Чтение 57–й страницы книги ~Кровь пьют руками~

Штукарь-Калиостро улыбается - победно, радостно:

- Поможет! Непременно поможет! И каждая секунда промедления...

- Нет! Нет! Не слушайте его! Молитвин бросается вперед, eго шатает, рука
впивается в спинку стула:

- Это будет конец! Конец всему! Неужели вы не понимаете...

Худая, в синих прожилках рука отпускает стул. Нелепая черная фигура
медленно сползает на пол.

- Ск-корее! - Игорь вскакивает, кидается к неподвижному телу. - Ему
п-плохо! Разве в-вы не видите, ему...

Койки не нашлось. Не нашлось матраца. Ие-ронима Павловича уложили прямо в
коридоре на холодный бетонный пол. В неярком белесом свете ламп его лицо
казалось высеченным из мрамора.

Словно надгробие.

Кто-то побежал за врачом, я расстегнула ворот старенькой застиранной
рубашки.

Поздно...

Тоненькая ниточка пульса еще билась, веки вздрагивали, но я понимала -
поздно!

Игорь - тихий, непохожий на себя, - поддерживал голову старика, время от
времени проводя над его лбом раскрытой ладонью. Но и Маг был уже не в силах
помочь. Внедренный сотрудник Стрела не выполнила приказ. Господин Молитвин
Иероним Павлович, Черный Ворон, шаман из шалмана, покидал Прекрасный Новый Мир.

- К-какая жалость! Г-господи, какая жалость... Игорь опустил ладонь,
пальцы резко разжались, словно стряхивая невидимые капли. Каменное лицо
дрогнуло. Открылись пустые - мертвые - глаза. Дернулись белые губы:

- Али... Алика... Не дайте... убить... Иначе... другой... Дьявол...

- Господин Молитвин! Я наклонилась над ним. Выпрямилась. Взялась за
запястье...

- Где больной? Где?

Кто-то в белом халате подбежал, застыл на месте.

Игорь взял меня за руку.

Странно, я никогда не любила этого вздорного, желчного старика. Почему
же...

- П-прими, Господи, душу новопреставленного раба Т-твоего...

Голос Игоря заставил прийти в-себя. Вот и все, Иероним Павлович! Вот и к
вам слетели проклятые пташечки с колоколенки!

И вам уже не страшен Дьявол, которого вы помянули.

Наверно, тяжело уходить с таким именем на устах!

И снова кровь. На этот раз не на мраморном надгробии.

Темно-красная лужа растекается по пульту, прямо по мигающим лампочкам.

Ефрейтору делают перевязку, накладывают Жгут - неумело, грубо. Наверное,
парню больно, во он почему-то улыбается.

Экраны мертвы - кроме одного. И возле него собрались все - Бажанов,
интеллигентный господин Мацкевич, лейтенант в штатском, остальные.

Штукарь Лель тоже там - в первом ряду.

А на экране - лицо. Страшное, нечеловеческое.

- No, No! Наткадо нат Кейнари! Ши-коу!

Лель что-то негромко говорит, подается к самому экрану.

Мы с Игорем подходим ближе. Он вновь берет меня за руку.

-No!No!

И вдруг я понимаю, что лицо на экране - человеческое, и когда-то оно было
красивым.

Девушка! Совсем юная, раскосые глаза, тонкие высокие брови, смуглая
кожа...

...И страшный ожог, превратившийся в сплошное бурое пятно.

Господин Лель тянется вперед, жестикулирует, пытаясь объяснить, убедить.

Щелк! Экран вспыхивает белым огнем, гаснет.

Слышится чей-то громкий вздох.

- Ничего! Ничего! - Николай Эдуардович нервно потирает руки. - Она не
одна, нас слышат и другие...

И, словно в ответ, экран вновь загорается.

...Море. Ярко-зеленое море, белые барашки на волнах.

Чайки.

Острый плавник, словно серая молния...

Лицо.

Знакомое лицо с незнакомыми пустыми глазами. Я узнаю этот взгляд - так
смотрел на меня умирающий Ворон.

- I'm Paul Zaiessky. Аrе you listening to me?

- Пол? Паша?

Еще ничего не понимая, я бросаюсь вперед.

...Маленькие цифиръки: "06.10.16:40". Она не одна - рядом с наглым видом
возвышается загорелый парень, по-хозяйски положивший руку на ее плечо...

"Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!" "Не мели ерунды, девка! Твоего Пола
сожрала его любимая тварюка!.."

