знакомых) еще в ранней юности посвятила себя весьма полезному занятию, а
именно - отделке домашних туфель, к чему впоследствии присовокупила
изготовление соломенных шляп. Дружный квартет, состоявший из нес самой, ее
родительницы и двух сестер, проживал в самой уединенной части Кемден-Тауна;
и вот туда-то и явился мистер Уилкинс однажды под вечер, в понедельник,
принаряженный, в ослепительном жилете и еще более сияющий, чем всегда.
Семейство уже сидело за чайным столом и - ах, как все ему обрадовались!
Угощенье было отличное: две унции сыру ценой в семь с половиной шиллингов и
четверть фунта несоленого масла; мистер Уилкинс, со своей стороны, чтобы
сделать трапезу более пикантной и заодно улестить будущую тещу, прихватил
пинту креветок, аккуратно завернутых в чистый платок. Джемайма еще "наводила
красоту" в своей комнате, поэтому мистер Сэмюел Уилкинс подсел к миссис
Ивинс и пустился с ней в рассуждения о домашней экономии, покуда младшие
сестры Ивинс просовывали в каминную решетку зажженные жгутики оберточной
бумаги, поддерживая огонь, на котором должен был вскипеть чайник.
разговоре наступила пауза. "Ах, боже мой!" - воскликнула миссис Ивинс. "Как
хорошо!" - проворковала младшая мисс Ивинс. "Как мило!" - подхватила средняя
сестра. "Беги, Тилли, скажи Джемайме, пусть наденет белое платье!" -
крикнула взволнованная мать, и немного погоди сверху спустилась сама
Джемайма в белом муслиновом платье, застегнутом на все крючочки, пунцовой
косынке, заколотой множеством булавок, белой соломенной шляпке, отделанной
пунцовыми лептами, с бусами на шее, широким браслетом на каждом запястье, в
прюнелевых туфельках и ажурных чулках, белых нитяных перчатках и с изящно
сложенным батистовым платочком в руке, словом - все, как полагается в самом
лучшем обществе. И вот они отправились - мисс Джемайма, мистер Сэмюел
Уилкинс и его нарядная тросточка с позолоченным набалдашником, - возбуждая
восхищение и зависть всей улицы и провожаемые горделивыми взорами миссис
Ивинс и ее младших дочерей. Не успели они свернуть на Панкрас-роуд, как
вдруг - приятный сюрприз! - перед мисс Джемаймой очутилась знакомая девица и
состоявший при ней молодой человек, и - бывают же такие совпадения! -
оказалось, что они тоже идут в "Орел". Мистера Уилкинса и кавалера
приятельницы мисс Джемаймы представили друг другу, после чего обе парочки
вместе продолжали путь, весело болтая, смеясь и перекидываясь шутками; а
когда дошли до Пентонвилла, кавалер приятельницы мисс Джемаймы стал
уговаривать девиц выпить фруктового сиропу с ромом в кофейне "Корона"; те
долго хихикали, краснели, прятали лица в носовые платочки, но, наконец,
уступили. Отведав сего напитка, они охотно согласились выпить еще; и все
четверо, расположившись в садике при кофейне, прихлебывали сироп с ромом ч
поглядывали на проезжающие мимо омнибусы, пока не настало время идти в
"Орел"; тут они поднялись и быстрым шагом отправились дальше, потому что
боялись опоздать к началу концерта в Ротонде,
приятельница мисс Джемаймы, когда они, миновав ворота, очутились за оградой.
Тут были чудесные дорожки, посыпанные гравием и обсаженные кустами, и ларьки
с прохладительными напитками, размалеванные и разукрашенные не хуже
табакерок, и разноцветные фонари, изливающие яркий свет на головы
посетителей, и натертая мелом площадка для танцев, готовая принять ноги
посетителей, и в одном конце сада играл негритянский оркестр, а в другом
конце наяривал духовой. Официанты сновали взад и вперед, разнося стаканы
глинтвейна и стаканы грога, бутылки эля и бутылки портера; и где-то вылетела
пробка из бутылки имбирного лимонада, а еще где-то слышался громкий хохот, и
толпы людей устремлялись к дверям Ротонды; короче говоря, здесь было, как
выразилась мисс Джемайма, упоенная непривычным зрелищем или сиропом с ромом,
или и тем и другим, - "безумно весело". А что до Ротонды, то ничего
роскошней этой концертной залы и быть не могло. Сцена так и сверкала яркими
красками, позолотой и зеркальными стеклами; а уж орган! Он стоил четыреста
фунтов, как шепотом сообщил кавалер приятельницы мисс Джемаймы, и мистер
Сэмюел Уилкинс заметил, что это даже и недорого, с чем обе девицы немедля
согласились. Публика сидела и на скамьях, стоявших на возвышении у стен, и
повсюду, где удавалось пристроиться, и все ели и пили в полное свое
удовольствие. Перед самым началом концерта мистер Сэмюэл Уилкинс заказал два
стакана рома с водой - покрепче - и два ломтика лимона для себя и для своего
нового приятеля, а для девиц - пинту хереса и сладкого печения с тмином; и
компания чувствовала бы себя как нельзя лучше, если бы какой-то незнакомый
мужчина с пышными бакенбардами не таращил глаза на мисс Джемайму Ивинс, а
другой мужчина, в клетчатом жилете, не подмигивал приятельнице мисс Джемаймы
Ивинс, отчего кавалер оной девицы начал понемногу закипать, бормоча сквозь
зубы "есть же такие нахалы" и "шляются сюда всякие ферты", и даже намекнул,
в туманных выражениях, что не прочь кое-кому оторвать голову; он несомненно
хотел высказаться куда яснее, но обе девицы пригрозили, что, ежели он скажет
еще хоть слово, они тут же упадут в обморок.
мисс Джемайма, покосившись, быть может нечаянно, на мужчину с бакенбардами.
Мистер Сэмюел Уилкинс, который уже несколько минут ворчал что-то вполголоса,
ни на кого но глядя, как будто вел конфиденциальную беседу с позолоченным
набалдашником своей трости, тяжело перевел дух и облизал губы, точно от
жажды - быть может, жажды мести, - но не сказал ничего. Мисс такая-то и
белом атласном платье спела "Усталый вони". "Бис!" - крикнула приятельница
мисс Джемаймы. "Бис!" - немедля завопил мужчина в клетчатом жилете, стуча по
столу пивной бутылкой. Кавалер приятельницы мисс Джемаймы смерил обладателя
клетчатого жилета презрительным взглядом и с сомнением посмотрел на мистера
Сэмюэла Уилкинса. Были исполнены комические куплеты под аккомпанемент
органа. Мисс Джемайма Ивинс хохотала до упаду - хохотал и мужчина с
бакенбардами. Что бы ни делали девицы клетчатый жилет и пышные бакенбарды
делали то же, выражая таким образом единство мыслей и сродство душ; и мисс
Джемайма Ивинс и приятельница мисс Джемаймы Ивинс становились все
разговорчивее и оживленнее, а мистер Сэмюел Уилкинс и кавалер приятельницы
мисс Джемаймы, в обратной пропорции, все более мрачнели и замыкались в себе.
скоро снова воцарилось бы безмятежное веселье; но мистер Сэмюел и его
приятель то и дело бросали вызывающие взгляды на жилет и бакенбарды. А жилет
и бакенбарды в свою очередь, дабы показать, что оные взгляды нимало их не
трогают, усиленно пялили глаза на мисс Джемайму и ее приятельницу. Концерт
кончился, кончился и водевиль, и все четверо вышли в сад. Клетчатый жилет и
пышные бакенбарды последовали за ними, вслух отпуская одобрительные
замечания по поводу ножек мисс Джемаймы и ее приятельницы. Наконец, не
довольствуясь уже совершенными вопиющими злодеяниями, они прямо подошли к
обеим девицам и пригласили их танцевать, не обращая ни малейшего внимания на
мистера Сэмюела Уилкинса и на кавалера приятельницы мисс Джемаймы, точно их
здесь вовсе и не было.
сжимая в правой руке трость с позолоченным набалдашником. "А ты куда лезешь,
уродец?" - ответили бакенбарды. "Как вы смеете оскорблять меня и моего
друга?" - вопросил приятель мистера Сэмюела Уилкинса. "Иди к черту вместе со
своим другом!" - ответствовал жилет. "Вот тебе!" - крикнул мистер Сэмюэл
Уилкинс, замахиваясь тростью, но в то же мгновение она высоко взлетела над
толпой, сверкнув под разноцветными фонарями железным острием и позолоченным
набалдашником. "Задай ему", - сказал клетчатый жилет. "Караул!" - завизжали
девицы. Оба их кавалера чуть живые лежали на земле, а жилет и бакенбарды
скрылись в неизвестном направлении.
повинны прежде всего они сами, естественно, тут же закатили истерику; горько
рыдая, они объявили, что оскорблены до глубины души; как могли про них
подумать - о, какая несправедливость! Есть ли на свете женщины несчастнее
их! Стоило им открыть глаза и увидеть своих злополучных поклонников, как они
сызнова принимались плакать и причитать; наконец, девиц развезли по домам в
наемной карете и в состоянии невменяемости, до коего их довели и сироп с
ромом, и херес, и чрезмерное волнение.
Коулмен-стрит, Финсбери-скверу и так далее с намерением вернуться в западную
часть Лондона через Пентонвилл и Нью-роуд, мы вдруг ощутили сильную жажду и
потребность отдохнуть пять - десять минут. Посему, вспомнив, что мы только
что миновали старинный, тихий, приличный трактир (неподалеку от Сити-роуд),
мы повернули назад, дабы подкрепиться стаканчиком эля. Это был но
какой-нибудь модный ярко освещенный дворец с лепными потолками и
лакированной мебелью, а скромный старозаветный трактир с стареньким буфетом
и с маленьким стареньким хозяином, который вместе с женой и дочкой себе под
стать удобно расположился в вышеупомянутом буфете - уютной комнатке, где
веселый огонь пылал в камине, отгороженном ширмой; из-за нее, когда мы
объявили о своем желании выпить стаканчик эля, появилась означенная барышня.
кресло и выглядывая из-за ширмы, чтобы обозреть нашу наружность.
высовывая голову с другой стороны ширмы.
месторасположении столь горячо рекомендуемого помещения. Старенький хозяин
заметил наш взгляд; он просеменил через низенькую дверь низенького буфета и
ввел нас в залу.
панелями и полом, посыпанным песком. Стены были украшены несколькими старыми
цветными литографиями в черных рамках. Каждая литография изображала морское