Чтение 57–й страницы книги ~Панкрат~

быть, и нет...

- Видишь ли, - медленно начал Усманов, обращаясь к Черепу, - мы
решили, что ты нам поможешь-Поможешь убедить твоего товарища в том, что
ему следует рассказать нам все, ничего не скрывая.

Лицо капитана на мгновение приобрело испуганное выражение.

- А что, если я не смогу? - тут же спросил он, и голос его
предательски дрогнул.

Он очень хотел помочь, этот несчастный безумец. Он очень хотел жить.

- Сможешь, - почти весело ответил ему Рашид. - Сможешь, я уверен.

Дыховицкий обрадованно улыбнулся - точь-в-точь ребенок, которого
похвалили взрослые.

- Дело в том, дружище, - принялся объяснять ему чеченец, - что тебе
ничего не придется делать. Просто стоять, и все.

- Просто стоять? - эхом переспросил тот.

- Да, просто стоять, - подтвердил Рашид. - Вон там.

И он взмахом руки указал на стену ближайшего барака.

- Ну, что же ты? - его ледяной взгляд коснулся Черепа, и тот
съежился. - Иди.

В этот момент капитан был похож на кролика, загипнотизированного
удавом - он послушно двинулся в указанном направлении, с трудом
переставляя ставшие деревянными ноги.

- Сволочь, - негромко произнес Суворин. - Скотина.

Рашид бросил на него равнодушный взгляд.

- Вы у меня в гостях, господин рядовой российской армии, - глаза
неожиданно прищурились, превратившись в амбразуры, из которых в два
ствола ударила ярость. - Не забывайте об этом.

Череп добрел до стены, на которую ему указали. Остановился, не
осмеливаясь повернуться к ним лицом без команды Рашида.

Тут только Панкрат начал замечать, что плац, куда они вышли,
постепенно заполняется боевиками, выходящими из своих бараков, чтобы
поглазеть на экзекуцию, о которой их, по-видимому, оповестили заранее.
Мрачные бородатые мужики и молодые парни, у которых волосяной покров на
лице еще не успел достигнуть ни положенной длины, ни густоты, сгрудились
толпой. Все были при оружии - казалось, собери его у них, и можно будет
запросто устраивать международную выставку. Они негромко
переговаривались о чем-то, бросая частые злые взгляды в сторону
Панкрата. Их было много. Очень много. И это была только небольшая часть
армии Рашида Усманова, его личная гвардия, отборные бойцы из различных
бандформирований Единственное, что еще не было ясно Панкрату - это
причина присутствия женщины. Впрочем, она скоро прояснилась. Сняв с
плеча винтовку, женщина шагнула вперед...

***

- Начни с рук, - негромко посоветовал Рашид, а сам в полный голос произнес, обращаясь к Дыховицкому. - Повернись к нам, друг, не бойся!

Череп, словно марионетка, которую дергает за веревочки начинающий
кукловод, обернулся - как-то угловато, рывками.

И тут же грянул первый выстрел.

Пуля ударила его в запястье искалеченной левой руки. Дыховицкий
перевел изумленный взгляд на рану, из которой потекла кровь, и
мгновением позже, словно до него только сейчас дошел смысл
происходящего, заорал.

Его вопль перекрыл второй выстрел. На этот раз пуля угодила в
запястье правой руки. Потом - локти. Сначала правый (жуткий,
нечеловеческий крик), затем - левый. Руки Черепа повисли вдоль тела
окровавленными кусками плоти.

Настала очередь плеч. Капитана швырнуло назад, на стену барака, и тут
же словно пригвоздило к ней вторым выстрелом, раздробившим правое плечо.
Он кричал, не переставая.

Женщина продолжала стрелять. Спокойно, как будто на тренировке в
тире, как будто за каждый удачный выстрел - еще один бесплатно.

Панкрат не выдержал.

- Дай мне, - сказал он, шагнув к стрелявшей. - Дай оружие, сука.

Русен дернулся было, чтобы придержать распоясавшегося пленника, но
Рашид знаком остановил его, с любопытством следя за действиями Суворина.
Но на всякий случай и он, и бугай-чеченец вытащили пистолеты.

Панкрат рванул винтовку за горячий ствол.

Женщина повернулась к нему лицом. И его поразила та нечеловеческая
усталость, которая плеснула ему в глаза со дна ее взгляда. Усталость и
отвращение.

- Илза! Дай ему винтовку, - приказал Рашид. - У тебя есть один
выстрел, парень. Или ты добиваешь его, или Илза продолжает. А ты тогда,
соответственно, смотришь.

Череп заполнял неожиданную паузу высоким воем. Он шатался из стороны
в сторону, словно вусмерть пьяный, но не падал. Кровь заливала его
камуфляж, вернее, те грязные лохмотья, которые от него остались.

