Чтение 57–й страницы книги ~Ниндзя~

разрушить последние преграды, стоявшие между нами. Сама боль стала другой.
Она стала... как бы это сказать?.. не такой болезненной. До сих пор не
понимаю, как ему это удалось. Конечно, даже в те минуты я сознавал, что он
пытается разрушить мой рассудок, но ничего не мог с собой поделать. Я
чувствовал себя так, словно теряю равновесие на скользком льду. А потом не
стало уже и льда; мне казалось, будто я все глубже погружаюсь в какую-то
бездонную илистую бездну.

При этом боль отступала, и мне все больше хотелось перед ним открыться.
Он был моим другом, и я чувствовал себя виноватым передним, отказываясь
отвечать на его вопросы, эгоистом, недостойным его дружбы.

Все это время я не терял сознания - как я уже говорил, японец этого не
допускал. Но постепенно боль сменилась удовольствием. Оно охватывало меня,
когда я изо всех сил старался не отвечать на его вопросы. Это становилось
все труднее и труднее. Несколько раз мне даже пришлось прикусить язык, чтобы
не сказать ему все, чего он добивался.

Я чувствовал, как мое "я" ускользает от меня, и под ним открывается
другой человек, которого я совершенно не знал. Мне казалось, что этот
человек знает обо мне больше, чем я сам, и это приводило меня в ужас.

Мне мучительно хотелось открыться ему. Удовольствие росло, и я начал
радоваться боли, желать ее, поскольку она связывала меня с ним. Мне
казалось, если боль пройдет, у меня ничего не останется, и я сам исчезну
навсегда. Время утратило для меня всякий смысл. Уже не было ни прошлого, ни
будущего - только бесконечно длящееся мгновение.

И вдруг все кончилось. Я остался один. Меня сотрясали мучительные
рыдания. Слез не было, потому что в моем организме уже не осталось влаги.
Мне было страшно одному, как младенцу, которого бросила жестокая мать. Я
знал, что когда он вернется, я расскажу ему все.

Вдруг я услышал какие-то звуки в палатке. Я подумал, что он вернулся и
заплакал от радости. Я попытался повернуть голову, но ничего не увидел.

- Вставайте! - раздался хриплый шепот у моего уха.

- Что? - Мой голос звучал как у пьяного.

- Вставайте! Вставайте! Вставайте!

Я почувствовал, как чьи-то руки заставляют меня сесть. Это было совсем
новое ощущение. Какое-то время я тупо всматривался в собственное тело,
ожидая, наверно, увидеть клочья мяса или почерневшие побеги бамбука под
ногтями.

- Сюда! - Голос звучал требовательно. - Быстрее! У нас мало времени!

Я осторожно слез с деревянного топчана и обернулся. Это был мой
знакомый-инвалид. Он отвернул клапан в задней части палатки, и я увидел
яркую зелень джунглей. Солнечный свет ослепил меня. Я почувствовал приступ
тошноты.

Спотыкаясь, я сделал несколько шагов, и он подхватил меня, чтобы я не
упал.

- Я не смогу.

- Сможете. Днем они не будут вас преследовать. Инвалид протянул мне
фляжку с водой и отвернулся, чтобы не видеть, как я жадно пью.

- Хватит с нас, с нас всех, - сказал он мягко. - Это так бессмысленно. -
Он двинулся вперед на костылях. - Идемте. Нельзя терять время.

Я подошел к выходу из палатки. Сердце бешено колотилось; мне казалось,
что я не пройду и десяти шагов.

- Не знаю, как вас благодарить, - проговорил я.

- Не надо. Мы бесконечно далеки и никогда не поймем друг друга.

- Нет, нет. - Я протянул руку своему спасителю. Он смущенно коснулся ее.
- Последний в опрос, - не выдержал я. - Кто они?

- Вам это не нужно знать. - Инвалид отвернулся. Клапан палатки разделял
нас, как граница двух миров.

- Скажите. Прошу вас. Он уже стоял ко мне спиной.

- Ниндзя.

Его голос донесся точно издалека. Я пожелал ему удачи, но не думаю, что
он меня услышал. Собравшись с силами, я побежал через джунгли.

Док Дирфорт сидел и разглядывал остатки своей яичницы, словно там
скрывалось его прошлое. Кожа на его высоком лбу блестела от пота. Николас
снова услышал тяжелое тиканье часов на стене.

Док Дирфорт поднял голову; его глаза выражали усталость.

- Я об этом никому не рассказывал, даже своему командиру, даже жене. Я
рассказал тебе, Николас, потому, что уверен: ты поймешь. - Его взгляд стал
теперь тревожным и испытующим.

- Значит, вы знаете.

Дирфорт даже не кивнул - страх был в его глазах.