"Эми звонила мне несколько дней назад, чтобы сообщить о гибели моего отца
и... и брата. Паши. Павла Авраамовича Залесского".

"Я говорила Полу... Паше..."

Меня пропускают. Господин Лель пытается загородить экран - и отлетает в
сторону. Стеклянная вогнутая поверхность рядом, я ловлю его странный застывший
взгляд.

- Паша! Павел Авраамович! Я - Гизело...

- Здравствуйте, Эра Игнатьевна. В его голосе нет ничего - ни удивления, ни
радости. Мертвые глаза неподвижны, И вдруг я понимаю - это не Пол. Пол мертв.
Это - Пол-у-Бог.

- Господин Залесский! - Лель. дышит над ухом, тянется к экрану. - Нам
нужна ваша помощь! Нам нужна... Губы - ровные, красивые - еле заметно
шевелятся.

- Отойдите! Я буду говорить с госпожой Гизело.

Господина Леля отталкивают - уже без моей помощи. Рядом со мной - Бажанов.
Молчит, не вмешивается.

- Эра Игнатьевна, изложите, пожалуйста, что у вас происходит. Прошу
сообщить самые достоверные сведения.

Легкий, еле заметный акцент делает его речь еще более странной. Так может
разговаривать цунами - страшная волна, притаившаяся до поры до времени в темных
океанских глубинах.

- Город бомбят, - осторожно начинаю я. - Очень много жертв. Мы просили
прекратить огонь, но нас не слушают. Не хотят слушать...

Пол-у-Бог на экране молчит. Долго, невыносимо долго.

- Почему вы не обратились подобному мне? По моим сведениям, вы имеете
такую возможность.

Мы с Бажановым переглядываемся.

- Господин Молитвин умер. Больше нам не к кому обращаться.

- Мистер Молитвин? - в голосе Пол-у-Бога впервые слышится удивление. -
Ваша информация не есть полная. Но я понял. Какая вам нужна помощь?

Я вновь смотрю на Бажанова. Теперь - ему слово. Генерал на миг
задумывается.

- Господин Залесский! Я глава Временного Комитета Обороны Бажанов.
Необходимо нанести удар в воздушном пространстве над всем городом, начиная с
самых малых высот. Необходимо также подавить аэродромы противника в районе
Белгорода, Полтавы и Ростова. Затем - ракетные установки. Их координаты...

Я не слушаю. Взгляд не может оторваться от мертвых глаз Пол-у-Бога. Кто
он? Спаситель? Или тот, кто довершит Второе Грехопадение? Но ведь выхода нет!

- Я понял...

Ровный холодный голос заставляет генерала умолкнуть. Бог думает. Решает.
Скрижали еще чисты.

- Эра Игнатьевна! Что скажете вы? Допустимо ли мое вмешательство? Есть ли
обстоятельства, вызывающие сомнение?

- Не знаю, Паша! Не знаю...

Я шепчу - тихо, одними губами, но он слышит. Ровные брови чуть заметно
сдвигаются к переносице.

- Я должен немного подумать. Слишком большой риск. Но что бы ни случилось
- спасибо вам за Эми! Она вас очень любит!

Его голос в этот миг становится другим - почти человеческим, почти живым.
Я вздрагиваю, тянусь к холодному стеклянному экрану:

- Пол! Паша! Сделай так, чтобы с ней ничего не случилось! Сделай так...

Поздно. Экран гаснет. Пол-у-Бог ушел.

* * *

Минуты тянутся, в спертом воздухе висит сизый сигаретный дым. Экраны
мертвы, молчат динамики.

Игорь держит меня за руку, и это единственное, что еще заставляет жить.

Чей-то голос - негромкий, чуть дрожащий:

- Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души моей...

...Спаси меня Боже, ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком
болоте, и не на чем стать, вошел я во глубину вод, и быстрое течение их
увлекает меня. Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от
ожидания Бога моего. Ненавидящих меня без вины больше, нежели волос на голове
моей, враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились; чего я не отнимал,
то должен отдать. Боже! Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя!

Я стискиваю зубы, стараясь не думать ни о чем, даже о ней. Боже! Ты знаешь
безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя...

Свет гаснет. Легкая дрожь сотрясает земную твердь. Из самых недр доносится
еле слышный шепот. Мгновение - и шепот сменяется ревом. Твердь не выдерживает -
бетон уходит из-под ног...

Пол-у-Бог решился.

Я падаю, руки Игоря подхватывают меня, я тыкаюсь лицом в его плечо и
повторяю имя - единственное имя, которое может спасти, защитить, не дать