- Если ты промахнешься, - предупредил его Усманов, - Илза станет
стрелять по корпусу. Потом - по ногам. А потом... - Рашид загадочно
улыбнулся. - Потом я добью его. Из гранатомета.

Суворин молча вскинул винтовку. Приноровился к прицелу, взял голову в
перекрестье. Вдохнул, задержал на секунду дыхание и нажал курок.

Отдача мягко толкнула в плечо. Пуля попала Дыховицкому точно в
голову, и он, некоторое время постояв, точно подпиленное под корень
дерево, мягко завалился вперед. Колени его подогнулись, и он шлепнулся
лицом прямо в грязь.

Седой вернул винтовку Илзе; та посмотрела на него с благодарностью,
но через мгновение ее взгляд снова сделался жестким и пронзительным.

- Ты спас своего друга, - с явным неудовольствием на
бородато-горбоносом лице констатировал Рашид. - Это плохо, Панкрат. Ты
лишил моих людей интересного развлечения, а им не так уж часто случается
поразвлечься, поверь.

Панкрат молча сплюнул ему под ноги. В толпе боевиков послышался
явственный ропот.

Усманов побледнел от ярости:

- Я смотрю, ты хочешь смерти, русский... Что ж, ты ее получишь. Если
завтра я не узнаю, где ноутбук, и не получу его, Илза сделает с тобой то
же самое. И, поверь мне, она может растягивать это на очень долгий
срок...

Суворин метнул быстрый взгляд на женщину и... Не почудилось ли?
Конечно, маловероятно, но ему показалось, что при словах Рашида в ее
глазах мелькнул откровенный испуг. Мелькнул и снова исчез под
непроницаемым слоем голубого льда, которым подернулся ее взгляд. Так,
словно и не было его, этого испуга. А может быть, действительно не было?
С чего бы наемнице переживать из-за него, какого-то там русского,
которого прибалту положено ненавидеть с пеленок? Расстреляет завтра и
его, благо рука у девки тверда, дыхание ровное и нервы стальные.
Идеальный снайпер.

Снайпер?

Русые волосы... Локон, выбившийся из-под чадры... Третья пуля в руке
Алексеева... ?С твоей помощью..."

Он рванулся к бесстрастной Илзе, занося руку для удара, которым с
легкостью случалось проламывать череп противника, рванулся через
вытянутые руки Русена.., но тут же был сшиблен наземь коротким, без
замаха, ударом в висок, выключившим сознание, как ненужную лампочку.

***

Ночное небо полнилось звездами.

Решетка мягко и на удивление тихо приподнялась и ушла в сторону.
Того, кто двигал ее, не было видно. Потом в яму опустилась лестница. В
темноте, хотя и освещенной мерцанием звезд, она угодила Панкрату прямо в
бок и больно ушибла. Он вскочил, зашипев от боли, и отошел к стене.
Лестница уткнулась в землю. Наступила полная тишина, не нарушаемая
ничем. Лишь над краем ямы, заслонив своим силуэтом звезды, возникла
какая-то фигура. Она не говорила ничего, не делала никаких жестов - в
общем, просто не шевелилась.

Чертыхнувшись, Суворин полез по лестнице. Когда он выбрался из ямы,
то обнаружил, что решетка, закрывавшая ее, лежит далеко в стороне,
словно отброшенная неведомой силой, а рядом стоит высокая фигура в
черной накидке, практически растворяющейся в темноте и видимой только на
фоне звезд, в парандже, закрывающей все лицо наглухо. Фигура вынула
из-за спины правую руку. Оказалось, что в ней она держит винтовку.
Отличный ?винторез?, облегченный вариант, пластиковый приклад.

Он подошел и взял из ее руки оружие. Едва он сделал это, как фигура в
черном (судя по всему, это была женщина) развернулась и пошла прочь,
будто бы приглашая его следовать за ней. Панкрат, держа винтовку обеими
руками, шагнул вперед. Он вдруг ощутил, что ноги почти не сгибаются в
коленях и дрожат, словно ватные. У него возникло нехорошее предчувствие.

Они двигались в каком-то густом тумане, больше всего напоминавшем
дым, но запаха гари Панкрат не чувствовал. Его глаза были прикованы к
плавно скользящей по земле фигуре в черном, к русому локону, выбившемуся
из-под чадры и трепетавшему на ветру...

Хотя никакого ветра не было и в помине. - Стой! - крикнул Суворин. -
Стой же! Но фигура никак не реагировала на его слова. Она продолжала
идти, и Седой готов был поклясться, что она не ускорила шаг, но внезапно
расстояние между ними увеличилось на добрую сотню метров. И тогда он
вскинул винтовку, упер приклад в плечо, прижался щекой к прохладному,
покрытому мелкими каплями росы пластику, и выстрелил, почти не целясь.

...Опустив винтовку, Панкрат увидел, как впереди корчится и вопит от
боли Череп, почему-то безголовый. Как он вопит - было неясно, и голос