волос, выбивающихся из-под полурасстегнутой рубахи.
козлами баланду!
хазы, много круче, чем старики, пожалуй, и чем пахан. Он был молод, он
вырос с этой речью, отличающей истинного воина от ничтожных поселковых
землероек. И еще он был смел. Но - не более того. И не таким решать
судьбу хазы.
стола.
насмешек, налились кровью.
если встанет вся масть.
стола, даже не стал отводить дурной наскок.
не вся, а хотя бы кодла ближних хаз шла на дело по связке? Да, бывало
такое! И фраерам тогда житья не давали, и даже черных - тех, что сидят
за заливом, - щупали не по разу. Было! Но где эти дни?..
подкозырков. - Ладно свистишь, а не по делу. Кому не известно:
скурвилась масть. Друг друга едим и тем сыты бываем...
стола?
уже вскипала белесая пена. - У него ж мусоров немерено - три сотни лбов,
кабы не пять! Что мы, за так долю на общак сдаем?!
не соображая. Но остальные соображали отлично, даже безгласные сявки. И
шестерка, бережно держащий на весу пиджак и галстук, сделал осторожные
полшажка обратно к торцу стола.
ему как раз и по кайфу, что хаза хазе глотку рвет. Против общего слова
какой он Бригадир? Ты вот, корешок, попробуй-ка на общак не сдать, так
тут песня иная: в момент мусора под хазу придут...
понятно. Всем, кроме козыря вторых этажей, окончательно сорвавшегося с
катушек.
дни Бабуа? Ничего. Да никого это особо и не колебало. Но сидящий во
главе стола сам был из тех, кто некогда замочил Крутого Йошку на малине,
качая волю для хаз, и сказавший вслух о той давней бузе должен был либо
заделать седого козыря, либо умереть сам.
прикидывать наперед.
бывшего авторитета грянулось оземь, раскинув по сторонам отягощенные
фунтом золота ладони.
сходняк уже не осмелился возбухать.
признана, но вместе с правом власти вернулся и ее долг. Ему, никому
иному, надлежало ныне выручать хазу.
Отдадим - будем живы. Не отдадим - скачают с моченых, как у мостовых.
Надо отдавать. Пока еще лохи не поймали фасон...
Пока что они просто бродят вокруг башен и глазеют на осаду. Привыкли к
разборкам, а фраеров от блататы не очень и отличают. Но еще день-другой
- и забуреют, а уж тогда защемить поселки по новой встанет в кровь; да и
тех, кого помочить придется, тоже жаль: лох - барахло ценное, его не
вдруг и вырастишь, а охотиться на лохов вольных себе дороже...
догадливый, и пахан милостиво кивнул:
язык хазы словечками землероек, но он далеко не глуп. И, кажется,
предан.
Длинные, абсолютно седые волосы ее волной ниспадали до самого пояса, но
она вовсе не казалась старой - слишком легка и стройна даже на далекий
взгляд была ее фигура, и ноги, обнаженные короткими шортами, походили на
девичьи. И еще одна стояла рядом с нею, очень похожая, только копна
волос искрилась под солнцем не серебряными бликами, а теплыми отсветами
светлого янтаря.
поодаль, удерживая под уздцы тяжело дышащих лошадей. Седая что-то
говорила, подтверждая неслышные в зале слова резкими жестами, и
собравшиеся вокруг нее фраера почтительно внимали.
ней. Может быть, она оставит нам Хранительницу. Если же нет, то...
козырных вздулись, словно предвкушая сладость будущей погони и мести.
меченосцев распахнулось, пропуская его к седоволосой воительнице.
пацан-посланец, еще не вполне поверивший в то, что остался жив. И именно
к нему, нарушая обычай, а может быть, и не желая соблюдать чужой закон,
повернулась она, до времени не обращая внимания на пахана.
на нее, но совсем молодой, плясала откровенная радость. И выживший
посланник улыбнулся в ответ радующейся и вытянулся по швам перед
похвалившей.
награждала и указывала, а он стоял перед нею, скрипя зубами от унижения,
но готовый вытерпеть все во имя того, чтобы долг пахана был исполнен, а
хаза выжила. И кроме того, он знал: случись иначе, и он точно так же не
замечал бы - долго! очень долго! - седую женщину, пришедшую просить
мира.
перед братвой, когда он стоял, готовый умереть и не боясь смерти. - Я
хочу этой ночью лечь с Яаной!
противиться награждению заслужившего.
той ночи принадлежит лишь ему...
право просить того, что прошу. Не с твоего ли дозволения, Старшая
Сестра, я был первым, кто лег с Яаной?
Старшей Сестрой.
обожженная холодным огнем равнодушных серо-синих глаз. И пахан мельком
позавидовал - хотел бы и он уметь так вот, единым ударом взгляда,
окорачивать непокорных...
холодноглазая, - и ты будешь награжден. Сегодня ты ляжешь со мной!
уверенно прикоснулась к пряжке его пояса.
моя дочь?
жадно следили за пальцами Старшей Сестры, и пахан, на которого сейчас не
глядел никто, мог бы дать зуб, что многие из них, если не все, завидуют
в этот миг извивающемуся в судорогах сявке...
сколькими; этот обычай омерзителен целомудрию хаз, но однажды,
давным-давно, и пахану довелось узнать сладость пальцев Старшей. Она
тогда еще не была седой, и фраера заключили мир с хазой, тот мир,
который сами же нарушили ныне; и Старшая потребовала скрепить договор
именно так...