там старого капитана, который с закрытыми глазами сидел выпрямившись на
своем привинченном к полу стуле; а капли дождя и оттаявшего снега медленно
стекали вокруг него с плаща и шляпы. На столе подле него лежал неразвернутый
свиток морских карт, о которых была уже речь выше. В крепко сжатом кулаке он
держал фонарь. Он сидел очень прямо, но голова его была откинута назад и
закрытые глаза были устремлены к стрелке "доносчика"(1), укрепленн ого между
бимсами палубы.
"доносчиком", потому что благодаря ему капитан может проверить курс корабля,
находясь внизу, и не выходить к штурвальному компасу. - Примеч. автора.
среди страшного шторма, взор твой устремлен к твоей цели".
расположен богатый район охоты на настоящего кита, прямо по курсу на
горизонте показался парусник под названием "Гоуни" ("Альбатрос"). Он
медленно двигался нам навстречу, и я с высоты своего поста на верхушке
фок-мачты мог отлично разглядеть это замечательное для новичка зрелище -
китобойца в дальнем плавании, давно покинувшего родную гавань.
выброшенный на берег моржовый костяк. Вдоль бортов тянулись длинные полосы
красноватой ржавчины, а весь рангоут с такелажем походил на толстые ветви
деревьев, одетые пушистым инеем. На судне были поставлены только нижние
паруса. И страшное зрелище представляли собой его длиннобородые дозорные на
верхушках трех оголенных мачт. Они казались укутанными в звериные шкуры -
так изорвана и залатана была их одежда, выдержавшая почти четырехгодичное
плавание. Стоя в железных обручах, прибитых к мачтам, они раскачивались и
колыхались над бездонной пучиной. И хоть мы, шестеро дозорных, приблизились
друг к другу в воздухе настолько, что могли бы одним прыжком перебраться со
своей мачты на чужую, пока их парусник медленно скользил у нас за кормой,
эти несчастные, уныло разглядывая нас, не сказали нашим дозорным ни единого
слова, и только снизу, у нас со шканцев, прозвучал оклик:
рту рупор, тот вдруг выпал у него из рук и полетел в море; а ветер между тем
снова начал свистеть, так что он напрасно пытался перекричать его без
рупора. И судно его все удалялось от нас. Матросы в молчании отметили про
себя это зловещее происшествие, приключившееся при первой же попытке
справиться о Белом Ките у другого корабля; Ахав же мгновение оставался в
нерешительности; казалось, если бы не крепчавший ветер, он готов был
спустить шлюпку, чтобы самому взойти на палубу незнакомца. Но вот,
воспользовавшись своим наветренным положением, он схватил рупор и громко
окликнул парусник, который, как он определил по виду, тоже был из Нантакета
и теперь шел уже на родину.
письма в Тихий океан! А если через три года в эту пору я не вернусь домой,
пусть тогда шлют...
обычаям, стайка безобидных рыбок, которые вот уже много дней преспокойно
плыли у наших бортов, ринулись прочь, трепеща плавниками, и пристроились с
кормы и с носа по бокам незнакомца. И хотя Ахав во время своих бесконечных
плаваний, должно быть, и прежде не раз наблюдал такое зрелище, теперь, когда
он был одержим своей манией, для него даже сущие пустяки неожиданно
оказывались преисполненными значения.
казалось бы, ничего особенного не выражали, но в них прозвучала такая
глубокая, безнадежная скорбь, какую безумный старик еще никогда не
высказывал. Но вот, оборотясь к рулевому, который все время держал судно в
ветре, чтобы оно не так ходко шло вперед, Ахав крикнул своим прежним зычным
голосом:
не могут не вызвать чувства гордости; однако куда ведет подобное
кругосветное плавание? Через бесчисленные тяготы - в то самое место, откуда
мы начали путь и где те, кого мы оставили в безопасности позади себя, все
это время находились, опередив нас.
восток, мы все время уходили к новым далям и открывали новые виды, еще
прекраснее, еще удивительнее, чем любые Киклады или острова царя Соломона,
вот тогда наше плавание имело бы смысл. Но когда мы гоняемся за туманными
тайнами своих грез или бросаемся в мучительную погоню за демоническими
видениями, какие рано или поздно обязательно начинают манить душу всякого
смертного, - когда мы преследуем их по всему этому круглому шару, они либо
увлекают нас с собой в бесплодные лабиринты, либо награждают пробоиной и
бросают на полдороге.
