краснокожий вам друг, он будет верен, покуда вы сами поступаете с ним по
совести.
поглядывая на бурливые водовороты, и его лицо выразило явный страх. - На
каком расстоянии могут находиться скрытые родники, которые питают ее?
руслу до Скалистых гор. А в иную пору вы до них дойдете руслом посуху.
найдет вместо бурного потока зыбучие пески.
человека, не слишком стойкого духом, опасность такой переправы
представлялась страшнее, чем она была на деле, а по мере приближения
решающего момента она все возрастала и наконец настолько выросла в его
глазах, что он с отчаяния и впрямь подумывал, не пуститься ли ему в обход
реки, чтобы не нужно было переправляться через нее столь рискованным
способом. Не будем останавливаться на невероятных ухищрениях, какими ужас и
страх поддерживали, как всегда, свои зыбкие доводы. Достойный Овид с
похвальным прилежанием перебирал их один за другим и уже успел прийти к
утешительному заключению, что открыть скрытые истоки столь значительной реки
будет, пожалуй, не менее славным делом, нежели добавить новое растение или
насекомое к списку уже изученных видов, когда пауни выбрался на их берег.
Старик без колебания сел в лодку (как только бизонья шкура снова была
превращена в челнок) и, заботливо уложив Гектора у себя в ногах, кивком
пригласил своего товарища занять третье место.
пробуют прочность места, прежде чем доверить такой ненадежной поверхности
весь груз своего большого тела), но затем в ту самую секунду, когда старик
подумал, что он готов усесться, вдруг отступил назад.
научна. Внутренний голос запрещает мне положиться на ее устойчивость!
ласково дергает за ухо ребенка.
водоворотом. Это судно не имеет ни надлежащей формы, ни пропорций.
вигваме можно жить так же спокойно, как во дворце.
оказаться достаточно безопасным. Эта лохань, почтенный мой охотник,
развалится, не дойдя до противного берега.
исключения стали приниматься за правило, род человеческий быстро погрузился
бы в бездну невежества. Мой почтенный ловец, это приспособление, которому вы
готовы доверить свое спасение, в истории разумных изобретений соответствует
тому, что в естествоведении должно быть квалифицировано как лузус натурэ,
или чудовище, игра природы!
потому что, помимо страха за свою особу, побуждавшего его откладывать
переправу, безусловно связанную с известным риском, самолюбие толкало его
затягивать спор. Старик готов был утратить свое невозмутимое спокойствие,
но, едва натуралист договорил заключительное слово своей последней тирады, в
воздухе разнесся звук, показавшийся сверхъестественным откликом на его
мысль. Пауни, со своей обычной невозмутимой сдержанностью выжидавший
окончания непонятного спора, вскинул голову, прислушиваясь к неведомому
звуку, точно олень, которому таинственный инстинкт подсказывает, что
вдалеке, с наветренной стороны, бегут гончие. Но трапперу и доктору была не
так уж незнакома природа необычных этих звуков. Натуралист легко различил в
них крик своего осла и хотел уже со всей горячностью любящего друга
вскарабкаться на крутой откос, когда Азинус сам показался в виду, и совсем
недалеко: он мчался во всю прыть, понукаемый нетерпеливым и грубым Уючей,
сидевшим на нем.
пронзительный крик, в котором торжество мешалось с угрозой. Этот сигнал
положил конец спорам о достоинствах лодки, и доктор поспешно сел рядом со
стариком, как будто туман, затемнявший его ум, чудесным образом рассеялся.
Миг - и конь молодого пауни уже боролся с потоком.
пределы достижения стрел, засвистевших в воздухе секундой позже. На крик
Уючи высыпали на берег пятьдесят его товарищей, но, к счастью, среди них не
было ни одного прославленного воина, носящего в знак отличия карабин. Лодка,
однако, еще не добралась до середины реки, когда на берегу показался сам
Матори, и ружейный залп, никому не нанесший вреда, показал, как разъярен
разочарованный вождь. Траппер не раз и не два поднимал свое ружье, как будто
прицеливаясь во врага, но столько же раз опускал его, не выстрелив. Глаза
молодого пауни загорелись, как у кугуара, когда он увидел так много воинов
из враждебного племени, и на бессильную попытку их вождя он ответил
презрительным взмахом руки и военным кличем своего народа. Вызов был слишком
дерзок, чтоб его стерпеть. Тетоны всем отрядом ринулись в поток, и в воде
замелькали темными пятнами тела коней и всадников.
