сделалось не так жарко, я сразу пошла сюда... Ты видел - голубое, огромное
колыхалось в небе... было достаточно светло, чтобы искать... и он... он
стонал...
затем, не прикасаясь к телу Рагара, быстро осмотрел его. Как и у Каллы, на
нем не было ни ран, ни сильных ожогов; кожа, показавшаяся киммерийцу
обгоревшей, была просто серой от пепла. Тем не менее, Рагар выглядел
страшно истощенным, словно не ел пятнадцать или двадцать дней.
ее по спине.
плоть уже не могла удержать душу... Он сказал, что так бывает всегда,
когда человек прикасается к божественной мощи... она сжигает его
изнутри...
произнес Конан. - Битва кончилась, клинок выщерблен и выброшен на
свалку...
сам, испрашивая у Митры столько сил, сколько требовалось для победы! И
Митра давал, посылал ему силу через эти деревья, давал и жалел его, и
плакал над ним, но даже бог - бог, ты слышишь! - не может даровать
победу... просто даровать... даром... - Ее голос стих, и последние слова
Конан едва расслышал.
взгляд на киммерийца, - я ведь дочь рабыни и не знаю своего отца... Может,
я стигийка, может, нет... Но в Стигии у меня не осталось родных могил...
тело моей матери просто бросили псам, когда пришел срок... А здесь... -
Она снова бережно погладила мертвое лицо Рагара.
его вещи и кошели с золотом, которого тебе хватит надолго. Мне - мечи,
тебе - мешок... - он мрачно усмехнулся. - Мы с тобой его наследники,
девочка.
повторила она, - но и все люди на этом острове. Тысячи людей!
должны узнать истину!
пеплом щеку и начал спускаться вниз, к кораблю.
продолбив неподатливый базальт; холмик над могилой получился невысокий,
зато рядом, в десяти шагах, шумела дубовая роща. Кряжистые великаны,
закованные в темную кору, тянули ветви к своему мертвому предводителю,
негромко напевали что-то печальное, мерно шелестя листвой. Над рощицей
возносилась вершина вулкана; черная, оплавленная, гигантская, она казалась
памятником, воздвигнутым самим Митрой, желавшим почтить павшего слугу.
берега, направляясь на юго-запад. Свежий ветерок раздувал паруса, галера
все ускоряла и ускоряла бег, горный склон откатывался назад, таял в
беспредельной небесной синеве. Однако Конан, обладавший зрением орла,
долго еще следил за крохотной фигуркой девушки, скорчившейся у могильного
холмика. Она сидела там, пока солнце не поднялось на четыре локтя над
кратером побежденного вулкана; затем встала, забросила за спину мешок и
медленно направилась к берегу, к плодородным долинам, к городку,
раскинувшемуся у бухты, к людям, спасенным от гнева огненных демонов. Она
шла, чтобы поведать им правду.
Рагару по прозвищу Утес это было безразлично; он не искал славы - даже
посмертной.
после выезда из Дамаста. Эта граница не была четкой и определенной; просто
последнее время равнина, по которой он странствовал верхом на мохнатом
гирканском коньке, становилась все более засушливой и каменистой,
неприветливой, жаркой и угрюмой. Сочные травы жухли, сменяясь верблюжьей
колючкой и жалким кустарником; деревья, изредка попадавшиеся прежде,
исчезли совсем; зато теперь встречались большие участки почвы, покрытые
песком или мелким щебнем. Даже небо изменилось: над травянистой степью оно
было голубовато-блеклым, сейчас же цвет его начал отдавать желтизной,
словно в нем, как в огромном вогнутом зеркале, отражались раскинувшиеся
где-то впереди застывшие волны барханов.
