"Налево!", "Поворот!", "Сюда!", и Ветер его понимал. Во всяком случае,
я надеялась, что он понимает - потому что я все равно не успевала им
управлять. Ветер летел вперед, как одержимый.
жеребца сочными клочьями брызнули капустные листья. Я ошалело
закрутила головой из стороны в сторону. Яркий свет Четтана неожиданно
ударил меня по глазам - а когда красные пятна перестали застилать мир,
я обнаружила, что впереди, насколько хватало глаз, расстилается
безлюдная холмистая равнина.
Ветра пятками в бока, хоть он и не нуждался в том, чтобы его
подгоняли. Прочь, прочь, подальше от Сунарры! Я не успокоюсь, пока
между нами не пролягут равнины, леса и реки.
Чтоб никто и думать не смел о таких вещах до самого Каменного леса!
Ясно?
никуда. Меня везут как поклажу.
на твою голову дятла найду.
совесть, и я отыскала ему в сумке флягу с водой. Прислушиваясь к тому,
как корневик возится у меня за плечом, я затаенно улыбалась.
пенек теперь с нами.
еще ни разу не удавалось проехать за день. Конечно, я говорю о красных
днях. Пока еще моя память о днях Меара обрывочная, неполная. Но она с
каждым днем будет становиться все полнее, пока наконец мы с Карсой не
сольемся в единое целое. Я чувствую. Я знаю.
мне правую щеку. Царапина над бровью засохла. Следующим четтанским
днем ее уже не будет, и следа не останется - как не осталось от той
давней раны.
счастье, что этого не происходит с душой! Поистине несчастным был бы
человек, душа которого на каждом пересвете становилась бы прежней,
стирая память о прожитом дне. Неспособный нести в себе след боли или
радости, он не смог бы даже осознать своего несчастья. Страшная
судьба. Хуже смерти. Ведь наша память - это и есть мы. Ну, по крайней
мере, изрядная часть нас.
рощи, а перед самым закатом впереди замаячила темная полоска леса.
Когда до опушки осталось три-четыре перелета стрелы, я остановила
коня. Лучше встретить пересвет на открытом месте, чем в незнакомом
лесу. И, потом, мне хотелось как следует разглядеть звезды.
не представляла, что могу встречать пересвет одна в Диких землях, да
еще и без костра. Стоп! Откуда это взялось - "одна"? Ах да, я ведь
тогда еще считала своего спутника обычным зверем...
отражая закат.
а Меар еще не взойдет? В те краткие мгновения Тьмы, когда только и
могут встретиться мадхет с анхайром?
вехи надо сказать обязательно. Про пять вех на пути к У-Наринне,
которые назвал мне умирающий хоринг. И про Сунарру все объяснить. И
про Корнягу. Хотя этот и сам про себя все объяснит. Я посмотрела туда,
где к седлу Ветра был пристегнут ремнями Корняга. На всякий случай.
Корневик укоризненно зыркал на меня маленькими черными глазками, но
молчал. Жеребца я тоже на всякий случай стреножила.
звезды. Я смотрела на них во все глаза, потому что звезды были чудом.
Смотрела бы я на них так же восторженно, если бы они появлялись на
каждом пересвете, а не только в легендарные Смутные дни? Не знаю.
Думаю, да. Чудо не блекнет от повторения.
поднимался со звериных четверенек анхайр. Наверное, для кого-то
превращение зверя в человека тоже было чудом - не меньшим, чем звезды.
А для меня - просто жизнью.
боялся, что я ее тотчас отдерну, то ли ему трудно было рассчитывать
силы сразу после превращения. И неожиданно привлек меня к себе. Все
его тело оказалось влажным и горячим.
неловкой позе, сжимая мою руку, и только наши сердца стучали
часто-часто. С какой-то непонятной отстраненностью я заметила, что
стук сердца анхайра замедляется, входит в обычный человеческий ритм, а
кожа становится прохладной. Мое же сердце, наоборот, забилось еще
быстрее, готовясь к превращению. Наверное, и тело мое стремительно
раскалялось, только я этого не чувствовала.
сразу перестал меня удерживать, разжал объятия. Я невольно отпрянула и
отступила на шаг.
меня на четвереньки.
пересвета, когда вулх становится Мораном. На сей раз будет не так.
рудокопа", что в Сунарре, мы с карсой и Кхиссом поднялись в
предусмотрительно заказанную комнату, Моран сразу же рухнул на жесткое
ложе и уснул, безмятежно и бездумно. Моран, но не вулх. Близкий
пересвет вулха разбудил. Он шевельнулся в чужом теле, обеспокоенно
заворочался, принюхался, но мало что учуял, потому что нос
человеческий слишком слаб для вулха. Тогда он огляделся. И тоскливо
завыл, одинокий и потерянный. Но к счастью, пересвет приблизился
вплотную. И спящее людское тело стало меняться.
превращения.
Мне совершенно расхотелось спать. Оборотни не спят.
которой невозможно дружить, и с которой, тем более, невозможно
находиться в тесном человеческом помещении. Да с ней в одном лесу
невозможно находиться, не то что в комнате. Вулх каждой шерстинкой
чувствовал ее ненависть и жажду крови. Жажду крови вулха.
уйти. Не сбежать, просто уйти. Впрочем, если драка все же завязалась
бы, вулх бы дрался. И неизвестно, кто одержал бы верх. Но я, Моран,
неведомо как чувствовал и слепую нерассуждающую ненависть карсы. Очень
женскую ненависть, основанную на голых чувствах. Ведь карса была
женщиной.
боролась сама с собой. И осталась стоять рядом с Кхиссом, который
придерживал ее за ошейник. Вулх стоял с другой стороны. Собранный, как
пружина, но спокойный. А потом карса стала меняться, и превратилась в
обнаженного человека. В Тури.
Кхисс отпустил ошейник и привалился к стене.
спутник-зверь позвал меня, человека, потому что происходит нечто
важное, а сам он не в состоянии понять - что именно.
отвлечься, стоит поставить выше желания придти в У-Наринну что-нибудь
иное, например желание пива выпить, и все. Считай, вы пропали. Вы
придете сюда, в Сунарру...
нервно теребила рукав хорингского одеяния.
- Ибо только тот доберется до У-Наринны, для кого это единственная
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Куликов Роман
Белов Вольф
Орлов Алекс
Шилова Юлия