Чтение 57–й страницы книги ~Заметки юного врача~

зрительной памяти проплывала страница толстейшего учебника.
Наконец я выдохся, профессор поглядел на меня брезгливо и
сказал скрипуче:

- Ничего подобного тому, что вы рассказали, при ранах в
упор не бывает. Сколько у вас пятерок?

- Пятнадцать, - ответил я.

Он поставил против моей фамилии тройку, и я вышел в тумане
и позоре вон...

Вышел, потом вскоре поехал в Мурьево, и вот я здесь один.
Черт его знает, что бывает при ранах в упор, но когда здесь
передо мной на операционном столе лежал человек и пузыристая
пена, розовая от крови, вскакивала у него на губах, разве я
потерялся? Нет, хотя вся грудь у него в упор была разнесена
волчьей дробью и было видно легкое, и мясо груди висело
клоками, разве я потерялся? И через полтора месяца он ушел у
меня из больницы живой. В университете я не удостоился ни разу
подержать в руках акушерские щипцы, а здесь, правда, дрожа,
наложил их в одну минуту. Не скрою того, что младенца я получил
странного: половина его головы была раздувшаяся, сине-багровая,
безглазая. Я похолодел. Смутно выслушал утешающие слова Пелагеи
Ивановны:

- Ничего, доктор, это вы ему на глаз наложили одну ложку.

Я трясся два дня, но через два дня голова пришла в норму.

Какие я раны зашивал. Какие видел гнойные плевриты и
взламывал при них ребра, какие пневмонии, тифы, раки, сифилис,
грыжи (и вправлял), геморрои, саркомы.

Вдохновенно я развернул амбулаторную книгу и час считал. И
сосчитал. За год, вот до этого вечернего часа, я принял 15613
больных. Стационарных у меня было 200, а умерло только шесть.

Я закрыл книгу и поплелся спать. Я, юбиляр двадцати
четырех лет, лежал в постели и, засыпая, думал о том, что мой
опыт теперь громаден. Чего мне бояться? Ничего. Я таскал горох
из ушей мальчишек, я резал, резал, резал... Рука моя
мужественна, не дрожит. Я видел всякие каверзы и научился
понимать такие бабьи речи, которых никто не поймет.

Я в них разбираюсь, как Шерлок Холмс в таинственных
документах... Сон все ближе...

- Я, - пробурчал я, засыпая, - я положительно не
представляю себе, чтобы мне привезли случай, который бы мог
меня поставить в тупик... может быть, там, в столице, и скажут,
что это фельдшеризм... пусть... им хорошо... в клиниках, в
университетах... в рентгеновских кабинетах... я же здесь...
все... и крестьяне не могут жить без меня... Как я раньше
дрожал при стуке в дверь, как корчился мысленно от страха... А
теперь...

- Когда же это случилось?

- С неделю, батюшка, с неделю, милый... Выперло...

И баба захныкала.

Смотрело серенькое октябрьское утро первого дня моего
второго года. Вчера я вечером гордился и хвастался, засыпая, а
сегодня утром стоял в халате и растерянно вглядывался . . .

Годовалого мальчишку она держала на руках, как полено, и у
мальчишки этого левого глаза не было. Вместо глаза из
растянутых, истонченных век выпирал шар желтого цвета величиной
с небольшое яблоко. Мальчишка страдальчески кричал и бился,
баба хныкала. И вот я потерялся.

Я заходил со всех сторон. Демьян Лукич и акушерка стояли
сзади меня. Они молчали, ничего такого они никогда не видели.

"Что это такое... Мозговая грыжа... Гм... он живет...
Саркома... Гм... мягковата... Какая-то невиданная, жуткая
опухоль... Откуда же она развилась... Из бывшего глаза... А
может быть, его никогда и не было... Во всяком случае, сейчас
нет..."

- Вот что, - вдохновенно сказал я, - нужно будет вырезать
эту штуку...

И тут же я представил себе, как я надсеку веко, разведу в
стороны и...

"И что... Дальше-то что? Может, это действительно из
мозга... Фу, черт... Мягковато... На мозг похоже..."

- Что резать? - спросила баба, бледнея. - На глазу резать?
Нету моего согласия.

И она в ужасе стала заворачивать младенца в тряпки.

- Никакого глаза у него нету, - категорически ответил я, -
ты гляди, где ж ему быть. У твоего младенца странная опухоль...

- Капелек дайте, - говорила баба в ужасе.

- Да что ты, смеешься? Каких таких капелек? Никакие
капельки тут не помогут!

- Что же ему, без глаза, что ли, оставаться?

- Нету у него глаза, говорю тебе...

- А третьего дня был! - отчаянно воскликнула баба.

"Черт!.."

- Не знаю, может, и был... черт... только теперь нету... И
вообще, знаешь, милая, вези ты своего младенца в город. И
немедленно, там сделают операцию... Демьян Лукич. А?