Чтение 57–й страницы книги ~Дезертир~

это не поможет... Простите ради бога! Только не прогоняйте! Не могу никого
видеть, кажется, все уже все знают, тыкают в спину пальцами... Господи, как это
омерзительно!..

Я закурил и отошел в сторону. Что бы ни случилось, ей следует выговориться.
Иначе будет еще хуже. Было ясно - она на пределе, еще немного, и нервы не
выдержат...

Внезапно Юлия рассмеялась - нервно, хрипло:

- Никогда не думала, что все это - так мерзко! Мне казалось, что профессия
врача все же делает людей более... Не знаю, циничными, что ли? А я - как
горничная из хорошего семейства...

Смех оборвался, девушка застонала и внезапно закрыла лицо ладонями.

- Наверно, это называется истерика... Франсуа, пожалуйста, не смотрите на
меня! Я, конечно, зря сюда пришла, но мне стало страшно, я не могла...

Она резко встала, подошла к окну и, рванув ставню, глубоко вздохнула.

- Душно... Вы что, никогда не проветриваете? Что вы за человек, Франсуа
Ксавье! Иногда вы так можете разозлить...

Я не сдержал усмешки, благо девушка стояла ко мне спиной. Пусть говорит!

- Ладно, слушайте! - Она вновь присела и, схватив ни в чем не повинную
папелитку, бросила ее обратно в коробку. - Все равно я должна кому-то
рассказать, можете, если хотите, смеяться - только потом, не при мне. Наверно,
со стороны это действительно смешно. Горничная впала в истерику...

Она помолчала, затем резко мотнула головой:

- Ладно, слушайте исповедь горничной! Альфонс мне как-то читал одну пьесу,
немецкую, кажется. Очень похоже! Только я не умею произносить монологов... В
общем, так. Я говорила с Дантоном, говорила с Шомет-том... Знаете такого?

- Прокурор Коммуны, - кивнул я. - Кажется, он не любит гражданина Дантона.

- Не любит... Но сказал то же самое, только не так вежливо. У Альфонса нет
ни малейших шансов. Никаких! Понимаете?

Она перевела дыхание, схватила кружку, но тут же отставила ее в сторону.

- Нет, пока не буду. Слушать исповедь пьяной горничной будет совсем
омерзительно... Тогда я спросила, что можно сделать. Странно, но гражданин
Шометт был очень откровенен. Он сказал, что единственный шанс - отложить
процесс. Если Альфонса не будут судить вместе с остальными, то пройдет еще
несколько дней, может, недель. О нем могут попросту забыть. Многие бриссотинцы
сидят уже полгода, их не трогают...

Я вновь кивнул: кажется, Вильбоа упоминал об этом. Но не все из друзей
Бриссо были знакомы с убийцей Марата...

- К сожалению, список уже утвержден. Чтобы его изменить, нужно решение
какого-то из комитетов...

И это было известно. Более того, на это я и делал расчет.

- Тогда я вспомнила. У отца был знакомый, его сын сейчас - довольно
известный политик. Он... Нет, не буду! Кто он, не так важно, но это в его силах.
Я пошла к нему...

- Он требует денег? - понял я. - И много? Она улыбнулась - жалко,
растерянно.

- Денег? О чем вы, Франсуа? У вас плохо с воображением! Деньги ему не
нужны, он человек очень богатый, хотя и якобинец. И, между прочим, дворянин...
Не понимаете?

Я понял, все понял. Богатый, преуспевающий, ему не нужны деньги... Да и
какие деньги у доктора Тома?

- Горничная пришла к графу просить пощады для своего жениха... Кажется, в
той пьесе было именно так. Ну, а граф... Нет, граф, по крайней мере в той пьесе,
все-таки удостаивает горничную целого монолога, а этот... Этот не стал зря
тратить времени. Он засмеялся и просто приказал мне раздеваться...

- Хватит, - не выдержал я. - Юлия, не надо!

- Нет! Я должна... Я не могу держать это в себе... Надеюсь, вы все
забудете, Франсуа, - и меня, и то, что я говорю, но я должна... В общем,
горничная не решилась спорить с графом. Граф обещал... Твердо обещал, если она
будет покорной. Что ж, горничная была покорной - очень покорной, а граф оказался
чрезвычайно изобретателен. А потом к графу зашли друзья...

Она резко наклонила бутыль, грапп полился на стол. Я поспешил подойти, но
Юлия дернула рукой:

- Не надо... Потом. Я не очень понимаю, что делаю... Знаете, я лечила одну.
проститутку из Пале-Рояля, она любила откровенничать, так что могу сравнить. Я
хуже проститутки, они не позволяют такое. Во всяком случае, не все и не
всегда... Этот... Этот тип живет на пятом этаже; когда они сделали, так сказать,
перерыв, я подошла к окну и хотела броситься вниз - голой, как была. Но я
надеялась, что он все-таки поможет. Я не могла даже умереть! Вы понимаете,
Франсуа, что такое, когда нельзя даже умереть?

- Да, - вырвалось у меня. - Понимаю!

- Нет... Не понимаете, Франсуа Ксавье! А кончилось все не как в трагедии, а
как в водевиле. Когда их фантазии иссякли, мне надавали пощечин и выкинули за
дверь, а вслед кинули одежду. Вот и все. На прощание этот молодой человек
посоветовал мне отдаться Сансону. Сказал, что у меня теперь есть некоторый опыт.
Ну, а если я пожалуюсь, то он для начала сдаст меня в полицию, и там меня
высекут. За проституцию. А если не уймусь - отправят в Консьержери...