- Что вы собираетесь предпринять?

- Предпринять? - Док Дирфорт был искренне удивлен. - А что я должен
предпринять?

- Я догадываюсь, какие чувства вы к ним питаете, - пояснил Николас.

- К одному из них, - поправил Дирфорт.

- Они все похожи.

- Правда?

- Все дело в обучении. Их тренировки даже более суровые, чем у самураев.
Это традиция.

- Странно, что традиция уживается с... чудовищным хаосом, который они
сеют.

- Я об этом никогда не думал, но, пожалуй, вы правы.

- Я хочу, чтобы ты наказал его, Николас. - Док Дирфорт отодвинул тарелку
с остывшей яичницей. - Только ты можешь это сделать. Полиция...

- Да, они бессильны.

- ... ничего в этом не понимает. Это большая удача, что ты оказался
рядом. Ты об этом не думал?

***

В небе не было ни облачка. Хромированные детали автомобиля так блестели,
что Николасу пришлось надеть темные очки.

Он выехал из городка, остановил машину в переулке возле своего дома и
подобрал свежий номер "Таймс" на крыльце возле двери. Небрежно просмотрев
заголовки, он спустился на пляж.

Двери в доме Жюстины были за крыты, но газеты уже не было. Он поднялся по
засыпанным песком ступенькам.

- Ее нет дома.

Николас обернулся. Из-за угла выходил Кроукер. В измятом коричневом
костюме, с приспущенным галстуком, он выглядел так, будто не спал несколько
ночей.

- Машины тоже нет.

- Что вы здесь делаете, Кроукер?

- Давайте прогуляемся. Они пошли к пляжу.

- У вас не совсем подходящий костюм, - заметил Николас.

- Ничего. Мне нравится, когда в туфли набивается песок. Это напоминает
мне о детстве. Я всегда оставался летом в городе. Денег на развлечения не
было, и мы забавлялись тем, что включали пожарные гидранты.

Прибой яростно обрушивался на песок. Из переносного радиоприемника
вырывалась оглушительная музыка диско, гудящий бас и бесконечная дробь
ударных.

- Нас было семеро в семье. Не знаю, как моему старику удавалось сводить
концы с концами. Но летом, один раз в месяц, он обязательно подзывал меня к
себе, перед тем как уйти на работу. "Иди сюда, Льюис, - говорил он. - У меня
кое-что есть для тебя". Отец давал мне денег, которых хватало, чтобы
съездить на Кони-Айленд и купить мороженое. Он знал, что я люблю купаться.
"Обещай мне одну вещь, - повторял он всякий раз. - Ты возьмешь с собой
полотенце. Не хочу, чтобы мама волновалась. Договорились?!"

Люди с громким смехом бежали в воду. За линией прибоя, на волнах
появлялись и снова исчезали головы купальщиков. К ним приближалась женщина в
купальном костюме, с ярким полотенцем, небрежно наброшенным на плечи.
Николас подумал о Жюстине: куда она могла уехать?

- Да, мы с песком старые друзья.

Женщина подошла ближе. Она была очень красива. Ее длинные волосы сверкали
на солнце. Когда женщина прошла мимо, Кроукер зажмурился и посмотрел на
небо.

- Вчера я выкинул Элис из дома. Николас молча смотрел на него. Кроукер
неуверенно улыбнулся, но в его глазах не было радости.

- Ну, это было не совсем так. Она и сама хотела уйти. Да. Нам обоим стало
невмоготу. - Лейтенант опустил руки в карманы брюк. - Обошлось сравнительно
тихо. Она с этим справится. Знаешь, - Кроукер пожал плечами, - это
проходит...

Они остановились как по команде. Море подбиралось к их ногам. На песчаном
холмике лежала темная кучка водорослей.

Кроукер посмотрел на свои туфли, наполовину засыпанные песком, потом
поднял глаза.

- Ник, Винсент убит. Его нашли вчера вечером. - Лейтенант не сказал где.
- У него была сломана шея.

Николас сделал глубокий вдох и сел на песок. Он обнял колени руками и
уставился куда-то в море.

- Ник...

Николас чувствовал, что его мозг цепенеет. Он вспомнил, как Док Дирфорт
рассказывал о боли. Это уже слишком. Сегодня был день похорон Терри и Эй.

- Господи, - прошептал он. - Господи. Кроукер присел на корточки рядом с
ним.

- Ник, - сказал он мягко, - я не мог поступить по-другому. Я не мог
позвонить тебе по телефону.

Николас кивнул. Сквозь туман своих мыслей он понял, что лейтенант
признает свою вину перед ним. Он мог бы не ехать в такую даль, а просто
снять телефонную трубку и набрать номер. Николас вспомнил, что вчера Кроукер
обедал с Винсентом.