Чтение 57–й страницы книги ~Журналист~

крейсерам...

Петров только укоризненно головой покачал, когда Андрей, запыхавшись,
ввалился в референтуру. Обнорский оправил рубаху, пригладил волосы и развел
руками:

- Виноват, товарищ подполковник, сморило... Референт хмыкнул и повел его
в генеральскую приемную, там еще никого не было, но генералы и полковники -
они ведь не опаздывают, а задерживаются...

Церемония представления новому начальству прошла довольно быстро -
генералу Кипарисову явно было не до какого-то там переводчика, поэтому
официальная часть завершилась за три минуты. Зато полковник Сектрис,
попросивший звать его Романом Константиновичем, после того как ушел генерал,
не отпускал Андрея долго - расспрашивал о его биографии, о родителях, жене,
много и высокопарно рассказывал о задачах пехотной школы в деле
строительства ливийских вооруженных сил. Обнорский кивал, стараясь вовремя
подавлять зевоту и делать вид, что ему очень интересно. Полковник и впрямь
был "душевным дедушкой" - есть такой тип полковников, они своим ласковым
занудством способны довести подчиненных до истерики быстрее, чем иные
солдафоны - матерным рыком.

Освободился Андрей только в шесть вечера, когда к Аппарату подъехал
советский "пазик" с русским водителем, забиравший всех гурджийских из Хай
аль-Акваха. Не евший с самого утра Обнорский с удовольствием поужинал в
столовой и пошел переодеваться в гражданку - вечером его ждала Лена, и от
предвкушения встречи Андрею хотелось петь...

Правда, на этот раз на втором этаже виллы было довольно людно - в комнату
Лены Обнорский прошмыгнул незамеченным, но за дверями остальных комнат
слышались голоса и смех.

- Наши гуляют, - пояснила Лена. - У инженера день рождения, я сказала,
что у меня голова болит... Но все равно надо будет зайти - неудобно...

Обнорский сморщил нос и с намеком посмотрел на кровать - Лена замахала
руками:

- Ты что, слышно же будет, у меня командир строгий...

Но Андрей смотрел на нее такими умоляющими глазами, что она не выдержала
и согласилась:

- Ну что с тобой делать? Подожди, я сейчас дверь закрою... Только ради
бога - тише...

- Как закажете, мадам, - шепотом возликовал Обнорский. - Могем медленно и
печально, но с сохранением качества. Владеем новейшими технологиями.

Лена фыркнула и, закрыв дверь на два оборота ключа, начала медленно
раздеваться.

- Что-то ты быстро резвиться начал, паренек... Вчера пэкал, мэкал,
заикался, стеснялся, а сегодня - смотри-ка... Просто Казанова какой-то... и
откуда что берется?

- Это у меня как раз от скромности, - пояснил Обнорский. - Ее, так
сказать, обратная сторона.

Его голос осекся, потому что она как раз в этот момент расстегнула
лифчик. Андрею стало трудно дышать, ему уже было не до ерничества. Лена,
прекрасно видя, какое впечатление производит на парня ее обнаженная фигура,
казавшаяся в полумраке комнаты матовой, насмешливо прищурилась и прошептала:

- Ну, что же вы замолчали, молодой человек? Юмор иссяк? Одна скромность
осталась? Так мы не договаривались... Где же ваши "новейшие технологии"?
Обманули бедную девушку, а я вам так верила...

Обнорский шагнул к ней и закрыл рот поцелуем, потом легко поднял ее на
руки и начал покачивать.

- Осторожно, что ты... Уронишь, я ведь тяжелая... Андрей...

- Не уроню... Своя ноша, как известно... Леночка... В этот раз они
отдавались друг другу настолько бережно и осторожно, замирая от малейшего
скрипа кровати, что изнемогли намного быстрее, чем накануне. Лена душила
свои всхлипы и стоны подушкой, а Обнорский до боли стискивал зубы, чтобы не
потерять окончательно голову и не зарычать от избытка переполнявших его
эмоций...

Когда они оба уже не в силах были даже пошевелиться, Лена, обнимая его за
шею, прошептала:

- Завтра покомфортнее будет... У нас здесь в саду есть маленький гостевой
домик - для начальства. Но поскольку начальство из Москвы наезжает раз в год
по обещанию, он почти все время стоит пустой. Чистоту и порядок в нем
поддерживает моя давняя подружка - она раньше тоже стюардессой летала, пока
за одного нашего чиновника не выскочила, теперь вместе с ним тут, в Триполи,
второй год уже... Я с ней почти договорилась - завтра она мне ключи даст,
только свет там просила не зажигать, чтобы никто ничего не заметил...

- Круто... Это просто круто, воздухоплавающая ты моя... И везде-то у нее
блат - и в Москве, и здесь, в Триполи, просто диву даешься, откуда такие
возможности у скромной стюардессы... Это подозрительно, гражданочка, это
наводит на размышления... Может, ты шпионка?