- Как его зовут? - Я встал и подошел к вешалке, где висел плащ. - Его имя?

- Вы его убьете? - На лице Юлии мелькнула горькая улыбка.

- Да, - кивнул я. - Убью...

Странно, еще совсем недавно казалось, что моя рука уже никогда не сожмет
эфес шпаги. Таким, как я, убивать нельзя. Но сейчас я понимал Антуана Пари.

- Хотите отомстить за поруганную невинность? - Юлия с трудом встала и
шагнула ко мне. - Бросьте, Франсуа Ксавье! Сейчас не времена Генриха III, вас
просто отправят на гильотину. И я не для того пришла к вам. Просто мне надо было
с кем-то поговорить и... Час назад я стояла на берегу Сены и думала, стоит ли
жить. Один шаг - и все кончится, не надо будет помнить, чувствовать - каждый
миг, каждую секунду... Но ведь Альфонса это не спасет! Франсуа, сделайте
что-нибудь! Мне все равно, кто вы - тайный роялист, агент Комитета безопасности,
рыцарь, который поехал за Граалем и заблудился... Помогите! Ради бога! Ведь вы
верите в Бога, я знаю...

Она замолчала, но я не спешил с ответом. Обнадежить легко, но тем страшнее
будет разочарование. Она готова схватиться за соломинку. Но я - плохая
соломинка.

- Почему вы думаете, что я из ведомства гражданина Вадье? - поинтересовался
я самым спокойным тоном. - По-моему, я не давал повода...

Она усмехнулась - сквозь слезы.

- Я виновата... Когда Альфонса арестовали, я почему-то подумала, что вы...
И потом, когда вы так быстро вернулись из Сен-Пелажи... Извините, Франсуа!
Демулен сумел узнать - на Альфонса донесли его знакомые из театра Фейдо. На вас
тоже донесли, хозяйка гостиницы, кажется. Вот такая я плохая, гражданин Люсон!
Теперь я сказала все.

- Спасибо, - кивнул я. - Менее всего хотелось быть в ваших глазах секретным
осведомителем.

Бумага, лежавшая во внутреннем кармане, внезапно стала жечь грудь. Нет, я
не шпион, не национальный агент Шалье, предавший и убивший Руаньяка. Но всей
правды я тоже сказать не мог. Слишком страшна и невероятна эта правда...

- Сейчас вы выпьете еще пару глотков и ляжете спать. Я запру вас, сидите
тихо и никому не открывайте. Потом я вернусь и отвезу вас домой. Вопросы?

Юлия покачала головой:

- Нет. Сейчас вы поможете мне найти фиакр, я сама поеду домой и буду долго
мыться. А потом буду реветь - пока не засну. И не вздумайте спорить, Франсуа
Ксавье! Из вас получается хорошая нянька, но сейчас мне нянька не нужна. Вы не
ответили мне...

Я вздохнул - лгать не хотелось.

- Хорошо, Юлия, слушайте. Сейчас я поеду к одному очень большому якобинцу и
попытаюсь обменять голову на голову. Мне могут не поверить, могут даже
арестовать. Но я сделаю, что смогу...

- Голову на голову? - вскинулась она. - Что вы такое говорите? Чью голову?

- Еще не знаю, - я заставил себя усмехнуться. - Может, мне просто удастся
их обмануть. Как паршивому купцу на большой ярмарке...

Молчаливый лакей в богатой ливрее по-хозяйски оглядел стол, смахнул
салфеткой невидимые пылинки и бесшумно удалился.

- Начнем с бисквитов, - гражданин Вадье заговорщически усмехнулся. -
Контрабандные - и совсем свежие. Бисквиты предпочтительно макать в вино. Любите
подогретое вино?

На этот раз на председателе Комитета общественной безопасности не было
парика, и короткие седые волосы делали его еще более похожим на Вольтера. Не
знаю, любил ли Вольтер вино и испанские бисквиты. Но, во всяком случае, и дом
его, и стол были куда поскромнее. Гражданин Вадье явно питал склонность и к
старому серебру, и хрусталю, и к китайскому фарфору. Граждане якобинцы не
переставали удивлять.

- Очень хорошо, что зашли, гражданин Шалье! - Тонкая рука подняла крышку
одного из блюд, ноздри жадно втянули воздух. - Отменно, отменно! Жан сегодня
постарался. Очень скучно завтракать одному...

Завтракать я совсем не собирался, но с порога был схвачен и усажен за стол.
Спорить не хотелось. Повод еще найдется.

- Итак, начнем! Предлагаю куропатку, а потом... Смелее, смелее, гражданин
Шалье! Кстати, вы деньги получили?

- Какие? - удивился я, присматриваясь к куропатке. Да, неизвестный мне Жан,
не иначе повар гражданина председателя, свое дело знал.

- То есть? - Седые брови удивленно дрогнули. - Ваши деньги! Ну, я устрою
этому Амару! Сначала прошляпил ваш арест, теперь и это...

- Фонд "Вальми"? - не удержался я. Получать иудино серебро - нет, хуже,
каиново золото - не тянуло, но будет странно, если национальный агент откажется
от денег. К тому же они действительно могут пригодиться.

- "Вальми"? - Серебряная вилка, нацеленная на несчастную куропатку,
дрогнула. - Вы шутите?

На всякий случай я улыбнулся и отхлебнул вина. Оно действительно оказалось
подогретым, причем с корицей и чем-то незнакомым, пряным.

- Если вам потребуются деньги из секретного фонда, то задержек не будет,