изменений, существовал некий условный рубеж, отделявший степь от пустыни -
особенно обширная полоса каменистой почвы, протянувшаяся с востока на
запад на несколько дней пути. Добравшись до нее, Конан разыскал руины
старой башни, торчавшие подобно изломанным зубам на плоской, выровненной
человеческими руками вершине холма - знак, о котором рассказывал Рагар. От
этой разрушенной древней твердыни, сложенной неведомо кем и неведомо
когда, путь его лежал прямо на север. По утверждению аргосца, Конану
теперь предстояло идти день за днем, словно убегая от солнца - так, чтобы
его лучи светили в затылок. Если он не собьется с дороги, не высохнет от
жажды, не умрет от голода или змеиного укуса, не станет жертвой внезапно
налетевшего самума, не канет в зыбучих песках - словом, если он вынесет
все эти тяготы и мучения, то рано или поздно увидит вздымающуюся на
горизонте горную цепь, будто бы подпирающую небеса, а перед ней - огромный
потухший вулкан с пологими коническими склонами и иззубренной вершиной. Он
будет серо-коричневым, угрюмым и бесплодным - таким же, как раскинувшийся
за ним хребет; однако у самого подножья внимательный глаз заметит яркую
полоску зелени, словно нанесенную исполинской кистью на скальный выступ.
Там - вода, деревья и травы; там - спасение от зноя, отдых после долгого
пути; там - обитель наставника, и добравшийся до нее будет жить.
свой последний лагерь в степи, уже не прикидывал про себя, велик ли сад
Учителя и с какого расстояния можно его разглядеть. Уставившись бездумным
взглядом в костер, он сидел, обхватив колени; в пламени плясали огненные
саламандры, пытаясь прогнать ночной мрак, мохнатая лошадка похрустывала
травой, еле слышно журчал ручеек - последний источник воды по дороге на
север. Темное небо нависало над его стоянкой, и звезды, горевшие в вышине,
казались искрами костра, улетевшими в безбрежную даль, в таинственное и
непостижимое пространство, в котором властвовали боги. Благостные и
злобные, ревнивые и безразличные, все они владели могуществом и силой, в
сравнении с коими человек не значил ничего. Даже властелин огромной
державы, повелитель тысяч и тысяч! Тем более, нищий странник, одиноко
бредущий в бескрайней степи...
"Ты зрелый муж, но не свершил еще ничего великого..." - сказал ему Рагар,
и это было правдой. В юности он жаждал благ, которые могло принести
богатство - женщин, вина, хорошей одежды, драгоценного оружия, всего, что
продавалось и покупалось за золото... Что ж, немало золота прошло с тех
пор через его руки! Немало женщин делили с ним постель, немало отличных
клинков обломал он о вражеские щиты! Вино, еда, резвые кони, шелковые
плащи, увесистые кошельки - все это было, и все это он не сумел удержать,
ибо полагался лишь на свою силу, храбрость и варварское хитроумие. Но силе
его противостояла еще большая сила, храбрости - многочисленность
противников, а природному хитроумию - изощренное коварство и тайные
искусства, в которых он был несведущ.
тварями, явившимися с потусторонних Серых Равнин или посланных Сетом в
наказание миру! Нередко под его рукой сбивалась сотня-другая лихих
молодцов, и он на время превращался в князя, капитана или вождя,
властителя горных перевалов, степного простора или морских дорог... Он вел
своих людей вперед, рубил и резал, захватывал крепости или корабли, брал
добычу!
в конечном счете не приносили ни богатства, ни устойчивого положения, ни
власти...
разбойничьими шайками или разгульной неистовой пиратской вольницей. Но то
была малая власть - власть, позволявшая ограбить караван или купеческое
судно, взять на щит небольшой городок, уничтожить соперничающую банду.
Однако он уже догадывался, что в этом мире власть решала все; она была
важней богатства, грубой силы и хитрости, важнее острых копий и закаленных
клинков. Правда, требовались и сила, и хитрость, и богатство, чтобы
захватить власть - _н_а_с_т_о_я_щ_у_ю_ власть, позволявшую владычествовать
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Пехов Алексей
Шилова Юлия