Андрей балагурил и дурачился, как ребенок, целуя ее живот и груди - ими
он был настолько увлечен, что не заметил странного, напрягшегося при
последних его словах взгляда, которым она посмотрела ему в затылок...
Впрочем, возможно, напряжение это было вызвано необходимостью очередной раз
сдержать стон - язык Обнорского как раз добрался до ее крупных коричневых
сосков, и Лена снова начала задыхаться...

В гостиницу он вернулся уже за полночь - завел будильник на половину
шестого утра, чтобы успеть помыться, побриться и позавтракать до того, как
за ним заедет автобус, доставлявший каждый день к месту службу
преподавателей и переводчиков пехотной школы, и бухнулся в постель.

В комнате Кирилла Выродина было темно и тихо - то ли лейтенант снова
где-то бродил по гостям, то ли уже спал... "Надо будет побыстрее поговорить
с ним об Илье... Они же на одной базе работали", - успел подумать Обнорский,
уже засыпая.

***

В оставшиеся до отлета Лены из Триполи дни Обнорский крутился так, что
даже не успел заметить, как они пронеслись. Ранним утром он уезжал вместе со
своими новыми коллегами в пехотную школу и до часу дня переводил там для
офицеров ливийской армии лекции по тактике, технике, вооружению и огневой
подготовке. В школе работали пятнадцать советских офицеров-преподавателей и
пять переводчиков. Поскольку преподаватели читать лекции без переводяг не
могли, получалось, что загружены они ровно в три раза меньше, чем коллеги
Обнорского. Впрочем, полковник Сектрис не давал скучать своим подчиненным,
свободным от занятий, - то заставлял рисовать какие-то схемы, то сам
проводил с ними занятия, то выдумывал еще чего-нибудь. Роман Константинович
очень боялся, как бы ливийская сторона не заподозрила его коллектив в
бездельничанье и не отказалась бы от советских преподавателей, хотя
ливийцам, судя по всему, все эти занятия были "до глубокого фонаря".

- Поймите, товарищи, - каждый день напутствовал Сектрис свой коллектив на
новые свершения. - Два государства сразу оказали нам большое доверие. И мы
должны его всячески оправдывать...

В принципе, народ в школе подобрался неплохой - хабиры уважали
переводчиков, видя, как они пашут, работали все нормально и спокойно, особых
интриг и драм Андрей в первые дни не заметил, да и некогда было замечать: в
короткие перерывы между лекциями он успевал лишь выкурить сигарету и выпить
чашку чая или кофе.

В гостиницу он возвращался около двух часов дня, переодевался и ходил
знакомиться с ее обитателями, стараясь показаться своим парнем и произвести
приятное впечатление. Об Илье он сознательно пока разговоров не заводил,
чтобы не насторожить раньше времени своих новых знакомых. Буквально через
несколько дней нового переводчика пехотной школы знало чуть ли не все
советское население квартала Хай аль-Аквах. Как ни странно, меньше всего за
это время Андрею удалось пообщаться со своим соседом - лейтенант Выродин
словно специально избегал его, в квартире появлялся редко, а порой и не
приходил ночевать.

Правда, вскоре выяснилось, что в аппаратском квартале жили два семейных
однокурсника Кирилла, попавшие, как и он, сразу после окончания ВИИЯ в
Ливию, только к этим ребятам вскоре приехали жены. Андрей решил, что его
сосед пропадает вечерами у своих друзей - холостяки всегда тянулись к
семейным, спасаясь от тоски одиночества. Кирилл, кстати, судя по
обручальному кольцу на правой руке, и сам был женат. Обнорский удивился
было, почему его супруга не приезжает к мужу, но потом вспомнил свою
собственную эпопею с Виолеттой и удивляться перестал - мало ли какие
обстоятельства могли возникнуть в семейной жизни лейтенанта, в каждой
избушке свои погремушки...

Вечерами Андрей несся к своей стюардессе. Лена действительно получила
ключи от гостевого домика, ставшего их гнездышком. За неделю работы на новом
месте и любовных утех (тоже на новом месте) Обнорский похудел на несколько
килограммов, осунулся, но зато по ночам его больше не мучили кошмары.
Возвращаясь с аэрофлотской виллы в гостиницу, Андрей сразу падал в кровать и
спал без задних ног, с трудом просыпаясь утром от звонка будильника...

Когда наступил вечер последнего свидания с Леной (на следующий день она
вместе с экипажем улетала в Москву, а вернуться могла не раньше чем через
три недели), Обнорский втайне даже от самого себя вздохнул с облегчением.
Нет, конечно, красавица стюардесса ему ни капельки не надоела, отнюдь. Более
того, с каждой новой встречей Андрей все сильнее прикипал к Лене, все
сложнее им было насытиться друг другом хоть на несколько часов, они оба как
с цепи сорвались, и это безумие не проходило, наоборот, засасывало их все
глубже и глубже... Все это прекрасно, но Обнорскому было просто физически
тяжело биться сразу на трех направлениях...

После того как Лена улетела, он наконец выспался от души, а отоспавшись,
немедленно снова начал грезить о стюардессе... Правду говорил в Москве
Серега Вихренко, когда они перед отлетом Обнорского в Триполи решили "снять"
девок в кабаке: "Как показывает практика, про запас все равно не
натрахаешься".