клялись. Везде. В том-то и дело, что везде не получилось. Что было
делать? Цезарь мог отказаться... Но тогда бы убили тех пятерых. И остальных
тоже. А что мы могли? У них - винтовки, у нас - ничего. Меня избили до
полусмерти. - Камилл замотал головой из стороны в сторону.- Мне до сих пор по
ночам снится, как он сгибается под "ярмом", я пытаюсь помешать, но не могу
двинуть ни рукой, ни ногой. Но какая тут вина, если у них винтовки, а мы
безоружны?

Макрин сделал знак, и Камиллу вновь наполнили чашу вином.

- Какой ужас! Как вы позволили, чтобы над Цезарем провели столь позорный
обряд!- голос Макрина дрожал от негодования.

- Позволили? - переспросил Камилл. - Если бы могли это предотвратить, мы
бы умерли все. Но мы ничего не могли сделать. Охранников было столько же,
сколько нас. Все с винтовками. С мечами. А у нас голые руки. Мы все были
истощены, слабы после ранений.

- И вы долгое время смотрели, как издеваются над Цезарем, и молчали?

- Долгое время? Да нет, все кончилось быстро. Мы закрыли глаза. Никто на
самом деле этого не видел. Тех, кто видел, мы убили. Всех. Квинт - Малека. Мы -
остальных.

- Цезаря били?

- Два или три раза ударили плетью. Я видел следы на коже... потом.

- Он кричал, звал вас на помощь?

- Нет, нет, - перебил Камилл. - Он не звал. Он просто крикнул один раз.
Так, сквозь зубы, а потом нет, не кричал.

Камиллу выпил чашу залпом. Он совсем захмелел. Ведь дети хмелеют быстро. А
он сейчас был как ребенок. Он говорил и говорил. Макрин не перебивал его. Лишь
успокаивающе похлопывал по плечу. Да безмолвный его помощник подливал вино в
чашу.

- Неужели будет официальное расследование? - жалобно спросил Камилл. - Это
невыносимо. Император не может такое допустить.

- Нет, нет, вас не в чем упрекнуть! - запротестовал Макрин. - В этом
эпизоде. Но тот другой случай? Вот тут я не так уверен... - Он замолчал и
выразительно посмотрел на Камилла.