Я маленькая еще была, у брата жила. Брат работника держал, а работник руку
имел, травы знал и шептать мог. И сделал работник садик, повязал его, и
стал садик желания его исполнять. Ну, а ты знаешь - чем трава лучше, тем
подход к ней деликатнее. А брат раз перепил - с мужем моим потомошним - и
в садике том уснул. И все - высосала его трава. Долго найти не могли,
думали - в город уехал. На пятый, что ли, день его работник-то как раз и
нашел. Лежит вот такая куколка, с ладошку... С испугу хотели спалить
садик, а война же шла, ну, и - не до того оказалось... И вот, видишь -
расползлось. Теперь везде, считай, этот садик, а к добру это, к худу - не
знаю.
знаю... Если б людей деревьям не отдавали - кто бы против был?
голоса и тонкий - не собачий, а скорее, лисий - лай.
- Так вот живешь, живешь, а потом понимаешь - никто ни в чем не виноват.
Убил бы ты меня - а виноват бы не был. И не убил - тоже не виноват.
спрашивали, хотим мы или не хотим. И мы рожаем, не спрашиваем. Так же и
смерть принять... Пойдем, сынок.
тебя. А ты подумал - к деревьям? Нет, не твой черед... Да и не смерть то,
а многие жизни. Так говорят.
видел кровь на земле. Она любила меня, она хотела детей от меня...
лесной и посвящена лесу. Ты знал?
красок и бешенства времени. Пыль осела, растекаясь по полу и взвихряясь на
сквозняках. Было пронзительно холодно, будто пленочка стен прикрывала
собой массив вечного льда. Вито приподнялся на локте, сел. Он был один, и
гипноген, присоединенный к эрму, висел на странном кронштейне: ржавой
рапире, воткнутой в стену. Сквозь попискивание эрма проступала мертвая
тишина.
выходить не хотелось. Воздух пропитался страхом. Вито выдернул рапиру из
стены, присел несколько раз, держась за кушетку, потом решительно подошел
к двери и толкнул ее. Дверь вела на галерею в каком-то не очень большом
зале. Господи, сообразил Вито, ведь это дом, который мы заняли перед...
перед... Память дала сбой. Что-то не так. Ага, но если это тот дом, то
туалет - вот эта дверь. Прекрасно...
- и подавился собственным криком. На него смотрело чудовище.
Мохнатые суставчатые лапы шевелились, не столько передвигая тело, сколько
ощупывая путь. Несколько тусклых глазок, расположенных по кругу, смотрели
тяжело и злобно. Волна жуткой вони ударила в лицо. Вито шарахнулся назад,
инстинктивно выставляя перед собой бессмысленную рапиру, споткнулся об
унитаз и повалился навзничь. Мелькнула мысль, что надо успеть заколоться -
и пропала. И все пропало. Вито долго лежал без движения, потом открыл
глаза.
Что-то они с ним сделали.
стац-эрмом и что-то пытались вытащить. Проектор выдавал вулканическое
борение форм. Будто парочка гигантских амеб осваивала все позы
"Кама-сутры". На овальном столе неподвижно лежал Ноэль.
приторно-сладким. Пол был скользкий - присыпанный тонкой серой пылью. К
журчанию воды в бачке примешивался какой-то посторонний звук. Вито
нерешительно вошел, огляделся. Вдруг из-за унитаза деловито вышла крыса,
посмотрела на Вито, постояла, развернулась и ушла обратно. От подобной
наглости он оторопел. Нет, сначала дела, потом - крысы...
Зная, что делает глупость, Вито достал из кобуры свой "вальтер",
передернул затвор, сунул руку с пистолетом в дыру и нажал спуск. Ахнуло
глухо - и в лицо из дыры вылетело густое облако пыли. Закашлявшись, он
отскочил и стал протирать глаза. На этот раз повезло: под тентом оказалась
ручная лебедка с выносной стрелой. Вот, возьми - Татьяна протянула ему
чистый лоскуток. Дима приложил его к глазам, прижал, выдавливая слезы.
Потом провел несколько раз - от висков к переносице. Лоскуток сделался
черный. Стало можно видеть.
колесах и подкатили к стене. Потом, крутя визжащий барабан, стали
поднимать стрелу. До окон она не достала, но с ее конца дотянуться - можно
было попробовать.
Дима, - а во-вторых, я не устал - в отличие от тебя.
окончательно перестал бы уважать себя, уступи ей эту честь. Достаточно
того, что вырубился во время боя...
Татьяна, стоя внизу, понемногу наматывала на барабан слабину. Стрела
покачивалась, и голова кружилась как следует, и два раза Дима чудом
удерживался на своей ненадежной опоре - и все-таки докарабкался до верху,
ногой оплел ржавый железный уголок - потом качнулся вперед и широко
расставленными руками оперся о стену. Поднял глаза. До нижнего края окна
было с полметра, не больше.
поставил на скобу, огораживающую ролик, перебирая руками, распрямил
колени...
руку...
привязан... Он видел бездну под ногами.
сорвался, но удержался все-таки, упершись в стену локтями и лбом. Вот,
пожалуй, теперь можно дотянуться до топорика...
вместо ожидаемого дождя осколков раздалось густое "чвак". Топорик застрял.
Дима поднял глаза - стекло стало белым от множества трещин. Триплекс. В
несколько ударов он вырубил дыру, за которую можно было уцепиться левой
рукой. Теперь он почувствовал себя увереннее. Но все равно пришлось
повозиться, пока удалось проделать достаточно большое отверстие.
Жарко было невыносимо. Отдышавшись, он подтянулся, оперся грудью об острый
край рамы и несколько секунд висел, вглядываясь в полумрак. Прямо перед
глазами был блестящий хромированный поручень. Дальше - малопонятное:
пульты, щиты, железные шкафы... Необитаемый вид. Дима перехватился руками
за поручень и втянул тело в окно.
освободился от троса, привязал его к поручню. Высунулся, помахал Татьяне и
Павлику, крикнул: "Осмотрюсь и вернусь!" - и пошел осматриваться.