берега. Но кони под тетонами не были утомлены долгой скачкой, как скакун
молодого пауни, и они несли на себе только по одному седоку, а потому
преследователи подвигались значительно быстрее беглецов. Траппер, прекрасно
понимавший всю опасность положения, спокойно переводил глаза с тетонов на
молодого своего союзника-индейца, проверяя, не поколебалась ли его
решимость, когда, сократилось расстояние между ним и неприятелем. Однако
пауни не выказал и тени страха или хотя бы озабоченности, естественной в
таких обстоятельствах: юный воин только сдвинул брови, и взор его загорелся
смертельной враждой.
спокойствие, с каким это было сказано, напугало его спутника еще больше, чем
самый вопрос.
чтобы промочить пересохшее горло, - не ради нее самой, но исключительно
постольку, поскольку мое существование представляет ценность для
естественной истории. А потому...
вникнуть в слова доктора с обычной своей проницательностью. - Чувство,
конечно, естественное, да только низкое и трусливое! А вот смотрю я на
молодого пауни: ему жизнь не меньше дорога, чем любому губернатору в
Соединенных Штатах, и он ведь может ее спасти или хоть получить какой-то
шанс на спасение, если пустить нас плыть вниз по реке. А между тем вы
видите, он мужественно держит слово, как подобает индейскому воину. Что
касается меня, так я уже стар и готов принять ту участь, какую мне назначил
бог; да и ваша жизнь, мне думается, не так уж нужна людям. Будет вопиющим
срамом, даже грехом, если этот молодец даст снять с себя скальп ради двоих
малоценных людей, как мы с вами. А потому я хочу, если на то согласитесь и
вы, сказать ему, чтобы он спасался сам, а нас бы оставил на милость тетонов.
отношении науки! - закричал перепуганный натуралист. - Мы движемся с
чудесной быстротой! И так как это восхитительное изобретение несет нас с
непостижимой легкостью, то через несколько минут мы достигнем суши.
безобразное привлекательным в наших глазах, а прекрасное - неприглядным! Что
за штука страх!
дакотов добрались до середины потока, и всадники уже наполняли воздух
победными криками. В эту минуту Мидлтон и Поль, отведя женщин в заросли
кустов, снова подошли к самому краю воды, угрожая Противнику ружьями.
коней и вскачь, если дорога вам жизнь тех, кто ищет в вас опоры! В седло, а
нас оставьте на волю господню.
гнездышке. Дьявол тетон прямо за вами, пригните головы, дайте дорогу
кентуккийской пуле!
самом деле оказался на одной прямой с их лодкой и бортником, который стоял,
готовый исполнить свою угрозу. Когда старик пригнулся, раздался выстрел, и
свинец со свистом пролетел над ним к более отдаленной цели. Но у тетонского
вождя глаз был не менее быстрый и верный, чем у его врага. За миг до
выстрела Матори соскочил с коня и кинулся в воду. Конь заржал в страхе и
тоске, погрузился было в поток и, отчаянно рванувшись, выставил над
поверхностью половину туловища. Потом он поплыл вниз по течению, окрашивая
своею кровью взбаламученную воду.
несколько сильных гребков подплыл к ближайшему из своих юношей, который,
понятно, тотчас же отдал знаменитому воину своего коня. Все же это
происшествие вызвало смятение среди тетонов, которые, казалось, ждали, что
предпримет вождь, и не возобновляли попыток добраться до берега. Тем
временем лодка достигла земли, и беглецы вновь сошлись все вместе на берегу
реки.
после шалого выстрела в головную стаю. Как видно, они колебались, стоит ли
отважиться штурмовать берег, так грозно защищенный. В конце концов обычная
осторожность индейцев взяла верх. Получив неплохой урок, Матори отвел воинов
назад на свой берег, чтобы дать передохнуть коням, которые уже плохо
слушались узды.