о своем нынешнем положении, чем больше убеждался, что ссора с
Бредли немногого стоит и что, напротив, распутывание густого
переплетения множества сложностей стало неумолимой
необходимостью, тем большая ясность и благодать воцарялись в
его мыслях. Житье в этом доме, бездеятельность, неутоленные
желания и попусту растраченное время успели уже стать для него
мукой, и простая натура Эгиона не вынесла бы ее дольше, а
потому он радовался окончанию своей полуневоли и не заботился о
том, что ждет его впереди.
место Эгиона, еще лежал в прохладной полутени. Ветви
разросшихся кустов склонялись здесь над маленьким, облицованным
камнем бассейном; когда-то он был построен для купанья, но со
временем пришел в запустение, и теперь в нем обитала семейка
желтых черепах. Сюда Эгион принес бамбуковое кресло и, удобно
расположившись, стал смотреть на бессловесных тварей, а те
нежились в лености и благодати под теплой зеленой водой,
безмятежно поглядывая вокруг умными круглыми глазками. По ту
сторону бассейна находился хозяйственный двор, там, как обычно,
сидел в уголке ничем не занятый мальчик-грум и что-то напевал
-- монотонный, чуть гнусавый звук песни набегал легкими волнами
и растекался в теплом воздухе; после бессонной, взволнованной
ночи к Эгиону незаметно подкралась усталость, он закрыл глаза,
бессильно уронил руки и заснул.
обнаружил, что проспал почти до обеда. Но теперь он чувствовал
свежесть, ничто его не омрачало, и, не откладывая на потом, он
принялся наводить порядок в своих мыслях и желаниях, потихоньку
распутывать сложную путаницу своей жизни. И тут он с
несомненной отчетливостью понял то, что уже давно сковывало
его, что наполняло страхами его сны: конечно, приехав в Индию,
он поступил хорошо и разумно, и все же ни подлинного призвания
в душе, ни побуждения для деятельности миссионера у него нет.
Он был достаточно скромен, чтобы признать в этом свое поражение
и досадный изъян, однако причин для отчаяния не было. Напротив,
теперь, когда он решился подыскать себе более подходящее
занятие, ему подумалось, что именно Индия с ее богатствами
может стать его надежным пристанищем и новой родиной. Конечно,
жаль, что эти индусы сделали ставку не на тех богов, на каких
следовало, да только не его это дело -- пытаться что-либо здесь
изменить. Он призван покорить эту страну для себя и для других,
взять от нее все лучшее, отдать же ей свою зоркость, свои
знания, свою жадную до дела молодость, он с радостью будет
трудиться там, где найдется для него применение.
часа, он был принят на службу неким проживающим в Бомбее
мистером Стерроком и стал его секретарем и смотрителем кофейной
плантации вдали от города. Стеррок обещал переправить в Лондон
письмо Эгиона, в котором он сообщал бывшему хозяину о своем
решении и обязался вскоре вернуть все, что задолжал. Когда
новоиспеченный смотритель плантации вернулся в свое жилище,
Бредли без сюртука сидел в одиночестве за столом и ужинал.
Прежде чем присоединиться к нему, Эгион сообщил о произошедшем.
бокал с водой и сказал почти дружелюбно:
теперь в своем роде коллеги. Гм, желаю успеха. Выращивать кофе,
я уверен, легче, чем обращать индусов, а пользы от этой
деятельности, пожалуй, не меньше. Вот уж не думал, что вы так
умны, Эгион!
двух днях пути от города, выехать туда в сопровождении
нескольких кули он должен был через день, так что на устройство
всех дел только этот день у Эгиона и оставался. Он попросил
разрешения взять завтра верховую лошадь, Бредли удивился, но не
стал ни о чем спрашивать; и вот, когда слуга унес лампу, вокруг
которой кружила мошкара,, они остались вдвоем и сидели лицом к
лицу в теплой темноте индийского вечера и оба чувствовали, что
сейчас они ближе друг к другу, чем когда-либо за все долгие
месяцы вынужденного житья под одной крышей.
конечно, с первого дня не поверили в мое миссионерское будущее?
мог не заметить, что вы серьезно к нему относитесь.
подхожу для того, что должен был здесь делать и кем быть.
Почему вы не сказали мне об этом?
суются в мои дела, так что и сам в чужие дела не вмешиваюсь. Да
и повидал я здесь, в Индии, немало сумасбродных затей, которые,
однако, кончались успешно. Обращать в христианство было вашим
делом, не моим. А теперь вы и без чужой подсказки поняли многие
из своих ошибок! И остальные со временем поймете...
согласиться, что здоровый мужчина не может жить, работать и
сохранить здоровье, если годами остается без женщины. Бог ты
мой, да зачем же краснеть из-за таких пустяков! Ну, посудите
сами: белый человек в Индии, если не привез с собой
жену-англичанку, не имеет большого выбора. Английских девушек
здесь нет. Тех девочек, что родились здесь, сразу отправляют
домой в Европу. Остается выбирать -- либо портовые девки, либо
индианки. По мне, так лучше уж индианки. Что же в этом дурного?
Как я считаю и как учат нас Библия и наша церковь, всякое
сожительство вне брака дурно и недостойно.
девушку, он должен на ней жениться.
отрубят палец, чем заставят меня жениться на цветной,
понимаете? Со временем и вы к этому придете.
этом заговорили, скажу: я люблю индийскую девушку и намерен на
ней жениться.
-- Прежде я обручусь с нею и буду развивать и просвещать ее, а
потом, когда она удостоится крещения в христианскую веру, мы
обвенчаемся в нашей церкви.
своей идеи! Естественно, почему бы и не влюбиться нашему
человеку в индийскую девицу, среди них попадаются довольно
хорошенькие. Говорят, им свойственна верность, из них, надо
полагать, выходят покорные жены. И все-таки для меня они вроде
зверьков, эдакие резвые козочки или грациозные косули, но не
такие же люди, как я.
индийцы -- древний благородный народ.
глубоко чту предрассудки.
спальню, где спал вчера с хорошенькой индианкой-прачкой. "Вроде
зверьков", -- сказал Бредли, и Эгион задним числом мысленно
возмутился этими словами.
Эгион велел седлать лошадь и ускакал в тот ранний час, когда
обезьяны, как всегда по утрам, подняли крик среди сплетавшихся
ветвей. И солнце стояло еще не высоко, когда он подъехал к
индийскому дому, где впервые повстречал хорошенькую Наису; он
спешился и, привязав коня, направился к хижине. У порога сидел
голый малыш -- сын хозяев -- и, смеясь, играл с резвой
козочкой, бодавшей его в плечо.
навстречу ему, перешагнув через сидящего мальчика, вышла
девушка, в которой Эгион сразу узнал Наису. В правой руке она
небрежно несла пустой узкогорлый кувшин для воды и прошла мимо
Эгиона, не обратив на него никакого внимания, он же в
восхищении пошел за него следом. Вскоре нагнав девушку, он
обратился к ней со словами приветствия. Тихо ответив, она
подняла голову и взглянула своими прекрасными золотисто-карими