заключалась, как мы уже говорили, в следующем: ветер и море грозили штормом.
Но даже если бы этого не было, он все равно бы, вероятно, не отправился туда
- насколько можно судить по его дальнейшему поведению при сходных
обстоятельствах, - если бы ему удалось путем переговоров через рупор
получить отрицательный ответ на свой вопрос. Ибо, как выяснилось
впоследствии, он не испытывал ни малейшей потребности в общении - хотя бы
самом кратковременном - с капитанами других судов, если те не могли сообщить
ему никаких новых сведений по вопросу, которым он так жадно интересовался.
Однако для того чтобы эта подробность получила должную оценку, необходимо
рассказать здесь кое-что о том, как по старинным обычаям полагается вести
себя китобойцам при встрече в чужих водах и в особенности при встрече в
промысловых районах.
штате Нью-Йорк или менее пустынное урочище Солсбери-Плейн в Англии; если
случайно встретившись в столь негостеприимной пустынной местности, эти двое,
при всем своем желании, никак не могут избегнуть взаимного приветствия; не
могут не остановиться на минутку, чтобы обменяться новостями, или даже
присесть ненадолго и передохнуть за компанию - тем более естественно в таком
случае, чтобы на бескрайних океанских пустошах и урочищах два китобойных
судна, заметив друг друга где-нибудь на краю земли - у затерянного острова
Фаннинга или у далеких Гилбертовых островов - тем более естественно, говорю
я, чтобы при подобных обстоятельствах эти суда не только обменивались
приветствиями через рупор, но вступали бы в более тесные, более
дружественные и любезные взаимоотношения. И в особенности, если оба эти
судна приписаны к одному порту, так что их капитаны, офицеры и многие из
команды лично знакомы друг с другом, а стало быть, имеют немало дорогих
сердцу домашних тем для разговоров.
провел в плавании не один год; и уж во всяком случае оно передаст им
несколько газет, датированных годом или двумя позже, чем последняя газета в
их собственной замусоленной пачке. А в ответ на эту любезность начинающее
промысел судно получит новейшие сведения из того промыслового района, куда
оно держит курс, а это вещь для него чрезвычайно ценная.
пересекаются уже в пределах одного промыслового района, даже если оба они
одинаково давно покинули родной порт. Ведь одно из этих двух судов могло
получить почту для передачи с какого-нибудь третьего корабля, который теперь
уже далеко; а среди писем некоторые, быть может, предназначаются членам
экипажа встречного судна. К тому же они могут обменяться промысловыми
новостями и приятно побеседовать. Потому что их связывают не только взаимные
симпатии мореплавателей, но также и то своеобразное родство, которое
возникает благодаря общему делу и совместно пережитым лишениям и опасностям.
особого значения, если, понятно, они говорят на одном языке, как, например,
американцы и англичане. Хотя, конечно, из-за малого количества английских
китобоев такие встречи случаются нечасто, а когда они все-таки случаются,
между судами возникает кое-какая натянутость; потому что англичанин, он
довольно сдержан, а янки, он этого не переносит ни в ком, кроме себя самого.
К тому же английские китоловы подчас напускают на себя перед американскими
китоловами эдакую имперскую чванливость, рассматривая долговязого, тощего
жителя Нантакета, с его неописуемыми провинциальными замашками, как своего
рода морского деревенщину. Что в действительности может дать англичанам
основание для чванливости, сказать довольно трудно, поскольку янки, взятые
все вместе, за один день добывают в океанах больше китов, чем все англичане,
вместе взятые, - за десять лет. Но это всего лишь безобидная маленькая
слабость английских китоловов, моряк из Нантакета не принимает ее близко к
сердцу; вероятно, потому, что ему известны и кое-какие собственные слабости.
китобойцы имеют больше всего причин быть общительными - каковыми они и
являются. Тогда как купцы иной раз, повстречавшись в центре Атлантики,
проплывают мимо, не обменявшись ни единым словом привета, в открытом море
поливая друг друга презрением, подобно двум щеголям на Бродвее, и в то же
самое время, быть может, злорадно подсчитывая, во сколько обошлась другому
полная оснастка. Что до военных кораблей, то они, когда им случается
встретиться в море, поначалу так долго и глупо раскланиваются и приспускают
кормовые флаги, что тут уже не остается никаких следов настоящей, сердечной
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Ильин Андрей
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия