штампованный пунктир, который и хотели в нашей памяти пробить непрестанным
долблением.
Обидное свойство. Может быть, оно и от доброты, а -- обидное. Оно отдаёт нас
добычею лжецам.
мы их и не помним. Вслух делалось, и в газетах писалось, но не вдолбили нам
ямкой в мозгу -- и мы не помним. (Ямка в мозгу лишь от того, что' каждый
день по радио.) Не о молодежи говорю, она, конечно, не знает, но -- о
современниках тех процессов. Попросите среднего человека перечислить, какие
были громкие гласные суды -- вспомнит бухаринский, зиновьевский. Еще
поднаморщась -- Промпартию. Всё, больше не было гласных процессов.
во многих трибуналах. Они шли, когда не было еще ни законов, ни кодексов, и
сверяться могли судьи только с нуждами рабоче-крестьянской власти. Они
открывали собой, как думалось тогда, стезю бесстрашной законности. Их
подробная история еще когда-нибудь кем-нибудь напишется, а нам и мериться
нечего вместить её в наше исследование.
всё ж обязаны расщупать и в том утреннем розовом нежном тумане.
к кобурам револьверы кары. Это позже придумали прятать расстрелы в ночах, в
подвалах и стрелять в затылок. А в 1918-м известный рязанский чекист
Стельмах расстреливал днем, во дворе, и так, что ожидающие смертники могли
наблюдать из тюремных окон.
было еще судов, а потому, что была ЧК. *(1) Потому что так эффективнее. Суды
были и судили, и казнили, но надо помнить, что параллельно им и независимо
от них шла сама собой внесудебная расправа. Как представить размеры её? М.
Лацис в своем популярном обзоре деятельности ЧК *(2) даёт нам только за
полтора года (1918-й и половина 1919-го) и только по двадцати губерниям
центральной России ("цифры, представленные здесь [далеко не полны]", *(3)
отчасти может быть и по скромности): растрелянных ЧК (т. е. бессудно, помимо
судов) -- 8389 человек *(4) (восемь тысяч триста восемьдесят девять),
раскрыто контрреволюционных организаций -- 412 (фантастическая цифра, зная
неспособность нашу к организации во всю нашу историю, да еще общую
разрозненность и упадок духа тех лет), всего арестовано -- 87 тысяч. *(5) (А
эта цифра отдаёт преуменьшением.)
деятелей издала сборник статей "Против смертной казни", *(6) где приводится
*(7) поименный перечень всех приговоренных к казни с 1826 г. по 1906 г.
Составители оговариваются, что он еще незаконченный, что этот список тоже
неполон (однако, не ущербнее же данных Лациса, составленных в гражданскую
войну). Он насчитывает 1397 имен, отсюда должны быть исключены 233 чел.,
которым приговор был заменен и 270 чел. не разысканных (в основном --
польских повстанцев, бежавших на Запад). Остается 894 чел. Эта цифра за 80
лет не выдерживает сравнения с лацисовой за полтора года да еще не по всем
губерниям. -- Правда, составители сборника тут же приводят и другую
предположительную статистику, по которой приговорено к смерти (может быть и
не казнено) за один лишь 1906 год -- 1310 ч., а всего с 1826 г. -- 3419 чел.
Это -- как раз разгар пресловутой столыпинской реакции, и о нём есть еще
цифра *(8): 950 казней за 6 месяцев. (Они существовали столыпинские
военно-полевые суды.) Жутко звучит, но для укрепившихся наших нервов не
вытягивает и она: нашу-то цифирку на полгода пересчитав, всё равно получим
ВТРОЕ ГУЩЕ -- да это еще по 20 губерниям, да это еще [[без судов, без
трибуналов]].
издали для них в 1919 г. "Руководящие начала уголовного права РСФСР" (мы их
не читали, достать не могли, а знаем, что было там "лишение свободы на
неопределенный срок", то есть -- до особого распоряжения).
могли. До июля 1918 г. еще тянулось в юстиции левоэсеровское наследство:
нарсуды, смешно сказать, не могли давать более [двух] лет. Лишь особым
вмешательством правительства отдельные недопустимо-мягкие приговоры
поднимались до [двадцати] лет. *(9) С июля 1918 г. отпустили нарсудам право
на [пять] лет. Когда же утихли все военные грозы, в 1922 г. нарсуды получили
право присуждать к [десяти] годам и потеряли право присуждать [меньше], чем
к шести месяцам.
короткое время лишались его: окружные в 1920-м, трибуналы -- в 1921-м. Тут
много мелких зубчиков, проследить которые сумеет только подробный историк
тех лет.
трибунальских приговоров, выложит и статистику. (Хотя вряд ли. Чего не
уничтожило время и события, то уничтожили заинтересованные.) А мы только
знаем, что ревтрибуналы не дремали, судили кипуче. Что каждое взятие города
в ходе гражданской войны отмечалось не только ружейными дымками во дворе ЧК,
но и бессонными заседаниями трибунала. И для того, чтоб эту пулю получить,
не надо было непременно быть белым офицером, сенатором, помещиком, монахом,
кадетом, эсером или анархистом. Лишь белых мягких немозолистых рук в те годы
было совершенно довольно для расстрельного приговора. Но можно догадаться,
что в Ижевске или Воткинске, Ярославле или Муроме, Козлове или Тамбове
мятежи недешево обошлись и корявым рукам. В тех свитках -- [внесудебном] и
трибунальском -- если они когда-нибудь перед нами опадут, удивительнее всего
будет число простых крестьян. Потому что нет числа крестьянским волнениям и
восстаниям с 18-го по 21-й год, хотя не украсили они цветных листов "Истории
гражданской войны", никто не фотографировал и для кино не снимал
возбужденных толп с кольями, вилами и топорами, идущих на пулеметы, а потом
со связанными руками -- [десять за одного!] -- в шеренги построенных для
расстрела. Сапожковское восстание так и помнят в одном Сапожке, пителинское
-- в одном Пителине. Из того же обзора Лациса за те же полтора года по 20
губерниям узнаем и число подавленных восстаний -- 344. *(10) (Крестьянские
восстания еще с 1918 года обозначали словом "кулацкие", ибо не могли же
[крестьяне] восставать против рабоче-крестьянской власти! Но как объяснить,
что всякий раз восставало не три избы в деревне, а вся деревня целиком?
Почему масса бедняков своими такими же вилами и топорами не убивала
восставших "кулаков", а вместе с ними шла на пулеметы? Лацис: "прочих
крестьян <кулак> обещаниями, клеветой и угрозами заставлял принимать участие
в этих восстаниях". *(11) Но уж куда обещательней, чем лозунги комбеда! куда
угрозней, чем пулеметы ЧОНа!) *(12)
случайных людей, уничтожение которых составляет неизбежную половину сути
всякой стреляющей революции?
делу толстовца И. Е-ва.
год после: "Долой войну! Штык в землю! По домам!") в одной только Рязанской
губернии до сентября 1919 г. было "выловлено и отправлено на фронт 54697
дезертиров" *(13) (а сколько-то еще на месте пристреляно для примера.) Е-в
же не дезертировал вовсе, а открыто отказывался от военной службы по
религиозным соображениям. Он мобилизован насильно, но в казармах не берёт
оружия, не ходит на занятия. Возмущенный комиссар части передаёт его в ЧК с
запискою: "не признаёт советской власти". Допрос. За столом трое, перед
каждым по нагану. "Видели мы таких героев, сейчас на колени упадешь!
Немедленно соглашайся воевать, иначе тут и застрелим!" Но Е-в тверд: он не
может воевать, он -- приверженец свободного христианства. Передаётся его
дело в ревтрибунал.
Ученый обвинитель (слово "прокурор" запрещено до 1922 г.) Никольский, тоже
старый юрист. Один из заседателей пытается выяснить у подсудимого его
воззрения ("как же вы, представитель трудящегося народа, можете разделять
взгляды аристократа графа Толстого?"), председатель трибунала обрывает и не
даёт выяснить. Ссора.
белые начали войну, а вы нам мешаете защищаться. Вот мы отправим вас к
Колчаку, проповедуйте там свое непротивление!
только контрреволюционным. По составу преступления требую передать это дело
в народный суд.
не законами, а нашей революционной совестью!
обычном суде.
первый раз. Занесите в протокол.
крики раздора. Вышли с приговором: [[расстрелять]]!
комиссариат юстиции!