read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


- Не серчай, Тимофеич! От радости. Меня перевоспитывать надо, дурак я.
Я вернул ему листовку и попросил:
- Оброни где-нибудь. Она еще не отработала свое.
Трофим Герасимович кивнул, свернул листовку вчетверо, еще раз и упрятал
в кисет.
- Одевайся, - бросил он и вышел.
Я стал одеваться. Одевался и думал. Сто листовок! Сто лоскутков бумаги,
заполненных убористым шрифтом портативной пишущей машинки. А какой страшной
силы взрывной заряд таят они! Часть, конечно, попадет в руки врагов. Ну и
что же? И из врагов не все знают, что случилось под Сталинградом. В печати
оккупантов пока только намеки и недомолвки. Ну, а те, что минуют вражеские
руки, те сделают свое дело. Пойдут цепочкой, от одного к другому, из дома в
дом, из квартала в квартал, обойдут весь город, попадут в деревню. Сколько
раздумий, светлых надежд, слез радости, доверительных бесед, откровений
вызовет эта короткая правда! Вести с фронта поднимут опущенные головы,
выпрямят согнутые спины, изменят походку людей, вольют уверенность в их
сердца, зажгут огонь надежды в глазах!
Великое дело творит Челнок со своими ребятами. Его группа не охотится
за гитлеровцами, не закладывает мин, не совершает поджогов. У нее свое дело.
Она несет людям правду, ту правду, ради которой надо жить, бороться,
побеждать.
Не так легко сообщать людям правду. Бумага и копирка не продавались в
писчебумажных магазинах. И то и другое надо было найти. И ребята Челнока
находили. Глухими ночами, при свете коптилки, в холодном подвале стучали
чьи-то замерзшие пальцы по клавишам старенькой, разболтанной машинки. На это
нужно не только терпение, но и мужество. Однако напечатать листовки -
полдела. Надо их распространить. А за обнаруженную листовку, как и за
оружие, - расстрел. За все расстрел.
Молодец Челнок! Его задача - духовное вооружение людей. Он с ней
справляется. И ребята его молодцы! Хотя что значит "ребята"? Это же
неправильно. В группе Челнока, кроме него самого, нет ни одного мужчины.
Одни женщины. Именно женщины. Самой молодой из них сорок два года, а самой
старшей - самой проворной и бесстрашной - шестьдесят четыре. Это она,
старуха, изловчилась под носом эсэсовцев забросить несколько листовок за
колючую проволоку пересыльного лагеря. А всего в группе Челнока четырнадцать
женщин. И каждая из них с достоинством называет себя пропагандисткой...
Об этом я думал, пока одевался и умывался. Пароконный ждал меня, сидя
за столом.
Хозяйка подала варево из трех воробьев, подбитых Трофимом Герасимовичем
накануне.
Когда мы расправились с ним, хозяин сказал:
- Хорошо, да не сытно.
- В поле и жук мясо, - заметил я.
- Коровятинки бы откушать. Сегодня сопру печенку на бойне, - пообещал
хозяин.
Мы вышли из дому вместе. Трофим Герасимович почти всегда провожал меня,
хотя дороги наши расходились в следующем квартале.
Ноябрь был на исходе. Сравнялось четырнадцать месяцев со дня оккупации
Энска.
Первые морозы грянули на днях, до снега, и сразу сковали лужи,
разъезженные дороги. Распутица улеглась. По реке пошло "сало". Окоченевшие
деревья жалко съежились. На обочинах и под заборами белела высохшая и
поседевшая от мороза трава. По небу вяло текли облака. Пахло зимой.
- Как жалко, что человек не может приручить погоду, - высказал
сожаление Трофим Герасимович. - Сейчас бы снегу по пояс. Запели бы они, как
в сорок первом.
Мы наступали на распластанные листья. Они лежали недвижимо,
прихваченные морозом.
Без нескольких минут девять я вошел в управу, в половине пятого покинул
ее, а за пятнадцать минут до пяти остановился возле одного из домов на
тихой, обсаженной деревьями Минской улице. Дом имел вполне серьезный,
немного скучноватый вид. Старой кладки из темно-красного кирпича, под
расшивку, на высоком фундаменте, с четырьмя окнами и ставнями и скромным
парадным входом посередине, он напоминал всем своим обликом далекие,
дореволюционные годы. На бронзовой, до блеска начищенной дощечке,
привинченной к тяжелым резным дверям, значилось:
Франкенберг Карл Фридрихович
Доктор.
А немного пониже следовало пояснение:
Прием
Понедельник с 10 до 13 ч.
Среда с 12 до 15 ч.
Пятница с 15 до 18 ч.
Разрешение управы No 379
Сегодня была пятница.
Я утопил пальцем черную кнопку звонка. Дверь открыла малюсенькая
курносая девушка в идеально чистом белом халате.
- Почтительно прошу! - пригласила она заученной фразой.
В просторной приемной, обставленной десятком стульев, сидела
единственная клиентка, довольно пожилая женщина с испитым размалеванным
лицом и большими нагловатыми глазами. Нетрудно было сообразить, что доктор
занят и она ждет своей очереди.
Я разделся и подошел к зеркалу. Надо было привести в порядок волосы.
Старое, местами проржавевшее зеркало, более пригодное для комнаты смеха, чем
для приемной врача, не давало никакой возможности сделать правильный вывод о
своей внешности. В светлых, самой разнообразной формы пятнах приходилось
ловить то ухо, то глаз, то подбородок.
Причесываясь, я чувствовал затылком, что женщина разглядывает меня.
Потом я сел за круглый столик, заваленный газетами, и стал
перелистывать немецкий иллюстрированный журнал. И теперь я ощущал на себе
все тот же любопытно-изучающий взгляд.
Круглые стенные часы иноземной работы в замысловатом футляре мерно
отбили пять ударов. Каждый удар звучал по-разному.
Из кабинета вышла девушка - та, что впустила меня, а за нею худой как
смерть мужчина средних лет. Женщина с нагловатыми глазами шмыгнула в
приоткрытую дверь.
Худой клиент тщательно обмотал шею шарфом. Девушка подала ему пальто и
проводила на улицу. Потом она подошла ко мне и молча подала маленький темный
флакончик с этикеткой. Точно такой же флакончик отдал ей я. Девушка кивнула
и скрылась в боковой двери.
Это была наша радистка Женя, под кличкой Наперсток. Никто другой не
оправдывал так своей клички, как она. Рост ее - сто сорок сантиметров. Ни
больше ни меньше. Щупленькая, узкоплечая, с лицом, усыпанным веснушками, она
не была ни интересной, ни привлекательной. Светлые, широко поставленные
глаза чуть-чуть косили. Она обладала высшим для радистки достоинством -
даром молчания. Неулыбчивая, неразговорчивая, она без надобности никогда не
вступала в разговор. Люди, умеющие молчать, обычно настораживают и
отпугивают. К Жене это не относилось. Ее молчание вызывало любопытство, и с
ней легко заговаривали.
Биография Наперстка тоже коротка, как и ее рост. Родилась в Минске в
1925 году в семье шофера. Отец и брат на фронте. Мать живет в эвакуации в
Муроме. Женя в начале войны бросила школу и с трудом попала на курсы
радистов. Уже была в тылу врага и имеет медаль "За отвагу". И все. А теперь
живет у доктора Франкенберга. О том, как это произошло, стоит рассказать.
Карл Фридрихович Франкенберг, старый врач, немец, остался в Энске
вместе с женой по нашей просьбе. Под кличкой Аристократ он стал участником
разведгруппы.
Пять месяцев назад жена доктора, страдавшая циррозом печени, умерла.
Почти месяц Карл Фридрихович прожил один. Он сам готовил себе, убирал три
большие комнаты, мыл полы, ходил по воду. Ему было тяжело. Тогда-то и
появился курьер Решетова и сообщил, что в Минске нас ожидает Женя.
В преданности Карла Фридриховича, его умении хранить тайны никто из
нашей тройки не сомневался. Доктор прошел испытательный срок и блестяще
оправдал наши надежды. Не сомневались мы и в том, что дом одинокого доктора
является для радистки прекрасным укрытием. И тогда родилась идея водворить
Женю к Аристократу, легализовать ее. Но для этого требовались документы.
Когда я высказал Карлу Фридриховичу свои соображения, он постарался
заверить меня, что все обойдется как нельзя лучше. Разве он не соплеменник
всех этих обер-лейтенантов, гауптманов, шарфюреров и прочих фюреров? Разве
не течет в его жилах такая же, как и у них, арийская кровь? А это не
тяп-ляп... А то, что он и его отец родились не в Германии, а в России,
ровным счетом ничего не значит. Немец, где бы он ни родился я жил, не
перестает быть немцем. Так сказал сам фюрер. Он больше сказал: десятки тысяч
немцев, разбросанных по всему свету, - это его опора и потенциальная сила.
Были и другие положительные факторы. Кто, как не бургомистр города господин
Купейкин, разрешил ему, доктору, частную практику? Кто, как не комендант
города, уговорил его, Карла Фридриховича, работать в немецком офицерском
госпитале? Кто, как не комендант, освободил его дом от постоев? Кто,
наконец, как не тот же комендант, выразил письменное персональное
соболезнование в связи с кончиной супруги доктора?
Я благословил Карла Фридриховича на подвиг ратный.
Минуя здравотдел управы, минуя бургомистра города, доктор явился пред
грозные очи самого коменданта города майора Гильдмайстера и слезно излил
перед ним свою душу. Излил - и нашел отклик в сердобольной душе майора. Карл
Фридрихович получил пропуск для проезда по железной дороге в Минск и



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 [ 57 ] 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.