Чтение 57–й страницы книги ~Колдуны и министры~

безошибочным инстинктом, к дому господина Мнадеса, бывшего
главноуправляющего дворца. Замок он забросил в первый же случившийся рядом
прудик.

Через пять минут после того, как Киссур исчез за крытым мостом, на
галерее поспешно прошел другой человек. Он оглянулся, с удивлением
поглядел на дверь, которой, очевидно, не видал со внутренней стороны,
нагнал садовника и принялся его расспрашивать. Пожевал губами и
заторопился обратно.

Это был человек из личной охраны господина Нана: в отличие от
бунтовщиков, в глаза не видавших ни Киссура, ни дворцовой роскоши, этот
охранник был с Наном в Зале Ста Полей, когда Киссур читал свой доклад, и у
него была неплохая память на лица.

На рыночной площади Святой Лахут собрал своих приверженцев и сказал:

- Братья! Отчего это верующим не удалось переправиться через канал, а
негодяю Андарзу - удалось? Мне было видение, что наша неудача произошла
через колдовство Андарза! И еще мне было видение: отчего это богачи в
совете запретили Андарзу штурмовать последнюю стену? Да потому, что там
заседают предатели, снюхавшиеся со дворцом, и такое между ними и Андарзом
было соглашение!

Уже настала третья четверть дня, когда к мятежному министру полиции
явились десятеро горожан во главе с кожевником. Они сказали, что они
городская депутация и просят его подождать со штурмом.

- Так, - сказал Андарз, - народ не доверяет мне?

- Что вы, - возразил кожевник, - но важно, чтобы конституция имела
конституционное начало. Притом оборванцы устроили погром в варварской
слободе. Мы это осудили. Но нельзя ли направить часть стражников на
соблюдение порядка в городе?

Андарз был человек воспитанный. Он поцеловал указ и приказал
прекратить приготовления к штурму. Потом повернулся к своему племяннику и
произнес с усмешкой:

- Что ж! Поеду-ка я ко дворцу господина Мнадеса. Меня ждут его
ламасские вазы!

Но когда господин Андарз доехал до дворца, ваз там не оказалось. Вся
мостовая на сто шагов была усеяна черепками ламасских ваз и другой утвари,
на площади пылал веселый костер из инисских ковров, и над толпой
раздавался веселый крик: "Кто украдет хоть ложку, будет повешен!"

Господин Андарз побледнел, лишился чувств и упал бы с коня, если бы
племянник не подхватил его вовремя.

Киссур увидел Андарза со второго этажа дома господина Мнадеса. Киссур
усмехнулся, швырнул на пол кусок окорока, которым лакомился в компании
лавочников, и легко побежал вниз по лестнице.

Киссур выбежал за ворота, но начальника стражи уже нигде не было. Он
свернул в боковой двор: Андарз, упав с коня, лежал у какого-то черепка и
горько над ним рыдал. Его свита столпилась вокруг в нерешительности. Уже
темнело. Киссур сжал покрепче рукоять боевого топорика и пропихнулся меж
людей.

- Куда прешь, - закричал кто-то, и несколько рук вцепились в Киссура.

Андарз поднял голову.

- Осторожней, - крикнули в толпе. - Арфарра всюду разослал убийц!

- Приведите-ка его сюда, - велел мятежный министр полиции.

Киссура потащили вперед. Он закрыл глаза и опустил голову. Потом он
открыл глаза. Андарз смотрел прямо на него, и серые глаза Андарза были
полны слез. Под каменной стеной было уже совсем темно.

- Рысий Глаз, - заорал Андарз на Киссура, - ты что здесь делаешь? Уже
принес ответ от Чареники?

Киссур молчал.

- Я тебя куда послал? А ты пошел с толпой черепки бить?

- Господин, - тихо ответил Киссур, - вы забыли дать пропуск через
передовые посты.

- Выдать ему пропуск, - распорядился Андарз, - и десять палок за
опоздание. Ответ Чареники к утру должен быть у меня.

Андарз повернулся и ушел.

Киссура разложили на малых козлах, всыпали десять палок и выдали
пропуск.

- В Залу Пятидесяти Полей, - распорядился Андарз.

Когда всадники проехали уже три или четыре улицы, племянник Андарза
тихо наклонился к его уху и прошептал:

- Дядюшка, вы поняли, кто это был?

Андарз страшно осклабился в темноте и ответил:

- Мне нет никакой пользы убить этого человека сейчас. А теперь он
вернется во дворец и еще успеет перед смертью сделать для меня много
добрых дел; может быть, убьет Чаренику.

- А он не опасен? - возразил племянник.

- Наоборот! Дворец защищают разве что сорок лавочников. Если он
отговорит государя от сдачи, что может быть лучше?

