ближнего, как себя, весьма разумно: будут любить и тебя. Да погибнет от
меча поднявший меч. Война - наихудшее бедствие, пусть уничтожится
зачинщик. И пусть для вечных истин находят новые образы: сила слов,
повторяемых постоянно, тупеет.
прислушивались к новому учению. Почему же новому? Троица христиан
напоминала Тримурти*, и не однажды уже праведники закрепляли мученичеством
свое откровение. Несомненно, этот бессребреник, ходивший босым по
тернистым дорогам удаленного Запада, принадлежал к священному братству
посвященных в Тайну. Не следует препятствовать его последователям.
императоров воинственного Рима. Такого апостола Восток отказался принять.
Безобидные проповедники Христа с нищей сумой на кротких осликах обернулись
лазутчиками злого дракона. На Востоке хватало собственных боевых коней,
мечей, дворцов и беспощадных самодержцев. Поэтому время отняло у
императора Второго Рима даже ту землю, какую занимали на форуме ноги его
коня.
воплощенными предсказанием. Но - лишь по примеру речей Кумской Сивиллы или
Дельфийской Пифии, то есть понятными после исполнения предсказанного.
Львов, шагах в пятистах от форума Константина. Убедившись в необычайности
размаха смуты, Евдемоний счел, что его место здесь. Послав легион для
охраны Божественного, префект оставил себе одну манипулу первой когорты.
По старому обычаю, первые когорты формировались из лучших мечей, легионеры
первых когорт еще носили римское звание евокатусов - избранных.
охранявших день и ночь десять ступеней, которые поднимались к дверям
здания. На медных полотнищах дверей выделялись выпуклые знаки креста. С
ними соседствовали следы заклепок, некогда удерживавших староримскую
эмблему правосудия - пучок розг ликтора с топориком, вставленным в сноп
прутьев.
зябкой дреме мечтая об угольных жаровнях.
кучка легионеров будто бы поднялась из темноты, напоминая военное
надгробие.
других пожаров. На плоской крыше трехэтажной префектуры была башенка с
хорошим обзором. На нее поднялся Евдемоний с двумя десятками помощников.
Воображение хозяев города подсказывало пункты, где происходили бедствия.
помешать, - это был упрек префекту.
собой отливали круглые фразы: все с точки зрения блага, воли, покоя
базилевса, все со ссылками на законы Единственно Мудрого и на его
высказывания.
Совершенная секретность, сменившая публичность решений былых магистратов,
позволяла претору широко пользоваться вещами, отобранными у воров и
разбойников. Владельцам возвращалось наименее ценное, а лучшее подносилось
казне Палатия с докладом о неразыскании собственников.
противоестественном разврате, о еретиках, иудеях, тайных язычниках.
Искоренение деяний, обычно не имевших вещественных улик и свидетелей, было
золотым рудником. Неограниченная пытка создавала свидетелей, а за
подозренным оставляла единственное желание - поскорее умереть. Смерть
покупалась ценой позорящих признаний. Наследовали базилевс и квезитор.
Юстиниан, запрошенный ими, разъяснил: "Кто первым сумеет начать дело..."
двое не могли полакомиться доходами префекта. Спокойствие, распорядок
жизни в городе и, главнейшее - сбор налогов были возложены на префекта.
Облагались все покупки и все продажи, инструменты ремесленника, лошади,
быки, ослы. Облагались имущество и дарения имущества, наследства, все
юридические действия, все поделки от ювелирных до плетенного из соломки
сиденья стула. Платили налог с дохода все публичные женщины, и каждую
сборщик налога убеждал, что ее добыча ныне увеличилась и доля базилевса -
тоже. Империя Юстиниана унаследовала разработанную систему
налогообложения. Оставалось ее совершенствовать. Византийцы не платили
только за воздух для дыхания.
базилевсу. Жалобы на обложение не принимались нигде и никем. Невзнос
налога являлся по закону государственным преступленьем. Недоимщиков
преследовали с зверской жестокостью. Пресс византийских налогов мог
работать лишь в условиях интенсивного террора. Террор же действен при
обязательном условии постоянного применения. Поэтому неплательщика
разрывали на части. Налоговая система еще более, чем кровожадность Власти,
развивала в византийцах презрение к смерти.
Торговцы старались переложить гнет на покупателей и тщательно следили один
за другим, дабы никто не сбивал цены. Распространялись подделки. Вино
разбавляли водой, хлеб пекли с золой, песком, отрубями, опилками. В мерках
утолщали днища. Гири подпиливали, укорачивали медные бруски для измерений.
в какой-то мере совпадает, Юстиниан повелел прекратить отпуск масла и
нафты, наливаемых в уличные светильники.
духовника для умирающего обязан запастись фонарем, и ему нечего делать за
пределами своего прихода. Чем меньше соблазна испытают христиане, не
покидая свои очаги с наступлением темноты, тем спокойнее будет спать мой
город, - объяснил Божественный с обычным красноречием свою заботу о благе
подданных.
подготовленного гнетом, выбиванием налогов, обнищанием, наглой роскошью
Палатия и сановников, произволом Власти.
бей также и высокую церковь лживой догмы и дьявольскую по делам ее. "Ника"
- подходящий лозунг для мятежа, не подготовленного заговором. Мятеж Ника
отрицал, и только.
волнам, хлестали, извивались, впивались. Рождались водяные чудовища. Тучи
не кропили море дождем, тучи пили волны, небо сосало воду. Тяжелое
превращалось в легкое, море поднималось к небу.
людей из постелей, отрывала от семей, превращала слабых в сильных, смирных
- в яростных. Подданный, увязнувший в заботе о насущном хлебе, униженный и
согласившийся на унижение, замкнутый в себе, как устрица в раковине, вся
сила которой в сжатии створок, вышел на улицу. Подобрав дубину, топор,
вертел, покрепче обвязав камень веревкой, подданный кричал: "Побеждай!" -
и становился в ряд с людьми, которых никогда до сих пор не видел.
префектуры дал решимость.
Завязывалась дружба, назывались имена или случайные клички.
Константина. Рядом с ним шел раб с полуобритой головой.
темноты. Сверху базилевс-колосс угрожал тяжкой медью, внизу войска живого
базилевса готовились замкнуть западню. Трусливые, смущая мужественных,
попятились перед призрачной стеной невидимого легиона. И кто-то, пав
духом, уже счел себя падалью, пригодной для палача. Толпа остановилась.
должны рисковать сами. Красильщик и Гололобый ушли на разведку и вернулись
с радостной вестью. Это свои, братья с других улиц, вступали на форум
Константина. Грозный император превратился в кучу бездушного металла.
Одиночество каждого растаяло. Смелые высекали огонь, слабые стали
сильными.
Шилова Юлия
Корнев Павел
Каргалов Вадим
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Сапковский Анджей