На полпути к Зале Пятидесяти Полей господин Андарз встретил господина
Нана. Они слезли с коней и расцеловались на глазах народа. Обратно народ
их не пустил: принесли откуда-то стол, обломали ножки, посадили обоих
министров на стол и понесли на руках. Господин Андарз вскочил на ноги,
разодрал на себе шелковую рубашку, обнажив красивую, цвета миндаля грудь,
и закричал:

- Граждане! Я всю жизнь лгал и всю жизнь был рабом. Сегодня я
счастлив, потому что я с вами. Если я завтра умру, я умру свободным!

- Эка, - сказал кто-то внизу, - это, оказывается, он был рабом. А кто
комаров под столицей развел?

В столице последние годы прибавилось комаров: они родились на
болотах, в которые по совету Андарза было превращено все левобережье.

Перед Залой Пятидесяти Полей были каменные подмостки для храмовых
представлений. У подмостков народ бил глиняные изображения яшмового
аравана Арфарры, помощника бога-покровителя тюрем.

К Нану выскочил командир его личной охраны, варвар из
"красноголовых", и зашептал что-то ему на ухо, время от времени кивая на
крытый мост, ведший через пруд ко второму этажу. Нан слегка усмехнулся и
громко сказал:

- Вы правы, сударь! Почему бы вам не охранять Добрый Совет? Это,
воистину, важнее меня!

В зале Шимана Двенадцатый расцеловался с Наном:

- Господин Нан! Небо избавило вас из когтей негодяев и колдунов,
чтобы давать нам советы! Разве мы, люди цехов и лавок, понимает дальше
своей лавки? Сколько мы уже совершили по скудоумию ошибок! Направьте же
нас на истинный путь!

Господин Нан прослезился и молвил собравшимся:

- Злые люди обманули государя и держат его в плену! Кто такой этот
Киссур? Ставленник Мнадеса и последняя опора дворцовых чиновников! А
человек, выдающий себя за Арфарру? Вообще самозванец, - его зовут Дох, он
был арестован в Харайне за казнокрадство, бежал из тюрьмы и мошенничал в
столице!

Эти сведения породили всеобщий восторг, а господин Нан продолжил:

- Граждане! Помните - революция должна быть человечной! Помните -
истинная человечность - не в том, чтоб, спасая одного, губить тысячи, а в
том, чтобы спасти тысячи, хотя бы и пожертвовав одним человеком.

Граждане! Я слышал на улице крики о том, что всякий излишек
оскорбляет бога, и что богачи не могут быть добродетельными. Те, кто это
кричит - провокаторы и агенты Арфарры! Граждане! Истребляйте провокаторов
железной рукой и раздавайте народу больше хлеба и мяса!

Обе эти рекомендации были приняты единогласно. После этого совершили
молебен об удачном исходе революции, и Нан, Андарз и Шимана, пешком сквозь
толпу ликующего народа отправились на обед в белокаменный дом Шиманы,
стоящий чуть в стороне от рыночной площади.

Площадь кишела народом, торговцы сгинули, переломанные лавки были
нагромождены одна на другую.

- Великий Вей, - негромко спросил Нан, - что с площадью? Арфарра
разорил рынок?

- Нет, - сказал Шимана, но люди нашли, что здесь лучше говорить.

- Если государь подпишет конституцию, - сказал Нан, - как мы поступим
с Киссуром и Арфаррой?

- Как можно, - возразил один из спутников, - вводить в действие
конституцию, не расправившись с ее врагами?

После света, толпы и криков Нан очутился в небольшой, двуступенчатой
комнате, в глубине сада. Комната, как и два года назад, была завешана
красными циновками. В глубине комнаты по-прежнему сидела пожилая женщина,
писаная красавица, и ловко плела циновку. Нан и Андарз совершили все
подобающие поклоны, а толстый Шимана стал на колени и некоторое время
целовал ей ноги.

- Что, Нан, - спросил тихо Андарз, начальник парчовых курток, - вы
по-прежнему опасаетесь быстрых перемен?

Нан ответил:

- Ничто не бывает дурным или хорошим само по себе, но все - смотря по
обстоятельствам. Все мысли чиновника должны быть о благе народа. Если в
стране самовластие - он использует самовластие. Если в стране революция -
он использует революцию.

Шимана встал с колен и хлопнул в ладоши: вооруженные люди внесли
праздничную еду, поклонились и пропали. Между прочим, на серебряном блюде
внесли круглый пирог-коровай. Шимана разрезал пирог на три части и с
поклоном положил Нану на тарелку кусочек пирога. Нан взял другую треть
пирога и с поклоном положил ее на тарелку Андарзу, а Андарз, в свою
очередь, поднес кусочек пирога хозяину. После этого гости приступили к
трапезе.

- А что, - спросил Нан внезапно, - я видел, как на площади народ
теребил этого негодяя Мнадеса, и потом встречал обрывки Мнадеса в разных